Энн Мэри Уинстон

Свет любви

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Линн Дивейн только что распаковала вещи и намеревалась вынести пустые коробки на свалку, когда раздался грохот, за которым последовал глухой стук упавшего на пол тела. Через открытую входную дверь квартиры, которую Линн недавно сняла, все было отлично слышно.

Она рванулась к двери, но последовавшая за стуком брань заставила ее замереть на месте. Похоже, пострадавший — а по голосу это был мужчина — отлично владеет литературным языком и обладает богатым словарным запасом. Он ни разу не повторился и не использовал ни одного нецензурного выражения, однако это никак не отразилось на их эффективности.

Линн собралась с духом и выскочила за дверь, чтобы оказать помощь и, если потребуется, извиниться.

Довольно-таки крупный и, насколько она могла судить, привлекательный мужчина пытался выбраться из груды коробок. Рядом жалобно поскуливал золотистый ретривер.

— Давайте я вам помогу! — воскликнула Линн, протягивая мужчине руку.

Тот проигнорировал ее жест. Нащупав рукой стену, мужчина встал и отряхнул брюки.

Мельком отметив, что его брюки такого же оттенка, как и шерсть собаки, она сделала новую попытку:

— Извините меня. Мне очень жаль, что так получилось…

— Надо думать, — отрезал пострадавший и посмотрел в сторону своего четвероногого друга. Видимо поняв, что хозяин в порядке, собака радостно вильнула хвостом.

— Понимаете, я только что переехала и вынесла пустые коробки на площадку…

— Которая для этой цели не предназначена, — перебил мужчина и на секунду обратил свой взгляд на нее.

Этого мгновения было достаточно, чтобы Линн убедилась, что не ошиблась в своем начальном предположении. Мужчина был не просто привлекателен, он был красив. Мощная атлетичная фигура и сильное волевое лицо, словно вырезанное из цельного гранита, суровость которого смягчала ямочка на подбородке. Особенно Линн поразили его глаза: они были глубокого чистого синего цвета. И эти глаза смотрели сквозь нее, словно не видя…

Он шагнул к противоположной двери и пошатнулся.

— Вы ушиблись? У вас кружится голова? — Несмотря на его грубость, Линн было необходимо удостовериться, что мужчина не пострадал по ее вине.

— Если не считать разбитой коленки и нескольких ссадин на ладони, то со мной все в порядке, — отрывисто бросил он.

— Если вы ушиблись, я могла бы вызвать врача, — нерешительно предложила Линн. Она с тревогой наблюдала, как мужчина, одной рукой держась за косяк, другой нащупал ручку и открыл дверь.

— Повторяю: со мной все в порядке. Давайте забудем об этом, хорошо? — Его голос неожиданно изменился. Недовольство исчезло, теперь в нем сквозила усталость. — Физер, — позвал он собаку, — ко мне!

Когда за ними закрылась дверь, Линн вздохнула. Ну что ж, вот и познакомилась с соседями. Конечно, не самым лучшим образом, но тут уж ничего не поделаешь.

Она принялась собирать разбросанные коробки, раздумывая о поведении соседа, которое показалось ей странноватым. Ладно, немногие бы мужчины согласились принять помощь от женщины, если речь идет о пустяке. Как сказал сам сосед, он ведь не сильно пострадал при падении, верно? Но вот его взгляд… Его глаза были неподвижны и лишены всякого выражения. Линн вспомнила, как он нащупывал рукой дверную ручку, и предположила, что у него сильно ослаблено зрение. Или — сердце ее забилось от такой догадки — он слеп!

И у него ретривер! Одна из немногих пород собак, которые служат поводырями слепых! Хотя… Если ее сосед действительно слеп, то почему пес был без поводка, а сам мужчина — без трости?

Линн покачала головой, не в силах разгадать эту загадку. А что, если она все выдумала и ее сосед просто растяпа? Красивый и неуклюжий мужчина… Действительно, что здесь такого? Подобное вполне возможно и незачем мучить себя ненужными вопросами, решила она. Не о том у нее должна сейчас болеть голова. Но вот что необходимо сделать, так это как-то загладить свою, пусть и невольную, вину. Ведь именно из-за ее коробок сосед упал и ушибся.

С кипой сложенных картонных коробок в руках Линн спустилась по черной лестнице во двор, где стояли мусорные баки. Кирпичный дом, в котором она сняла квартиру, был очень симпатичный, но старый, поэтому о таких современных удобствах, как мусоропровод и лифт, придется забыть.

Она поднялась на свой этаж и бросила взгляд на дверь соседа. Может, принести свои извинения вместе с шоколадными булочками с арахисовым маслом? Бабушка поделилась с Линн рецептом, когда та закончила школу. Правда, на долгих десять лет ей пришлось о них забыть.

Линн вошла в квартиру и занялась остальными коробками. Случайно подняв голову, она увидела свое отражение в бабушкином зеркале — одной из немногих вещей, которые уже нашли свое место в новой квартире, — и, словно не веря своим глазам, подошла ближе.

Пожалуй, впервые с тех пор, как покончила с карьерой модели, Линн оценивающе взглянула на себя. Как сильно она изменилась! В зеркале отражалась стройная женщина в джинсах, округлые формы которой не скрывала даже домашняя рубашка. Волосы были закручены в небрежный узел на затылке, из которого выбивались отдельные белокурые пряди.

Приходилось признать, что эта женщина ничего общего с прежней Э'Линн не имела. Год назад она была худощавой, почти костлявой, всегда с тщательно уложенными волосами и облачена в какой-нибудь шедевр из последней коллекции известного дизайнера. Та Линн никогда не позволила бы себе подобного беспорядка на голове. А уж появиться на людях без макияжа!..

Линн улыбнулась отражению, вспомнив реакцию своего агента, когда после первых съемок новой коллекции купальников для «Спорте иллюстрейтед» она спокойно сказала ему, что эти съемки станут для нее последними.

Видимо, что-то в ее голосе заставило его поверить, что это не шутка и не очередной каприз предмета обожания тысяч мужчин. А уж какие только выкрутасы красоток, избалованных вниманием, лелеемых и оберегаемых, не приходилось ему терпеть!

— Ты в своем уме? — возопил Эдвард. На его красивом холеном лице отразился ужас. — Ты хочешь бросить карьеру, когда Э'Линн не сходит с обложек журналов, а «Клиник» и «Викториас сикрет» готовы подписать с тобой годичные контракты на суммы со многими нулями?! Как тебе даже в голову могла прийти подобная мысль?! Линн, прошу тебя, опомнись! Это богохульство!

— Я все решила, Эд, — тихо, но твердо сказала она.

Работа уже давно перестала приносить ей радость и удовлетворение. Ей надоело перелетать с одного конца земного шара на другой по три раза за неделю и позировать с неизменной улыбкой на лице в крошечном бикини. Надоело взвешиваться после каждого лишнего съеденного кусочка. Она устала от мужчин, твердо уверенных в ее доступности только потому, что ее тело, часто довольно символично прикрытое, мелькало на обложках журналов…

— Но почему? — в голосе Эда была такая мука, словно ее слова резали его без ножа.

— Почему? — Линн пожала плечами и на миг замолчала.

Эд был неплохим человеком, но она знала, что он ее не поймет. Он принадлежал модельному бизнесу целиком и не представлял себе жизни без славы и известности, которая пришла к нему совсем недавно. Однако она решила сказать ему правду.

— Я устала, Эд, — просто сказала Линн. — Забыла, что значит быть обычным человеком, со своими радостями и горестями. С меня достаточно этого показного блеска.

— Ты сошла с ума, — покачивая головой, констатировал Эд. — Кто же в здравом рассудке откажется от денег и популярности? — Его слова заставили ее усмехнуться, но он этого не заметил. — И чем ты собираешься заняться?

— Пока не знаю. Я еще не думала об этом, — небрежно бросила она.

Линн могла поклясться, что именно эти слова вогнали его в ступор, и поспешила ретироваться.

К удивлению Линн, Эдвард оставил ее в покое, видимо так и не придя в себя после ее заявления. Когда съемки закончились, она ушла, отказавшись подписать новый контракт. Что называется, сожгла за собой все мосты.

Прежде всего, она снова стала сама собой. Э'Линн Фрэзир, которую придумала ее мать, больше не существовало. Она решила отказаться от девической фамилии своей бабушки по отцу, и вместо утонченной и загадочной Э'Линн на свет снова появилась Линн Дивейн.

Вернувшись в Вирджинию, она принялась методично набирать калории, которые недобирала в течение десяти лет. Волосы, которые в жертву профессии перекрашивались так часто, что она забыла их естественный цвет, превратились в длинную белокурую гриву. Поправившись на пятнадцать фунтов, Линн снова ограничила себя в еде, но по сравнению с жесточайшей диетой, которой она истязала себя раньше, это самоограничение можно было смело считать детской забавой.

Линн почти перестала пользоваться косметикой и теперь могла не беспокоиться, что случайный прохожий на улице узнает в ней известную в прошлом модель. Больше никаких фотосессий, банкетов, фуршетов, ненужных ей встреч. Она даже не подозревала, какое это счастье — иметь личную жизнь! Раньше пронырливые репортеры не давали ей ни малейшей возможности расслабиться, рыская рядом, словно ищейки, в поисках сенсации. С кем она спит, с кем встречается, белье какого дизайнера предпочитает носить… Слава богу, теперь об этом можно забыть!

Линн уже в шестой раз проделывала один и тот же маршрут: с пустыми коробками вниз и пустыми руками наверх. Неужели у меня столько барахла? — недоумевала она, уже привычно сваливая пустые коробки рядом с мусорным баком. Линн тяжко вздохнула и обошла дом в поисках скамейки. Таковой поблизости не оказалось, и она опустилась прямо на верхнюю ступеньку веранды подъезда.

— Дайте-ка я угадаю, обо что я сейчас споткнусь, — раздался позади нее мужской голос. — У меня два варианта: либо это снова ваши коробки, либо, на этот раз, вы сами.

Линн вскочила и обернулась в тот момент, когда ее сосед закрывал входную дверь. Левой рукой он держался за обруч, который был прикреплен к шлейке собаки.

Глаза Линн изумленно распахнулись. Неужели она так устала, что у нее появились галлюцинации? Молодая женщина несколько раз моргнула, но пес никак не желал менять своего окраса. Черный Лабрадор терпеливо стоял рядом и иногда оглядывался на своего хозяина.

Ее сомнения развеялись. Мужчина действительно был слеп.

— Извините, — невольно вырвалось у Линн. Конечно, она не могла знать о недуге своего соседа, но это нисколько не уменьшало ее вину.

— Вы опять? — усмехнулся мужчина. — Лучше скажите, почему вы сидите на веранде. Неужели другого места не нашлось?

— Просто перевожу дыхание, — призналась она. — Столько коробок перетаскала, но они все не кончаются. Уже подумываю, а не клонируют ли они друг друга?

— Кто знает? — хмыкнул мужчина и погладил пса.

— Можно задать вам вопрос? — не удержалась Линн.

— Смотря какой. — Он широко улыбнулся, блеснув превосходными зубами.

У нее перехватило дыхание. Улыбка не коснулась его глаз, но оживила лицо, сделав мужчину совершенно неотразимым. Хотя сосед не мог ее видеть, Линн не удержалась и улыбнулась в ответ.

— Извините меня, — неожиданно произнес мужчина.

— А вас за что? — несколько опешила Линн.

— Вы, конечно, виноваты, но это не оправдывает моей грубости. Я прошу прощения за свою резкость. Меня зовут Брендон Рейли, — он протянул ей руку.

— Линн Дивейн, — представилась она. — Ваша новая соседка.

Рейли сжал ей руку, и от этого прикосновения вдоль ее позвоночника пробежала дрожь. Его большая ладонь была теплой и сильной, и Линн пожалела, когда он выпустил ее руку.

— Ну что ж, с извинениями, кажется, покончено. Вы ведь хотели задать мне какой-то вопрос? — напомнил Брендон.

— Ах да… — ей с трудом удалось вспомнить, о чем она хотела его спросить. — Ваша собака. — Линн удержалась от кивка на его черные брюки, вовремя спохватившись. — Женщины подбирают сумку к платью или наоборот — у кого как получится. У вас на каждую пару брюк по собаке?

— Простите? — Брендон машинально потрепал Сидара за ушами. — А-а, вы об этом. — Он вспомнил, что в первый раз на нем были другие брюки, и рассмеялся. — Нет, собак у меня всего две. Сидар и Физер — мои поводыри.

— Почему же на Физер не было ошейника, а вы сами были без трости?

— Я мухлевал, — ухмыльнулся Брендон.

— Мухлевали?!

— Когда я выхожу не дальше двора, то позволяю себе поблажку, — пояснил Брендон. — Стены и перил мне вполне достаточно, чтобы не натыкаться на посторонние предметы. По крайней мере, до сегодняшнего дня было достаточно.

— Извините, — в который раз сказала Линн, но улыбка коснулась ее губ.

— Ладно, проехали, — Брендон тряхнул головой, словно призывая ее забыть об этом. — А вы сами откуда?

— В последнее время я жила в Нью-Йорке на Манхэттене, — уклончиво сказала она.

— Не дешевое удовольствие, — присвистнул Брендон.

— Вы там жили?

— Когда я учился в Колумбийской школе права, мы с приятелями снимали квартиру в Верхнем Вест-Сайде, поэтому о кусачих нью-йоркских ценах знаю не понаслышке.

— Вы правы, — Линн была рада сменить тему. — Когда я приехала сюда и начала искать квартиру, то и предположить не могла, что цены на жилье могут так сильно отличаться в пределах одной страны. Так вы юрист? — осторожно поинтересовалась она.

— Да, — Брендон кивнул. — Работаю в юридической компании в нескольких кварталах отсюда. — Он махнул рукой.

— Наверное, это удобно, — протянула Линн, думая о другом.

Когда сосед показал рукой предполагаемое направление, у нее создалось впечатление, что он потерял зрение совсем недавно. Слишком уж часто Брендон сопровождал свою речь жестами, которые делают большинство зрячих людей, не задумываясь об этом.

— Даже более чем удобно. Особенно для меня, — с кривой улыбкой добавил он.

Она не нашлась, что на это ответить, и беспомощно молчала.

— Значит, вы недавно в городе, — подытожил Брендон, видимо догадавшись о причине ее смущения. — Ну что ж, вы не прогадали. Геттисберг [Город, в районе которого состоялось сражение 1— 3 июля 1863 г., вовремя Гражданской войны(1861— 1865) между северянами и южанами. Победа создала перелом в пользу северян.] — великий маленький городок. Вот поживете здесь лет тридцать, как холостяк, живший в квартире до вас, и никуда переезжать не захотите.

— Все может быть, — легко отозвалась Линн. — В таких вопросах никогда нельзя знать наверняка. Приятно было с вами познакомиться. И с Сидаром тоже, — добавила она, когда пес вильнул хвостом. — Не буду вас больше задерживать.

— Нам тоже было с вами приятно познакомиться, — подхватил Брендон. — Надеюсь, еще пообщаемся. Поскорее въезжайте и извините, что не могу вам помочь.

— О чем речь? Думаю, мне по силам справиться самой.

— Как скажете. Всего доброго.

— И вам.

Наблюдая, как мужчина и собака удаляются из поля зрения, Линн решила, что не худо бы закрепить их отношения, которые начались так неудачно. Что ж, значит, десерт на ужин предопределен.

Брендон сидел в своем любимом кресле. По правую руку от него, в другом кресле, расположился Сидар. Физер лежала рядом. Вдруг Сидар спрыгнул, и в ту же секунду в дверь позвонили. Физер насторожилась.

Сидар тихо тявкнул, приглашая своего хозяина открыть дверь.

— Кто? — спросил Брендон, нащупывая ручку.

— Линн Дивейн. Помните вашу соседку?

Разве можно забыть этот мелодичный хрипловатый голос, который все еще звучал в его ушах? А гладкость и шелковистость кожи ее рук?

— Добрый вечер, — он открыл дверь и отступил в сторону. — Что-то случилось?

— Нет. Я пришла закрепить наши добрые соседские отношения. Если вы не возражаете, конечно.

Послышался шорох фольги. Брендон принюхался.

— Ммм, пахнет изумительно. Я так понимаю, что именно это должно поспособствовать налаживанию наших отношений?

— Шоколадные булочки с арахисовым маслом. С вас напиток, — лукаво добавила она.

— Входите, — Брендон посторонился. — Хотя считаю, что это лишнее. Но раз уж вы пришли, составите мне компанию. Надоело, знаете ли, слышать в ответ только «гав» и «гав-гав», — доверительно сказал он.

Линн рассмеялась и последовала за ним в гостиную.

— Присаживайтесь. Что будете пить?

— Воду или молоко.

— Молока, к сожалению, нет, — Брендон сокрушенно покачал головой. — Воду вам со льдом или без?

— Если можно, то со льдом. Могу я вам помочь?

— Ни в коем случае.

Категоричность его ответа удержала ее от дальнейших попыток.

Надеюсь, я его не обидела, подумала Линн, разворачивая булочки.

Брендон достал стаканы, удивляясь сам себе. Что его заставило пригласить соседку войти? Неужели ее колдовской голос, который звучит как божественная музыка и его хочется слушать снова и снова?

— Прошу, — он остановился перед ней и протянул стакан.

Волей-неволей Линн коснулась его пальцев, и ее словно ударило током. Уже не в первый раз, отметила про себя молодая женщина.

— Ваши собаки превосходно воспитаны, — она натянуто рассмеялась, стараясь скрыть потрясение, охватившее ее от простого прикосновения.

— Как и полагается всем поводырям, — он пожал плечами и опустился в соседнее кресло.

— У нас было два коккер-спаниеля, но ни одна из них не могла похвастаться таким воспитанием. Это вы их так вымуштровали?

— Если бы я был человеком тщеславным, то позволил бы вам думать именно так. Но, увы, моя честность мне этого не позволит, — он притворно вздохнул. — На самом деле они из питомника. Любая собака, прежде чем стать поводырем, должна пройти специальное обучение. Этим занимаются инструкторы. После четырех-шести месяцев каждая собака сдает экзамен и знакомится со своим будущим хозяином. Как правило, в питомнике всех собак обучают всем необходимым командам, хотя владельцу не запрещается обучить ее чему-нибудь новому. Так сказать, лично для себя.

— Ясно, — пробормотала Линн и скосила глаза на четвероногого соседа. — Значит, это вы приучили Сидара сидеть в кресле. Так сказать, лично для себя.

Брендон весело и заразительно рассмеялся.

— Вообще-то, — выдавил он сквозь смех, — это была его личная инициатива. Я просто не возражал. Работники питомника, конечно, этого бы не одобрили, но для меня их мнение не имеет особенного значения, поэтому одно кресло я отдал Сидару.

— Вы хотите сказать, он понимает, что это его кресло, и не запрыгивает на другие? — изумилась Линн.

— Именно так. А вот Физер, — Брендон нагнулся и потрепал голову собаки, которая легла у его ног, — запрыгивает только по приглашению. Она у нас девочка умная и деликатная, правда? — обратился он к ней.

— Вы меня извините, но разве разрешается иметь двух собак? Вы же сами сказали, что они принадлежат питомнику. Наверняка есть люди, которым Физер или Сидар могли бы помочь, — нерешительно сказала Линн.

— Физер уже не сможет, — вздохнул Брендон. — Она старенькая.

— В самом деле? — искренне удивилась Линн. — Она мне кажется вполне здоровой и бодрой.

— Так оно и есть, — согласился он, но в его голосе послышалась грусть. — Как другу семьи ей цены нет. Но вот работать она больше не может.

— Почему?

— Она со мной восемь лет. А ей самой уже десять. Можно сказать, на заслуженной пенсии. К тому же Физер уже не так вынослива, как раньше. Старенькая, потеряла в себе уверенность… Я решил не отдавать ее обратно в питомник. После стольких лет тяжело расставаться с партнером и другом, знаете ли, — доверительно сказал он. — Многие владельцы оставляют собаку у себя, когда по каким-то причинам она больше не может продолжать работать. Кому это не под силу, возвращают собаку обратно, а работники питомника ищут человека или семью, которые согласились бы ее взять. Если собака молода, то проблем обычно не возникает. Ведь все собаки дружелюбны, превосходно обучены и стерилизованы… Да что это я, — вдруг спохватился Брендон. — Наверное, своим рассказом я вас уже замучил.