Он также был убежден, что способен справиться с работой, поскольку великого скептика никогда не терзали сомнения в собственной значимости. Принципы, к которым он пришел, не только «так убедительны и ясны, что любой, кто верно их понимает, не будет иметь причин их оспаривать» [Descartes, letter to Regius, July 1645, in PWD vol. 3, p. 254.], но и, как верил Декарт, достаточно полны, дабы дать удовлетворительные ответы на все вопросы науки. Грандиозные амбиции Декарта распространялись даже на «систему медицины, основанную на неоспоримых доказательствах» [Descartes, letter to Mersenne, Jan. 1630, in PWD vol. 3, p. 17.]. Однажды он сказал: «Сохранение здоровья всегда было “основной целью моих исследований”» [Descartes, letter to the Marquess of Newcastle, Oct. 1645, in PWD vol. 3, p. 275.] — философ был уверен, что вот-вот откроет способ продления человеческой жизни. Вероятно, Декарт полагал, что если бы на этой земле ему было отпущено достаточно времени да если бы некие искусные мастера изготовили необходимое ему оборудование, то он смог бы разрешить задачи науки сам:
...И тем не менее я осмеливаюсь сказать, что я не только нашел средство в короткое время удовлетворительно решить главные трудности, обычно трактуемые в философии [которая для Декарта включала и то, что мы называем наукой], но открыл также некоторые законы, которые Бог так установил в природе и понятия о которых так вложил в наши души, что мы после некоторого размышления не можем сомневаться в том, что законы эти точно соблюдаются во всем, что есть и происходит в мире [Декарт Р. Рассуждение о методе. С. 39.].
Аристотель никогда не изъявлял подобной уверенности в себе. Вероятно, такой самонадеянности способствовали века христианской веры. В конце концов, если можно столь однозначно формулировать истину в религиозных вопросах, почему же истина о природе должна вызывать особые проблемы? Знакомство с новой наукой Галилея (1564−1642) подпитывало оптимизм Декарта. «Механистическая философия» казалась огромным скачком вперед после столетий застоя. Конечно же, истина была прямо за углом! Схожее чувство радостного возбуждения испытывали и в наше время некоторые физики, ожидавшие, что новейшие открытия выльются в «окончательную теорию» [Steven Weinberg, Dreams of a Final Theory, Pantheon, 1992.], которая буквально объяснит все. В 1980 г. выдающийся космолог Стивен Хокинг писал, что это может произойти в ближайшие 20 лет [Хокинг С. Виден ли конец теоретической физике? С. 56.]. Это утверждение оказалось преждевременным, как и прочие подобные заявления, регулярно повторявшиеся начиная с конца XIX столетия. В 1894 г. Альберт Майкельсон, первый американский лауреат Нобелевской премии в области науки, заявил, что все основные физические законы и факты уже открыты [Michelson: Address at the dedication ceremony for the Ryerson Physical Laboratory at the University of Chicago in 1894.]. В 1928 г. Макс Борн, еще один лауреат Нобелевской премии, утверждал, что вся физика будет исчерпана в течение полугода [Хокинг С. Виден ли конец теоретической физике? С. 56.]. Сейчас мы понимаем, что у Декарта было гораздо меньше оснований для таких надежд, чем у современных физиков. Но вряд ли можно ставить ему в вину то, что он этого не осознавал. К тому же у Декарта были особые причины для уверенности в своих идеях. Они невредимыми преодолели долину глубочайших сомнений и первыми подверглись суровой проверке. Как в таком случае они могли быть неверны?
Декарт имел право авторитетно говорить о новой науке, поскольку был одним из ее отцов-основателей. Современная прикладная математика по большей части основана на его открытиях, а именно на аналитической геометрии, использующей алгебру для решения практических задач о пространстве и движении. Он сделал больше, чем кто-либо из его современников, чтобы продемонстрировать, как математика может служить самым разным наукам. Галилей и Кеплер считаются пионерами в этом отношении, но их попытки были эпизодическими. Работа же Декарта имела всесторонний характер. Он трудился над созданием общей картины природы, столь же всеобъемлющей, как аристотелевская, но построенной на не имевшем отношения к Аристотелю «механистическом» принципе, согласно которому физические явления объяснялись с точки зрения связи движущихся тел с движениями и формой их частей. Декарт выдвинул теории, которые какое-то время всерьез соперничали с идеями Исаака Ньютона (1642−1727) и вдохновили некоторые предположения последнего. Через несколько лет после смерти Ньютона Вольтер (1694−1778) писал: «Я не считаю возможным, чтобы действительно кто-то осмелился свести на нет его (Декарта) философию в сравнении с философией Ньютона; первая — это опыт, вторая — шедевр». Тем не менее, продолжал Вольтер, «тот, кто направил нас по пути истины, быть может, вполне равен тому, кто после него завершил этот путь» [Вольтер. Философские письма. Письмо 14 // Философские сочинения. — М.: Наука, 1988. С. 134.].
Большинство научных трудов Декарта, за исключением его математических работ, было забыто, что отчасти объясняет, почему он вошел в историю как абстрактный мыслитель, а не как ученый. При этом остается незамеченным факт, что свою жизнь Декарт провел в основном не в раздумьях о том, что сам называл «первой философией», или «метафизикой», — о природе души, пределах познания и существовании Бога, а, скорее, занимаясь экспериментами, анатомическим препарированием, наблюдениями и измерениями. Вопреки нынешней репутации Декарта, сам он, похоже, меньше интересовался метафизикой, чем применением алгебры к геометрии и копошением во внутренностях коров. Когда он жил в Амстердаме около 1630 г., он ежедневно посещал мясную лавку, чтобы раздобыть туши для препарирования. Его объяснение радуги стало вехой в экспериментальной науке, и оно было почти верным. Декарт независимо открыл и первым опубликовал закон преломления лучей света, известный в англоязычных странах как закон Снеллиуса и объясняющий, почему прямая палка, частично опущенная в воду, выглядит сломанной. Декарт также проводил исследования в области физиологии, медицины, метеорологии, геологии и стремился проникнуть во все другие нераскрытые тайны природы, которые обещала разрешить «механистическая философия». Декарт был первым, кто детально продемонстрировал, что функционирование человеческого тела можно уподобить работе машины. Размышляя над открытием кровообращения, сделанным Уильямом Гарвеем, он развил некоторые его идеи в полноценную механистическую физиологию. В то же время, однако, Декарт допустил и ошибочную критику Гарвея и неправильно описал функцию сердца.
Декарт был так очарован машинами и разнообразными хитроумными изобретениями, что, согласно широко распространенному слуху, его повсюду сопровождала движущаяся, натуральной величины, кукла, практически неотличимая от его незаконной дочери Франсин. Эта выдумка, подразумевающая дьявольский ум и граничащее с непристойностью безумие, распространилась во второй половине XVIII в., когда крайние версии материализма и даже атеизма защищались некоторыми радикалами во Франции. К тому времени считалось, что подобные ужасные всходы принесли именно семена Декартовой механистической науки и рационалистического мировоззрения, хотя сам Декарт отрекся бы от подобных плодов. Он не утверждал, что люди являются машинами, как это позднее делали другие, машинами он называл человеческие тела. И его, вероятно, не затронули какие-либо сомнения в догматах католической церкви.
Рене Декарт родился в состоятельной буржуазной семье 31 марта 1596 г. в деревеньке, тогда называвшейся Ла-Э, в долине Луары. Всегда бывший скрытным — его кредо было Bene vixit, bene qui latuit («Хорошо прожил тот, кто прожил незаметно»), — он не разрешал публиковать дату своего рождения при жизни, опасаясь, что кто-нибудь может вычислить его гороскоп. Жоаким Декарт надеялся, что его сын пойдет по отцовским стопам — в мир юридической практики и провинциального чиновничества — и удачно женится. На деле Рене расстроил династические амбиции своего отца, хотя его старший брат Пьер принял удар на себя, и в 1668 г. семья получила низший дворянский чин. Рене унаследовал несколько ферм от семьи своей матери и впоследствии продал их, чтобы поддерживать образ жизни ученого мужа. Отец философа говорил, что он — единственный разочаровавший его сын, поскольку вечно ухитряется «попасть в самый неожиданный переплет» [Geneviève Rodis-Lewis, Descartes: His Life and Thought, trans. Jane Marie Todd, Cornell University Press, 1998, p. 29 n6.].
Мать Декарта умерла, когда ему было 14 месяцев, и отец доверил воспитание сына родственникам. В возрасте десяти лет Рене отправили в недавно основанный иезуитский колледж в Ла-Флеш. В 1614 г. он оставил колледж ради изучения права в Пуатье. Через два года Декарт завершил обучение и возвратился к семье. Чем он занимал себя, неизвестно, но в 1618 г. он начал свои путешествия, желая, как позже говорил сам, «быть более зрителем, чем действующим лицом, во всех разыгравшихся передо мною комедиях» [Декарт. Рассуждение о методе. С. 30.]. Записавшись добровольцем (то есть без жалованья) в армию принца Морица Оранского, располагавшуюся у Бреды, на перекрестье дорог между севером и югом Нидерландов, он изрядно скучал, развлекая себя рисованием, военной архитектурой и изучением фламандского. Благодаря случайной встрече на одной из улиц Бреды начала складываться научная карьера Декарта.
Итак, 10 ноября 1618 г. Декарт пытался прочесть на доске объявлений математическую головоломку на фламандском языке и попросил прохожего, Исаака Бекмана, перевести написанное на латынь. Будучи старше Декарта на семь лет, Бекман только что получил степень по медицине, а на жизнь зарабатывал инженерным делом и свечным ремеслом. Он интересовался приложением математики к механике, объяснением закономерностей физических явлений с точки зрения свойств их составных частей — это был распространенный подход к науке в Нидерландах конца XVI в. Между двумя мужчинами завязалась крепкая дружба, и Декарт, в сущности, стал учеником Бекмана, используя свои математические способности (явно превосходившие способности Бекмана) для решения задач, поставленных учителем. Способствовал ли Бекман тому, что, как утверждал Декарт, на него в возрасте 23 лет, через год после первой встречи с Бекманом, снизошло откровение, неясно. Случилось это так: отходя ко сну после дневных размышлений, Декарт открыл «основы удивительной науки» [Desmond Clarke, Descartes: A Biography, Cambridge University Press, 2006, p. 59.], после чего его посетила череда ярких сновидений, изменивших, как он утверждал, его жизнь. Возможно, что в действительности это было нервное истощение, а не интеллектуальный прорыв, каким его позже изобразил Декарт. В любом случае в течение нескольких лет он, кажется, встал на путь познания, сосредоточившись на естественных науках и математике.
