Утром 3 сентября, когда передовые отряды союзников наступали на Антверпен, Брюссель и Маастрихт, генералы Брэдли и Ходжес вылетели в штаб 2-й британской армии к генерал-лейтенанту Майлзу Демпси — обсудить с Монтгомери «будущие операции в направлении Рура» [CBHC, арх. кор. 42, S-2.]. Помимо Эйзенхауэра, лежавшего с больной ногой в Гранвиле, на совещании отсутствовал генерал-лейтенант Гарри Крирар, командующий 1-й канадской армией: он настоял на том, что останется в Дьеппе и устроит парад в память о соотечественниках, убитых в погибельном налете в августе 1942 года. А так он мог бы указать на трудности захвата портов Ла-Манша и борьбы с 15-й немецкой армией, отступившей от Па-де-Кале в район к западу от Антверпена, к устью Шельды. Порт Антверпена тоже был жизненно важен для продвижения в Германию через Рейн, однако оба — и Монтгомери, и Брэдли — настаивали на реализации собственных, несовпадающих намерений: англичане стремились на север, а американцы — на восток.
Никаких протоколов в ходе совещания не вели, и потом Брэдли убедился, что Монтгомери намеренно ввел его в заблуждение. Брэдли посоветовал отменить воздушный десант у Льежа на мостах через Маас, намеченный на следующий день, и Монтгомери вроде бы согласился. «Мы оба считаем, — сказал впоследствии фельдмаршал, — что все имеющиеся самолеты необходимо использовать как транспорт и поддерживать темп наступления» [M148, бумаги Монтгомери, цит. по изд.: Hamilton. Monty: The Field Marshal. P. 18.]. Однако позже, в тот же день, в 16.00, Монтгомери приказал своему начальнику штаба отправить в Англию, в 1-ю воздушно-десантную союзную армию, запрос о разработке другого плана, гораздо более амбициозного. Его новая идея состояла в захвате мостов «между Везелем и Арнемом» [Ibid. P. 22.], по которым 21-я группа армий сможет пройти через Рейн к северу от Рура. Очевидно, он рассчитывал, что если первым установит плацдарм через Рейн, то Эйзенхауэр волей-неволей отдаст ему основную часть ресурсов и американские формирования.
Очень жаль, что Эйзенхауэр не присутствовал на совещании. Когда Брэдли узнал, что Монтгомери своевольно отказался от согласованного плана, он пришел в ярость. Фельдмаршал отказывался признать то, что поняли почти все высшие британские офицеры: Британия отныне была младшим партнером в альянсе. Американцы давали больше войск, гораздо больше техники и почти всю нефть. Идею, что Британия остается великой державой, отчаянно пытался продвигать Черчилль, в глубине души зная, что это всего лишь его фантазия. И можно даже утверждать, что это погибельное клише, не забытое и сегодня, когда страна явно не проходит в ту весовую категорию, где продолжает биться, родилось именно тогда, в сентябре 1944 года.
Глава 2
«Безумный вторник»
В понедельник 4 сентября, на второй день празднований в Брюсселе, королева Нидерландов передала сообщение из Лондона: «Соотечественники! Знайте, наша свобода грядет! Я назначила принца Бернарда командующим голландскими силами при Верховном главнокомандующем генерале Эйзенхауэре. Принц Бернард возглавит вооруженное сопротивление. До скорого, Вильгельмина» [C. A. Dekkers, L. P. J. Vroeman. De zwarte Herfst. Arnhem 1944. Arnhem, 1984. P. 18. О принце Бернарде. — TNA HS 7/275.].
Отступление немцев через Нидерланды к рейху началось 1 сентября и достигло апогея через четыре дня, в Dolle Dinsdag, «безумный вторник» [Karel Margry. De Bevrijding van Eindhoven. Eindhoven, 1982; Х. Ленсинк. — NIOD 244/313; HKNTW, pp. 265ff.; Jack Didden, Maarten Swarts, Einddoel Maas. De strijd in zuidelijk Nederland tussen September en December 1944. Weesp, 1984; дневник Альберта Эйена. — RAN 579/23–33; Антоний Шутен. — CRCP 123/35; сестра М. Досифея Симонс, госпиталь Святого Канизия. — CRCP 123/39.]. Ходили слухи, что армии Монтгомери уже на границе. Вечером 4 сентября голландская служба Би-би-си даже ошибочно утверждала, что союзники достигли Бреды и Рурмонда. Наутро в Амстердаме люди вышли на улицы, ожидая увидеть проходящие через город танки.
На отступления почти всегда больно смотреть. Но вид изнуренной, сломленной массы отставших бойцов вермахта, бредущих из Франции и Бельгии, вызывал у голландцев, прежде не раз униженных надменными оккупантами, необычную степень ликования, презрения и смеха. «В жизни так ничему не радовались, как этому зрелищу. Некогда великая армия бежала, точно стадо» [Дневник госпожи Криларс. — RHCE D-0001/1383/2042.], — писала женщина из Эйндховена. Некоторые импровизированные подразделения, те же моряки из кригсмарине [Военно-морской флот (нем. Kriegsmarine) — официальное наименование германских военно-морских сил в эпоху Третьего рейха. Здесь — морская пехота, морпехи.], собранные во флотские батальоны — Schiffs-Stamm-Abteilungen, — прошли пешком большую часть пути от побережья Атлантики. Другие хватали любой встретившийся им транспорт, будь то старый «ситроен» с подножкой или «газген» [Газогенераторный автомобиль, в котором в качестве топлива могут использоваться дрова, угольные брикеты, торф.] с дымовой трубой.
Зрелище, которое так восхитило и взволновало голландцев, будто бы подтверждало впечатление полного поражения. Зеваки сидели на обочинах и наблюдали, как прежде непобедимый механизированный вермахт, так легко разгромивший их страну летом 1940 года, теперь ворует все мыслимые средства передвижения, особенно велосипеды.
В начале войны в Нидерландах было 4 миллиона велосипедов — вдвое меньше, чем населения. Вермахт реквизировал 50 тысяч в начале июля 1942 года, и теперь еще тысячи направлялись в Германию, большая часть — загруженные солдатским снаряжением и добычей. Без резины, на деревянных колесах, толкать их по дорогам было тяжко. Но их потеря стала серьезным ударом. На велосипедах разъезжали и курьеры-подпольщики — участники голландского Сопротивления, и обычные семьи, когда отправлялись на поиск еды на сельских фермах.
У большинства автомобилей, украденных во Франции и Бельгии, не было шин. Они ехали на ободьях и лязгали так, что всех пробирала дрожь. Почти в каждом сидели немецкие офицеры, и, как отметил очевидец в Эйндховене, «во многих машинах — молодые женщины, как правило, подружки немцев» [Х. Ленсинк. — NIOD 244/313.]. Эти француженки, бельгийки и голландки явно хотели сбежать от обвинений в collaboration horizontale [«Горизонтальное сотрудничество» — сексуальные или романтические отношения женщин с немцами в период оккупации.] и предсказуемой участи, ожидавшей их дома. В Арнеме невролог Луис ван Эрп также видел немецких офицеров, что ехали, «усадив на колени женщин — кто немок, кто француженок» [Луис ван Эрп. — CRCP 120/18.]. Офицеры размахивали бутылками с бренди. В некоторых городах тот вторник прозвали «коньячным» [П. Нуа. — CRCP 93/5.]. Немцы пытались продать бутылки и другое ворованное добро: швейные машины, фотоаппараты, часы, текстиль и клетки с птицами, вряд ли способными пережить тяготы пути, — но покупали лишь немногие голландцы.
Иные автомобили принадлежали голландским сторонникам нацистов из NSB — Национал-социалистического движения. Они знали, что в Южном Брабанте без защиты немцев не выживут: слишком опасно. Спасались от мести и французские коллаборационисты, и пронацистские католики-рексисты [Рексизм — идеология «движения Рекс», фашистского движения в Бельгии, основу которого составляли члены правых католических организаций.] из Бельгии. Голландцы-патриоты называли членов NSB «неправильными» голландцами или «черными камрадами» и считали их хуже немцев [Didden and Swarts. Einddoel Maas. P. 22.]. «Отношение голландского населения к NSB — полное противостояние, — сообщал немецкий офицер в Утрехте. — Все говорят, лучше десять немцев, чем один местный нацист, и, учитывая ненависть ко всему немецкому, это не пустые слова» [Полевая комендатура Утрехта, 28.12.43. — Пункт контроля полевой почты 1944. — BArch-MA, RW 37/v21, цит. по изд.: Gerhard Hirschfeld. Nazi Rule and Dutch Collaboration: The Netherlands under German Occupation 1940–1945. Oxford, 1988. P. 307.].
Были еще странные омнибусы и кареты Красного Креста, заполненные солдатами и их оружием вопреки всем правилам войны. Были и немецкие солдаты на конных повозках, загруженных деревянными клетками с курами, утками и гусями; и грузовики с украденными овцами и свиньями. Кто-то видел двух быков, топтавшихся в автобусе. Одна монахиня заметила в машине скорой помощи корову. Подобное зрелище бесстыдного хищения еды из оккупированных стран вызывало у наблюдавших этот исход лишь горькие улыбки. В качестве транспорта немцы использовали странную пожарную машину и даже катафалк, покрытый пыльными страусовыми перьями. Немцы привязывали к машинам спереди сосновые ветки — сметать клепки и гвозди, разбросанные по дорогам подпольщиками.
Истощенные пехотинцы — «мофы», как презрительно называли оккупантов голландцы, — были растрепанными, бородатыми и грязными до черноты [Голландское «мофы» (moffen) как обозначение немцев — эквивалент английского «краут» (kraut) или французского «бош» (boche). Восходит к XVII в., когда земли Северной Германии на восток от Нидерландов назывались «Muffe». Гораздо более богатые и утонченные голландцы смотрели на жителей этих районов свысока и считали их мужланами. Термин возродился в дни немецкой оккупации. — Прим. автора.]. Их внешний вид так контрастировал с офицерами в машинах, что все только диву давались, когда мрачная кавалькада пересекла границу рейха. Ходили дикие слухи и черные шутки. От одной семьи ефрейтор услышал: «Вчера вечером болтали, мол, в Кайзерслаутерне сам фюрер машины осматривал». Привилегии офицеров и то, как страдал обычный ландсер, приводили в негодование и мирных голландцев: «“Господа” ехали, забив машины добром под завязку, а пехтура следом плелась» [Письмо ефрейтору Лобшеру, 7.9.44. — Пункт контроля полевой почты 1944. — BArch-MA RH13/49, 24.].
В Германии совершенно по-разному отнеслись к солдатам с Восточного фронта и к тем, кто воевал на Западном — Westfrontkampfer. Все подозревали, что на Западе, за четыре года легкой оккупации во Франции и в Нидерландах, немецкая армия просто размякла. «Люди здесь, на Западном фронте, добрых чувств к солдатам не питают, — писала одна женщина мужу. — Да и мне кажется, будь здесь солдаты с Востока, никакого прорыва не случилось бы» [Фрау Кр. Янсен, Нидербибер-Нойвид, 17.9.44. — Пункт контроля полевой почты 1944. — BArch-MA RH13/49, 42.].
Один пулеметчик, подтверждая впечатление от краха на Западном фронте, писал домой: «Не передать, на что это похоже. Это не отступление, а бегство» [Стрелок Феликс Шефер, радиопункт ОКВ, 10.9.1944. — WLB-SS.]. И все же он признал: отход организован был хорошо. «В машины закидывали шнапс, сигареты и сотни жестянок с жиром и мясом». Немецкие оккупационные власти воровали что могли. Церковные колокола они и так уже забрали на расплавку, а теперь поспешно отправляли в рейх сырье, особенно уголь и железную руду, и все норовили сами заскочить в вагон. Такие действия они оправдывали тем, что не должны оставлять «экономическое преимущество» союзникам [HKNTW. Р. 266.]. Применяли и тактику выжженной земли. В Эйндховене [RHCE D-0001 Nr. 2042.] немцы разрушили аэродром и склад боеприпасов, и над городом прокатились жуткие взрывы, а солнце закрыла огромная дымная пелена.
