— Странно это — насчет Гарри, — рассеянно сказал я. — Я имею в виду, что он кубинец. Может, и Мэтсон тоже? Блин, может, мы все кубинцы?

— Ты уйдешь, наконец? Мне совершенно не до тебя.

Я поднялся.

— Мне нужно, чтобы ты подбросила меня до Саут-Бич.

— Этот сукин сын оказался шпионом, — задумчиво произнесла она.

— Я мог бы взять такси, но, когда я приеду, мне понадобится машина.

— Ты меня совсем за дуру держишь? — спросила Сюзан.

— Сюзан, я должен действовать.

— Джек, да что, черт возьми, происходит? Зачем ты врешь мне? Ты знаешь Дункана, признайся! Ты разглядывал его фотографию в спальне. Ведь не потому, что он симпатичный? Ну же! А Дункан знал Мэтсона. Скажи еще, что ты был не в курсе.

— До недавнего времени — да, — признал я. — Одно могу сказать точно: оба они мертвы.

— Что?

— Они мертвы. Мертвы и лежат в могиле.

— Что происходит, Джек? Они убиты?

— Да. Застрелены. Оба.

Сюзан смотрела на меня с недоверием, даже со страхом.

— Я их не убивал, если ты об этом, — сказал я.

— Но ты знаешь, кто убил.

— Думал, что знаю, но теперь не уверен. Послушай, Сюзан. Мне не стоило сюда приходить, но теперь уже ничего не исправишь. Ты права: я не рассказываю тебе очень многого, но чем меньше ты знаешь, тем меньше тебе придется врать. Окажи мне еще одну услугу, и я уйду.

— Ты шутишь?

— У тебя остался тот старый «БМВ», на котором ты ездила раньше? Он мне нужен.

К моему удивлению, Сюзан промолчала. Она долго изучала меня, словно внезапно поняла, что я действительно сумасшедший. Не говоря ни слова, она встала, взяла с полки связку ключей и швырнула мне.

— Держи. Не уверена, что он заведется, — сказала она. — Я давно на нем не ездила. Он стоит в самом конце двора, накрытый серым полиэтиленом.

— Я думал, ты не согласишься.

— Какая разница? Все равно ты скоро окажешься в тюрьме.

Прежде чем открыть дверь, я выглянул в глазок. Залитый светом коридор был тих и пуст, все уже спали. Я вышел на лестницу.

— Ну и дурак же ты, — сообщила Сюзан.

— Что поделаешь.

— Неужели она стоит того?

— Может, да, может, нет. В любом случае это дело надо закончить.

— Не знаю, смогу ли быть твоим адвокатом после того, что случилось, Джек.

— Понимаю.

Я показал ключи.

— Спасибо за машину и за одежду.

— И не звони мне, когда тебя поймают.

Сюзан захлопнула дверь перед моим лицом.

Несколько мгновений я смотрел на глазок. Тут желудок снова напомнил мне о пресловутом бутерброде с тунцом. Я подумал, не позвонить ли и не попросить ли поесть, но что-то подсказывало мне этого не делать. Еще одна просьба — и я, пожалуй, заработаю фингал под глазом.

Старый «бумер» стоял в дальнем углу парковки, затянутый в облегающий серый пластиковый чехол, подогнанный, как хороший костюм. Я снял чехол, скатал его в небольшой рулон, потом сел в машину и помолился. Повернул ключ и услышал приятное, веселое урчание двигателя.

Спустя пять минут я ехал на север, к побережью, по федеральной трассе № 1. У меня было три варианта действий. Первый — уехать в Канаду и тренировать там эскимосов. Второй — найти Вивиан или Уильямса, а может, Ника, в надежде, что правда, какой бы она ни оказалась, лучше, чем хаос и неуверенность. Конечно, оставался еще и третий путь — сдаться и рассказать полиции все, что я знаю о той роли, которую мне отвели на одну ночь. Черт, чувствую себя презервативом.

Чем больше я размышлял, тем меньше мне нравился последний вариант.

Может, меня и отпустят, но не сразу, а именно это меня и не устраивает. Я просто не представлял, как могу избежать срока, — и даже не потому, что утопил в море яхту. Я утопил ключевую улику, если не все расследование целиком, а такие расследования требуют времени, особенно если поручены нескольким подразделениям органов правопорядка одновременно. Крупное дело занимает несколько лет. От его успешного исхода зависит не одна карьера, а тут появляюсь я со своей байдаркой и отправляю на дно морское результаты огромного труда, возможно, непреднамеренно, но бесповоротно.

За это придется платить. Моя задница станет травой, а правительство — газонокосильщиком. Мне, вероятно, инкриминируют препятствование осуществлению правосудия или даже соучастие в убийстве, хотя последнее обвинение рассыплется в суде. А тут еще мой знаменитый побег из «Крома»… Вполне достаточно для пары месяцев тюрьмы. Из принципа они сделают все возможное, чтобы отравить мне жизнь, то есть подольше продержать меня за решеткой. А когда меня посадят, может ненароком выясниться, что некогда Джек Вонс служил в полиции Нью-Йорка, и тогда начнется настоящее веселье. Если вы думаете, что полицейские народ не мстительный, вы плохо знаете эту компанию.

Короче, я не горел желанием отдаваться в руки полиции, ФБР, Агентства по борьбе с наркотиками или даже Общества по борьбе с жестокостью по отношению к животным, коли на то пошло. Покорно сидеть в каталажке и ждать подарков от судьбы казалось не более разумным, чем находиться на свободе. В этом отношении тюрьма похожа на смерть: есть смысл избегать ее до последнего. Кроме того, я сам не прочь кое-кому отомстить. И поскольку нет ничего более жалкого, чем сидящий в камере мститель, я решил остаться на свободе.

Вивиан и Уильямс что-то затеяли, и я намерен выяснить что. Какой смысл тонуть одному? Я нажал кнопку, и люк в крыше открылся. С неба подмигнул Орион, ветер растрепал волосы. Я вставил компакт-диск Космонавта в узкую щель магнитолы и включил музыку на полную громкость. «Мою любовь собираются экстрадировать». Я вдруг откинул голову и захохотал.

Текст запоминался легко:

Цинциннати, Новый Орлеан и Нью-Йорк,
Моя задница застряла в Теннесси.
А теперь я еду прямо к тебе домой,
Мою любовь собираются экстрадировать, детка,
Мою любовь собираются экстрадировать.
Угости поручителя сигаретой, детка,
Ведь мне надо разобраться с одной фигней…

Хорошая песня. По меньшей мере дважды платиновая.

В районе Саут-Бич на Мичиган-авеню у Вивиан была квартира в доме под названием «Таксидо-Парк». Это на месте бывшего городского бассейна, к югу от парка «Фламинго». Я дважды проехал мимо здания, но не заметил ничего подозрительного. В квартале стояла темнота. Высокие деревья заслоняли фонари, на улице было тихо, как на аллее небольшого городка. Описывая третий круг, я остановился на противоположной стороне дороги в шестидесяти-семидесяти ярдах от дома и заглушил двигатель.

Прожекторы за живыми изгородями подсвечивали фасад цвета морской волны с неоновыми буквами «Таксидо-Парк», сиявшими, как афиша голливудской премьеры. Я посмотрел на часы — без пяти двенадцать. Привычки Вивиан я знал хорошо. Сейчас она как раз должна собираться в ночной клуб, купленный ее братом на деньги трастового фонда, — заведение под названием «Угольки» на Коллинз-авеню. Уильямс, если он действительно ищет Вивиан, наверняка изучил ее график не хуже меня, вопрос в том, попытается он схватить ее на выходе из дома или уже в клубе. Последнее было бы рискованно. Слишком много лишних свидетелей.

«Нет, — решил я, — он придет сюда».

Значит, надо как-то проникнуть в «Таксидо-Парк». Когда-то у меня был ключ, но те времена давно прошли. Есть и другие варианты, например, совершить очередное преступление. Я только собрался вылезти из машины, как в зеркало заднего вида ударил свет фар. Я резко опустил спинку сиденья и откинулся. В ту же секунду мимо проехал белый фургон на скорости десять миль в час, хотя знак разрешал тридцать. В Майами никто так не ездит, разве что какой-то чокнутый ищет оброненную купюру, или водопроводчик по дороге с работы высматривает губастую шлюху.

Я не угадал. В машине был Уильямс.

Когда фургон поравнялся со мной, я повернул голову и успел разглядеть профиль водителя. Точно, Уильямс. Он остановился у дома Вивиан, вспыхнул стоп-сигнал. Я сунул руку под сиденье и вытащил пистолет. Быстро выскочил из машины, обошел ее и, пригнувшись, побежал по тротуару, понимая, что если Уильямс случайно посмотрит в зеркало заднего вида, то обязательно заметит меня. Прячась, я нырнул за багажник старого «крайслера». Потом запихнул пистолет под рубашку и стал ждать. В данной ситуации у меня два выхода. Взять его сейчас, до того, как он поднимется в квартиру, где может захватить — или не захватить — Вивиан, или дождаться, пока он спустится, и тогда начать действовать.

Уильямс вылез из машины и перешел дорогу. На нем была короткая черная кожаная куртка и такие же черные кожаные штаны. Подумав, я выбрал второй вариант. Все так же на полусогнутых, я добежал до входа в «Таксидо-Парк» и спрятался за машиной. Уильямс решительно поднялся по облицованным плиткой ступеням и распахнул стеклянную дверь в вестибюль. Не задерживаясь у домофона, он открыл вторую дверь, ведущую к лифтам.

Подождав, пока он скроется из вида, я подобрался к водительской двери его машины. Достал пистолет и огляделся. Усаженная деревьями улица была безлюдна, поэтому я разбил стекло рукоятью пистолета, открыл дверь и сунул руку под руль. Я поднял капот и вырвал крышку распределителя вместе с проводами, ведущими к аккумулятору. Потом как можно тише закрыл капот и затолкал все это под живую изгородь. Я ощутил прилив дикой радости — вот какой я ниндзя.

Теперь оставалось ждать. Суть в том, выйдет он с Вивиан или без нее. Интересный вопрос — где он хранит пистолет? Я не сомневался, что он вооружен. Уильямс, конечно, здоровенный злобный мужик, он в состоянии затолкать в свой фургон почти любого, не прибегая к оружию. Но если он выведет Вивиан под дулом пистолета, ситуация примет крайне деликатный характер. В таком случае мне надо оказаться как можно ближе, чтобы он не успел отреагировать. Я быстро прокрутил ситуацию в голове. Он видит разбитое стекло. Это не может не отвлечь его. Затем ему надо усадить Вивиан и сесть самому. Машина не заводится. Придется открыть капот. У него могут возникнуть подозрения, но открыть капот все равно придется. Тогда я нападу. Я наконец-то понял, где мне спрятаться.

Отойдя от фургона, я присел на корточки у заднего крыла одной из машин, надеясь, что меня никто не заметит. Долго ждать не пришлось, потому что спустя мгновение из дверей вышел Уильямс. Я выдохнул. Он был один. Необходимость принять решение распирала грудь, как воздушный шар. Убить его сейчас и иметь на одного врага меньше или подождать другого случая? Первый вариант выглядел вполне разумным. С такого расстояния я не промахнусь. Удастся ли выйти сухим из воды? Возможно. Вероятно. В Майами людей убивают постоянно. Избавлюсь от пистолета. Заподозрят ли меня? Возможно. Вероятно. Мотив? Какой? О нашем интимном эпизоде в открытом море никто не знает. И в конце концов, он же пытался убить меня. Сравнять счет. Раз и навсегда стереть с его лица самодовольную ухмылку.

И все же убить человека не так просто.

Преднамеренно убить. Тут перед глазами начало крутиться старое кино, и я не смог остановить пленку.

Ты идешь вверх по лестнице. Сердце громко стучит, напоминая, что ты жив — по крайней мере пока. Под ритм его биения ты медленно поднимаешься по ступенькам. Затем в полной темноте — звяканье металла, и оба стреляют одновременно, словно в кошмарном сне. И всю оставшуюся жизнь, каждый сознательный миг тебя жжет вопрос: что, если бы ты секунду опоздал?

Вдали послышался вой сирен. Картинка перед глазами потускнела и пропала.

И пока я ждал, прячась за машиной, созрело решение: рано. С Уильямсом необходимо разобраться, сомнений нет. Но не сейчас. Никаких скоропалительных поступков. А может, я просто испугался? Неважно. Я почувствовал облегчение, оттого что время еще не пришло.

Я услышал, как Уильямс тихо выругался, заметив разбитое стекло, потом выругался еще раз — уже громче, — когда машина не завелась. Сидя на корточках в темноте, я дьявольски улыбнулся. Услышав скрип открываемого капота, я выглянул из-за багажника, служившего мне укрытием. Постояв несколько секунд, Уильямс с грохотом захлопнул капот, не переставая сыпать отборной бранью. Он с подозрением огляделся, но поделать ничего не мог. Я видел, как он звонит кому-то по мобильному. Матерясь вполголоса, он направился в сторону Вашингтон-авеню. Наверняка собрался в любимый клуб Вивиан «Угольки». Я подождал, пока он скроется за углом, и побежал к машине.

Развернувшись, я погнал по Мичиган-авеню в обратную сторону. У парка повернул налево и проехал несколько кварталов на восток в сторону неоновых огней Вашингтон-авеню. Мне удалось припарковаться напротив круглосуточного магазина. Всего полквартала отделяло меня от главной улицы, где тротуары были запружены народом, а машины стояли в плотной пробке. Влажный воздух пропах китайской кухней. Я бережно нес под рубашкой пистолет, как пропуск на вечеринку к смерти.

Есть на земле места, которые, кажется, появились из ничего сразу такими, какими ты их знаешь. Я имею в виду некоторые кафе и клубы, которые процветают и благоденствуют, в то время как другие предприятия прогорают, едва открывшись. Я не раз наблюдал подобное за годы, прожитые на Саут-Бич. «Угольки» как раз принадлежали к первой категории. Мэтсон вместе с Ником и еще несколькими пассивными партнерами [Компаньон, представляющий фирму, но не участвующий в активном ведении дел.] открыли заведение за несколько месяцев до нашего знакомства, и в первый же вечер у двойных позолоченных дверей собралась толпа, гудящая в нетерпении, как комары после долгого дождя.

Здесь развлекались шейх и Космонавт. Манекенщицы покачивались на танцплощадке, как пальмы на ветру. Наверху, в VIP-отделении, мне приходилось видеть такое, что обычно происходит в мотелях, в комнатках с зеркальными потолками, клопами и почасовой оплатой. Я думал, что никогда не появлюсь здесь снова, равно как считал, что больше никогда не увижу Вивиан. Похоже, в обоих случаях я ошибался.

По меркам Саут-Бич было еще рано, всего двадцать минут первого, но к «Уголькам» уже тянулась длинная очередь. Со стороны океана пригнало дождевую тучу. Люди прижимались спинами к стене и старались укрыться под низкими карнизами занавешенных окон второго этажа. Я стоял на противоположной стороне улицы под навесом у входа в салон татуировок и смотрел, как они мокнут. Косой дождь падал с яростью, рождающей джунгли, обезьян-ревунов и наводнения. Вода заполнила сточные желоба и выплескивалась на тротуар, отступала, но поднималась снова.

Очередь медленно продвигалась к двери, где высоченный Сидни сверял имена со списком приглашенных — эдакий святой Петр у райских врат, который следит, чтобы грешники не попали на Небеса. Сидни был одет в белую, расшитую блестками мантию, делавшую его похожим на невесту-великаншу, жениху которой не позавидуешь. Желтый парик, контрастировавший с черным цветом кожи, не добавлял ему привлекательности. Трудно поверить, что когда-то он работал в Детройте тренером по карате, — пока не увидишь, как он коротким ударом вырубает какого-нибудь буяна.

Я дождался, пока дождь немного стихнет, и побежал ко входу. Двое вышибал по бокам у Сидни выпрямились и приготовились дать мне пинка под зад. Сам Сидни посмотрел на меня сверху вниз, словно я был водяным жуком, плывущим по поверхности озера. Даже без каблуков он был бы выше меня на три дюйма, на каблуках — на все шесть или семь. Уже фута за четыре я почувствовал запах его духов, который вызывал у меня далеко не романтические чувства. Как обычно, он перестарался с макияжем. Губы были накрашены помадой цвета лиловых орхидей, тушь уже начала стекать по лицу, темному и красивому, как у актера Дензела Вашингтона.

— Привет, Сидни, — сказал я. — Не говори, что не помнишь меня.

Он захлопнул книгу приглашенных жестом, каким проповедник после мессы закрывает Библию.

— Будь я проклят! Вы только посмотрите, кто пришел! Ты где пропадал, сушеное бремя белого человека? Я думал, Господь призвал тебя. Либо он, либо дьявол, одно из двух! Последний раз мы виделись, когда играли в пул [Разновидность бильярда.] в той ночной забегаловке за библиотекой, помнишь?

— Помню. У тебя тогда украли парик.

— Беда с этим захолустным городишкой, Джеки, — посетовал он. — Снимешь на минутку волосы, как их тут же сопрут.

— Да, нравы изменились, — признал я. — Кстати, Вивиан здесь?

— Думаю, да.

— Можно войти?

— Думаю, нет.

— Почему?

— Прикид у тебя неподходящий. Если впущу тебя, придется и бомжей впускать.

— Ситуация чрезвычайная, — сказал я. — Слушай, один разок, только сегодня. Мне на десять минут.

— Что случилось?

— Ее ищет один нехороший человек.

Сидни внимательно посмотрел на меня. Должно быть, он почувствовал мое отчаяние, потому что велел помощнику меня пропустить.

— Ты, наверное, как-то проскочил. Лично я ни хрена не видел.

— Точно, я зашел с черного хода.

— В таком виде — не иначе.

Вышибала приподнял канатик с бронзовой стойки и, пропустив меня, повесил на место.

— Он же не в том прикиде, — сказал он.

— Заткнись, — ответил Сидни.

— Слушай, Сидни, а ты юридическую школу-то закончил? — спросил я.

— Закончил, конечно.

Он похлопал меня по спине.

— И экзамен на адвоката сдал — с первого раза. Уже записался на несколько собеседований в следующем месяце.

— В суде до тебя еще недозрели, — сообщил я.

— Братан, до меня и здесь недозрели, пока я не пришел. Не волнуйся, днем я одеваюсь по-другому.

Я придвинулся к Сидни, чтобы никто не услышал наш разговор. Ему пришлось наклониться.

— Хочу попросить еще об одном одолжении, — прошептал я.

— Что нужно?

— Меня преследует один парень. Высокий, почти как ты, лысый, рыжие усы, накачан анаболиками. В черной коже. Вид сумасшедший. Если не сможешь не впустить его, хотя бы задержи.

— В чем проблема?

— Не спрашивай. Не скажу.

— Понял. Проходи.

Я миновал двойные стеклянные двери, обильно украшенные бронзой, и в глаза ударил свет, как предвестник неприятных приключений. В баре люди стояли рядами, и три бармена в белых рубашках с розовыми галстуками-бабочками скользили между ними, как фигуристы. Сигаретный дым висел настолько плотным облаком, что потолок казался ниже, чем на самом деле. Воздух пропитался запахом духов и пота, женские тела были прикрыты лишь в той мере, чтобы не подавать повода для ареста. В «Угольках» играли прелюдию к оргии.

Я прошел налево через распахнутые настежь прозрачные двери и оказался перед танцплощадкой, уже заполненной людьми. Подавив приступ клаустрофобии, я начал боком пробираться сквозь толпу, извиваясь, как ползущий по грязи угорь. Если я хочу отыскать Вивиан в таком месте, как «Угольки», нужно смотреть сверху. Я протискивался к ступеням на балкон, понимая, что скоро нагрянет Уильямс.

Возможно, кто-то считает, что при нашем уровне развития технологии давно придумали замену дискотечному шару — гигантской, состоящей из множества зеркал серебряной сфере, которая вращается над танцплощадкой, как миниатюрное солнце. Ничего подобного. Динамики вибрировали, в полутьме зал выглядел словно фреска, изображающая беспорядочное сплетение рук и ног, а наверху медленно крутился шар, бросая на толпу полосы золотисто-голубого света. Воздух был такой холодный, что запах марихуаны почти не чувствовался. Только легчайший аромат парил в воздухе, сладкий и желанный, как красноглазый джин, готовый удовлетворить любую прихоть.