— При зрелом размышлении, пожалуй, скажу: ты был прав, — заключил Алюций.
Внезапный шорох, и фонарь разлетелся в руках, горящее масло рассыпалось брызгами по полу, и воцарилась кромешная жуткая тьма. Алюций услышал, как вылетел из ножен меч Двадцать Седьмого, но потом — ничего. Ни лязга стали, ни стона. Мрак и тишина.
— Я… — он сглотнул и начал снова: — Похоже, у вас нет вина…
Холодное и твердое прижалось к его горлу в точности напротив артерии. Маленький прокол — и смерть в несколько ударов сердца.
— Аспект Элера! — быстро проговорил Алюций. — Она послала меня!
Холод у горла исчез, вежливый, хорошо поставленный, но равнодушный и резкий женский голос приказал:
— Сестра, зажгите факелы. Брат, пока не убивайте второго.
— Алюций Аль-Гестиан, — глядя на него холодно и зло, произнесла молодая женщина, сидящая за столом. — Я читала ваши поэмы. Мой господин считает их лучшими образцами современной азраэльской поэзии.
— Несомненно, он — человек с развитым вкусом и хорошим образованием, — заметил Алюций и глянул на Двадцать Седьмого.
Тот пригнулся и нелепо водил мечом туда-сюда, словно изображал комедийную драку. По обе стороны от него стояли мужчина и женщина, столь же молодые, как и те, что сидели за столом. Женщина была невысокая и упитанная, на плече у нее расположилась большая крыса; мужчина — гораздо выше, крепко сложенный, в замызганной униформе городской стражи. Толстушка посмотрела на Алюция с легкой улыбкой, стражник же не обращал на поэта внимания, но не отрывал взгляда от неуклюже шевелящегося Двадцать Седьмого.
— Хотя я нахожу их слащавыми, чрезмерно сентиментальными и манерными, — продолжала женщина.
— Наверное, мои ранние опусы, — прокомментировал Алюций.
Она была симпатичной: тонкие черты, узкий орлиный нос, мягко скругленный подбородок, приятные золотисто-медовые волосы — но безжалостно оценивающие ледяные глаза.
— Поэт, ваш отец — предатель, — сказала она.
— Мой отец был принужден делать отвратительное ему из любви ко мне. Если хотите, чтобы он бросил службу, — убейте меня.
— Как благородно. Ваше желание непременно исполнится, если вы будете хоть в малом неискренни со мной.
Она положила ладони на стол, где изогнулся дугой аккуратный ряд стальных дротиков. Толстушка подошла к ней, и крыса сбежала по руке, подскочила к Алюцию, принюхалась к рукаву.
— В его поте нет запаха лжи, — сообщила толстушка. Она говорила на грубом наречии городской бедноты.
— В моем поте? — переспросил Алюций, чувствуя, как холодная струйка сбегает между лопаток.
— У пота лжецов особая вонь. Мы ее не слышим, а Чернонос различает прекрасно, — ответила толстушка.
Она протянула руки, и крыса прыгнула в объятия, уютно примостилась.
«Тьма. С каким бы удовольствием Лирна увидела это», — подумал Алюций и сразу отогнал мысль. Было больно вспоминать о Лирне. Горе может отвлечь, а сейчас нужно сосредоточиться на выживании.
— Кто вы? — спросил он у сидящей за столом.
Она подняла ладонь, держа ее параллельно столу, моргнула, и дротик поднялся и завис в дюйме от указательного пальца.
— Еще вопрос, и он полетит тебе в глаз.
— Сестра, нельзя ли поскорее? — натужно выговорил стражник. — Этот разум нетрудно затуманить, но я не могу держать его вечно.
Женщина снова моргнула, и дротик медленно опустился на стол. Она сплела пальцы, впилась взглядом в Алюция.
— Тебя послала аспект Элера?
— Да.
— В каком она состоянии?
— Она в Блэкхолде, невредимая, если не считать натертой щиколотки и настоятельной потребности принять ванну.
— Что она сказала о нас?
— Что у вас есть вино, — ответил Алюций и рискнул обвести взглядом комнату. — Кажется, она соврала.
— Да, — подтвердила женщина. — У нас мало еды и воды, а вылазки в город наверху не дают почти ничего.
— Я могу приносить еду и лекарства, если они понадобятся. Наверное, потому она и послала меня… — Он замолчал, собираясь с духом, и договорил: — Послала к Седьмому ордену.
Женщина склонила голову, презрительно усмехнулась:
— Поэт, вы говорите о старых сказках.
— Брось, ну какая теперь разница? — буркнула толстушка. — Ваша светлость, вы угадали. Я — сестра Инела, она — сестра Кресия, а вон там брат Релкин. Все, что осталось от Седьмого ордена в этом славном городе.
— А что это за место? — обведя зал рукой, спросил Алюций.
— Бывший орденский храм, — ответила Кресия. — Его построили до того, как нас официально изгнали из Веры. Наши братья из Шестого ордена отыскали этот храм несколько лет назад. Он стал прибежищем воров. Теперь у него более высокое предназначение.
Алюций повернулся, чтобы лучше видеть Двадцать Седьмого и брата Релкина. Раб продолжал волочить меч, словно через патоку. Лицо стражника выдавало крайнее напряжение.
— Что он с ним делает?
— Заставляет видеть то, что нужно, — ответила Кресия. — Мы обнаружили, что разум — самое слабое место и куритаев, и их менее смертоносных собратьев. Головы настолько пустые легко затуманить. Он думает, что сражается с толпой убийц, покушающихся на вашу жизнь. Мастер Релкин может управлять и скоростью видений, заставить час уложиться в минуту и наоборот.
— Но не вечно, — процедил брат сквозь стиснутые зубы.
— Вам нужны вода и еда. Что еще? — спросил Алюций у Кресии.
— Еще не помешали бы новости о войне.
— Отправленный на Мельденейские острова воларский флот катастрофически разбит. Токрев хочет взять Алльтор, Дарнел выехал с рыцарями на охоту за Красным братом.
— А лорд Аль-Сорна?
— Пока никаких вестей, — ответил Алюций и покачал головой.
Кресия вздохнула и встала:
— Когда вернетесь?
— Если можете подождать, то через два дня. Непросто собрать много еды, не вызывая подозрений.
— Нам следует его убить? — спросила Кресия и кивнула в сторону раба.
— Его единственная задача — защищать меня и убить, если я выйду за город. В остальном он глух и нем.
— Я доверяю вам, потому что аспект Элера не послала бы вас без причины, — сказала Кресия и открыла сумку на поясе.
Дротики встали на хвосты и один за другим в идеальном порядке залетели в сумку — элегантно и невероятно. Алюций улыбнулся.
— В ночь падения города я убила ими много людей и тварей. Я потеряла им счет. При этом я истекала кровью и умерла бы, если бы сестра не отыскала меня и не принесла сюда. Поэт, запомните: я выпущу из себя всю кровь до последней капли, чтобы убить вас.
Алюций нашел отца беседующим с командиром воларского дивизиона у ворот на Северную дорогу. Батальон вольных мечников копал глубокую канаву перед воротами. Алюций остановился на приличном расстоянии — но так, чтобы слышать разговор.
— Ламповое масло? — спросил воларец.
— Причем все, какое сможете найти, — подтвердил Лакриль Аль-Гестиан. — Чтобы наполнить эту канаву от края до края.
Воларец посмотрел на расстеленную карту, проследил линии, изображающие стены, местность за ними. Алюций слегка надеялся, что воларец окажется высокомерным и отвергнет совет побежденного, но, к сожалению, просчитался. Воларец вовсе не был глупцом.
— Отлично, — сказал он. — Вы выбрали места для машин?
Отец Алюция указал несколько точек на карте, воларец кивнул.
— Но, конечно, мне нужны сами машины, — добавил отец.
— Они будут здесь через тридцать дней, — заверил командир дивизиона. — А с ними тысяча варитаев и триста куритаев. Совет не забыл о нас.
Если Лакриль Аль-Гестиан и утешился услышанным, то виду не подал.
— Армия может много пройти за тридцать дней, — сказал он. — В особенности — армия, питаемая любовью к воскресшей королеве.
Алюций с трудом подавил вскрик. Надо же сдерживаться перед воларцем! А сердце бешено заколотилось в груди — сильнее, чем в темноте под разрушенной таверной.
Лирна жива!
Мирвек выпрямился, тяжело посмотрел на Лакриля.
— Это ложь, выдуманная лжецами ради того, чтобы оправдаться, — и ничего более, — заявил он. — Когда вернется ваш король, это вы и скажете ему. Та, что ведет ползущий сюда сброд, — не ваша королева.
Лакриль лишь слегка кивнул в знак согласия. Да уж, он точно не станет кланяться воларцам. Мирвек еще раз смерил его тяжелым взглядом, развернулся и пошел прочь. За ним потрусили помощники.
Когда Алюций подошел к отцу, сердце еще не успокоилось.
— Королева? Вправду?
— Так говорят, — не отрывая взгляда от карты, ответил отец. — Якобы ей вернула жизнь и красоту Тьма. Может, это и не она. Аль-Сорна вполне способен найти подходящего двойника.
«Так сюда идет Ваэлин? А значит, с ним и Алорнис!» — подумал Алюций, а вслух спросил:
— А что с Токревом и Алльтором?
— Первый убит, второй спасен. Сегодня утром прибыл гонец из Варнсклейва. Похоже, вся армия Токрева перебита до последнего человека, а на север идет большое войско под предводительством королевы, благословленной Тьмой. Сын мой, похоже, в скором будущем тебе обеспечат концовку для поэмы.
Алюций глубоко вдохнул, посмотрел на вольных мечников, копающих канаву, и спросил:
— Отец, разве рвы не копают обычно за стенами?