— Если бы был жив? — тихо спросила я.

— Если бы об этом узнал. — Минни произнесла эти слова и опустила нож на батон.

Я прикусила язык и решила сменить тему на менее личную для Минни и более интересную для меня.

— Это письмо, которое получил ваш брат, — в нем ведь были стихи Джинни Харди?

Минни снова вышла ко мне с тарелкой хлеба для бутербродов и розетками с паштетом и джемом.

— Да, кажется. По правде говоря, я и не знала, что это ее стихи. Это нам потом уже сказали. По мне, тарабарщина какая-то. У нее было много хороших стихов, мы даже на выпускном их читали. Но это что-то странное. Ну и мы сначала подумали, что это кто-то пошутил, не связывали с пропажей Бобби. А потом Нат рассказала, что Бобби ей говорил, встретил, мол, Джинни Харди накануне. И что это сто процентов Джинни Харди, а не кто-то другой, потому что она была босоногая в октябре. Вы выйдете сейчас босиком за порог?.. Вот именно. И Бобби так решил: раз холода не боится, значит, и впрямь призрак. Он, конечно, это полушутя Натали рассказал. Но когда мы получили письмо, она вспомнила, что Бобби говорил про Джинни. И проверили — точно, ее стихи. Странно все. Но опять же решили: кто-то захотел попугать Бобби призраком, для того и письмо отправил после этой сценки на улице. Но…

— Но если бы все было так, ровно то же самое не случилось бы с Микки Хитом годом позже?

— Точно, — веско сказала Минни. — Если бы встреча с призраком и письмо со стихами не повторились с исчезновением Микки, мы бы никогда не связали одно с другим. Но Мэри прибежала к ним в дом сразу же, как получила свое письмо. Мэри — это мать Микки. Она все повторяла, что это Джинни забрала Микки.

— И вы в это верите? — осторожно спросила я.

Минни была совершенно бесстрастна:

— Верю ли я, что призрак Джинни Харди забрал ребят? Нет, конечно, не существует никаких призраков. Но кто-то их забрал, а прикрывается девочкой, которая совершила много лет назад суицид.

— Вы знали Джинни Харди?

— Не лично. Я училась на пару классов младше. Но, конечно, все тут знают Харди, и уж точно все знали ее. Местная знаменитость. В каждом празднике затычка: то стихи свои читает, то песни поет. Но такие везде, наверное, есть.

— Как думаете, почему она покончила с собой?

— Да бог ее знает, — всплеснула руками Минни. — Кто их, богатых, разберет? Напридумывают себе проблем и давай вешаться. Может, если б хоть денек в жизни поработали, то больше бы эту самую жизнь ценили.

Эту мысль я предпочла зажевать бутербродом.

— Но уж точно не она похитила Бобби и Микки. А тот, кто это сделал, может вернуться в Холмсли Вейл со дня на день.

Глава шестая, в которой я становлюсь на шаг ближе к богу и на пару шагов — к разгадке

Выбираться на улицу из уютной обители Минни ужасно не хотелось. Но люди стали появляться в ее булочной все чаще, а поводов засиживаться у меня оставалось все меньше. Мы договорились, что я обязательно еще буду заходить к ней, чтобы поправиться на пару килограммов.

Я так засиделась, что вышла уже в ясный солнечный день. На этот раз Холмсли Вейл не казался таким уж сонным и мрачным, как вчера, летом здесь даже могло быть довольно приятно.

Погода позволяла рассмотреть симпатичные улочки, а по пути в церковь я наконец увидела местную архитектурную достопримечательность — расположившуюся у большой площади старую водонапорную башню, о которой рассказывала мне Минни. Хотя она очень давно перестала работать по назначению, башня все еще оставалась центром притяжения и собирала вокруг себя жителей Холмсли Вейл по любому массовому поводу. Сейчас ее выкрасили в белый цвет с ярко-красной головой-башенкой. Я поневоле залюбовалась ею. Это было самое яркое и необычное сооружение в Холмсли Вейл, да и выделялось бы оно и во многих других местах. Я не смогла удержаться и сфотографировала башню на телефон, который вот уже пару дней больше ни на что не годился.

— Красивое строение, да? — услышала я за спиной.

Голос принадлежал высокому стройному красивому мужчине лет шестидесяти. И хотя он был одет в длинное шерстяное пальто, выглядывающий воротничок на шее не оставлял сомнений: именно к нему я и шла.

— Здравствуйте, — сказала я и пошла к нему. — Действительно, очень красивое здание. Меня зовут Маделин Стоун, я как раз шла поговорить с вами, святой отец.

Я протянула руку, чтобы познакомиться, и только тут обратила внимание, что священник держит в руках два больших мусорных пакета. Он замешкался, пытаясь переложить оба в одну руку, потом понял, что рука грязная, начал вытирать ее о пальто. Я все это время стояла с протянутой рукой, пока мы, осознав нелепость ситуации, не рассмеялись.

— Мисс Стоун, прошу прощения, я сейчас отнесу это. Зайдите, пожалуйста, пока в церковь, вы немного до нее не дошли, вернусь, и мы поболтаем.

Я прошла немного в направлении, которое он указал. Церковь как будто восставала из-под земли — так неожиданно она появлялась из-за поворота. Белая, с острой колокольней с темно-серой башенкой, она казалась очень маленькой и аккуратной. Я успела подумать, что небольшая часовня в саду моих родителей была никак не меньше, но, открыв тяжелые двери, втолкнувшие меня внутрь, поняла, что ошиблась.

Внутри церковь словно изменяла восприятие пространства: была очень высокой и очень длинной от входа к алтарю. И в отличие от своей наружной скромности, даже аскетичности, она походила на самые красивые храмы Европы. Я потеряла дар речи: никак не ожидала увидеть такую красоту в Холмсли Вейл. Почему этот архитектурный шедевр прятался в укромном переулке никому не известной деревни, было совершенно непонятно.

Я услышала позади себя покашливание и обернулась. Он успел снять пальто и смотрел на меня с лучезарной улыбкой. В этом виде он напоминал героя Ричарда Чемберлена из старой экранизации «Поющих в терновнике»: высокий, статный, красивый, несмотря на годы. В его внешности было то, что принято называть породой.

— Теперь все же будем знакомы. — Он протянул мне руку и тут же с улыбкой покрутил ею перед моим лицом. — Я ее помыл. Меня зовут отец Мид, мисс Стоун.

— Зовите меня Маделин, — попросила я внезапно для себя: не люблю свое полное имя, хотя в исполнении Генри Харди это, кажется, начало проходить. — Мид? Я, возможно, видела сегодня кого-то из ваших родных, кажется, Глорию и Гарольда?

Он расцвел еще больше:

— Да, это мои родные, сноха и внук. Они замечательные, верно?

— Мы не успели познакомиться. — Я пожала плечами, замечательными они мне показались только внешне.

Кажется, его немного расстроило то, что я не проявила восторга относительно его родных, поэтому он добавил, как бы про себя, что его внук — лучший спортсмен в округе, и, кажется, немного удовлетворился моей сдержанной улыбкой.

— У вас восхитительная церковь! — искренне воскликнула я, подняв голову на расписанный купол.

— Это так, настоящая жемчужина этих мест. — Он кивнул, рассматривая со мной свое место ежедневной работы.

Мы вместе потихоньку двинулись по главному проходу между лавочек.

— Мне очень повезло с приходом, это правда. Уже столько лет я имею счастье наблюдать такую красоту. При этом о ней ведь многие не знают, у нас тут туристов не встретишь. Так что это только наше сокровище, достояние. Со временем, конечно, ко всему привыкаешь, и самое красивое место на земле становится просто местом, где ты каждый день должен бывать, где ты должен работать, утешать и радоваться вместе со своими прихожанами, с людьми, с которыми ты проживаешь все важные этапы жизни.

Мы присели на одну из лавочек в середине зала.

— Вы уже очень давно здесь служите, отец Мид?

— Очень, очень давно. Мы переехали сюда еще до рождения моего сына Джорджа. Я занял место отца Джонса, отошедшего в мир иной. Знаете, непросто молодому священнику завоевывать любовь и авторитет людей с уже устоявшимися порядками. Но меня приняли хорошо, и уже несколько десятилетий Холмсли Вейл — мой дом, а его жители — моя семья.

— Некоторые из них буквально стали вашей семьей, — заметила я.

— Да, это так, — снова с улыбкой вспомнил о своих родных отец Мид. — Вы о них хотели поговорить?

— Боюсь, что нет, — замялась я. Не представляла, как начать со священником разговор о суициде.

Видя мое затруднение, он предложил присесть.

— Вас что-то тяготит? — включил он профессиональный голос.

— Нет-нет-нет. — Я стала отмахиваться от него, как от дантиста, когда пришла с Джей Си в стоматологию за компанию, а врач предложил провериться и мне. — Нет, мне посоветовал поговорить с вами Генри Харди.

— Генри Харди? — Отец Мид удивленно поднял брови. — И о чем же вы хотите поговорить?

Конец ознакомительного фрагмента