Эрих фон Нефф

Горячие агентессы французской полиции Фрида и Гитта распутывают пять дел

Отравленная игла

Шёл 1942 год, в оккупированном Париже хозяйничали нацисты. Бойцы Сопротивления собирались для тайных встреч в различных укромных местах по всему городу. Одна из боевых групп нашла прибежище в винном погребе ресторана «Синий кабан». Сидели в полумраке, лишь одна тусклая лампа горела под низким потолком.

— Потуши свою чёртову сигарету, — велел Поль.

— Чего это вдруг? — спросил Ив.

— Дым твоей вонючей сигареты может выдать нас тем, кто наверху.

— Думаешь, они сумеют отличить запах моей сигареты от запаха своих?

— Нет. Но в перекрытиях могут быть щели, и если кто-нибудь заметит дымок, сочащийся сквозь пол, тогда спалимся мы все.

— Какие щели? Ты о чём?

Кто-то отобрал у Ива сигарету и потушил.

— Ладно, Поль, ты тут главный.

— По крайней мере, до тех пор, пока фрицы меня не сцапали. — Поль чуть повысил голос. — Слушайте, товарищи, я уже говорил, что многие наши были схвачены нацистами и замучены полковником Гансом фон Виртом.

— Мы это не хуже тебя знаем, — сказал Рой. — И что, по-твоему, мы должны сделать?

— Нам приказали убить фон Вирта.

— Кто приказал?

— Ты же знаешь, что я не могу назвать имена.

— А о карательных мерах они подумали? Бог знает, сколько невинных граждан нацисты схватят и расстреляют в отместку.

— Я вот что думаю, — подал голос Лоран. — Немецкая армия потерпела поражение под Москвой. Война скоро кончится.

— Не болтай глупостей, — сказала Гитта. — Немцы ещё могут продолжить наступление вглубь России, а Москву захватить потом.

— В этих разговорах нет смысла, — сказал Поль. — Война ещё не окончена. Полковник Ганс фон Вирт должен быть убит, — он повернулся к товарищу, который до сих пор молчал. — Серж, ты был снайпером на прошлой войне. Тебе поручается выполнение задания.

— И мнение остальных не спросишь?

— А что тут спрашивать? Ты единственный снайпер среди нас. У тебя есть девять дней, чтобы понаблюдать за Гансом фон Виртом и выбрать подходящее место для выстрела.

— Командование Сопротивления приказало нам убить полковника, но зачем стрелять в него из винтовки? — спросила Фрида.

— А как ещё его можно убить?

— Ядом.

— Каким ядом? Где ты его возьмёшь?

— У меня есть кое-кто на примете.

— Это так по-женски, — сказал Поль язвительным тоном.

— Все мы здесь товарищи по оружию, — напомнила Гитта.

— Верно, товарищи, — Поль саркастически усмехнулся. — И раз уж мы собрались в винном погребе, давайте выпьем за успех нашего дела.

Рой окинул взглядом стеллажи с бутылками.

— Похоже, нам осталось лишь унылое мерло.

— Так что же? — пожал плечами Ив.

Серж молча расставил стаканы. Откупорили пару бутылок, разлили вино.

— За наш успех, товарищи! — провозгласил Поль. — Пьём до дна!

На узкой улочке, почти в самом центре Парижа, располагался ресторан с интригующим названием «Рука дьявола». Впрочем, кухня там была отличная.

Фрида и Гитта только что отведали здешнее фирменное блюдо — la soupe à l’oignon. По обоюдному мнению, это был маленький кулинарный шедевр.

— Этот суп — настоящая поэзия, — сказала Фрида, обращаясь к гарсону, маячившему неподалёку.

— О да, — с готовностью откликнулся тот. — О нашем новом шеф-поваре уже идёт молва.

— Да, мы слышали о нём, — сказала Фрида. — Поэтому и пришли.

— Мы бы хотели поблагодарить его лично, — сказала Гитта. — Можно?

— Ну конечно. Бен всегда рад видеть красивых девушек.

И гарсон проводил Фриду и Гитту во владения Бена, на кухню. Подруги увидели, что там царила суматоха. Повара резво стучали ножами, нарезая овощи, булькали кипящие кастрюли, на раскалённых сковородках шкворчало масло. Фриду и Гитту поприветствовал невысокий смуглый человек.

— Здравствуйте, милые девушки, — произнёс он с мягким восточным акцентом, который, по мнению Гитты, был очарователен. — Я Баяни, но вы можете звать меня Бен, как все остальные. Что привело вас ко мне?

— Мы бы хотели поблагодарить вас за тот чудесный луковый суп, — сказала Гитта.

— Благодарю вас, — отозвался Бен. — Знаете, я много плавал и обычно служил коком. Много где побывал, постоянно учился чему-то новому.

Фрида, догадываясь, что нельзя будет спросить вслух о том, что ей нужно было узнать, заранее приготовила записку. И теперь протянула её Бену. В этом был определённый риск: Бен мог позвать патруль и сдать их нацистам. Но на первый взгляд Бен производил приятное впечатление, и она всё-таки решила испытать удачу. Впрочем, даже если он и не выдаст их, это не значит, что он ответит на вопрос Фриды.

— Мы тут записали кое-что по поводу рецепта лукового супа, — проговорила Фрида, держа в руке листок бумаги. — Скажите, это те самые ингредиенты?

Бен взял записку. Там было написано: «Мы бы хотели встретиться где-нибудь с глазу на глаз. Вопрос жизни и смерти. Пожалуйста, напишите время и место».

Бен молча посмотрел на Фриду. Она протянула ему карандаш. Повара, не переставая орудовать ножами, бросали косые взгляды и явно прислушивались к разговору.

Молчание Бена затянулось неприлично долго. Фриде и Гитте казалось, что пауза длится целую вечность. Неужели Бен всё-таки выдаст их нацистам? А если не выдаст, то ответит он в конце концов или нет?

И вдруг Бен начал быстро что-то писать. Закончив, он свернул записку и вместе с карандашом вернул её Фриде.

— Пара ингредиентов была записана неверно, — сказал он сухо. — А теперь я попрошу вас покинуть кухню. Моя работа требует сосредоточенности. Я не хочу, чтобы посетители вмешивались.

Парочка поваров захихикали. Фриде и Гитте не осталось ничего иного, как уйти прочь. Обеим девушкам казалось, что их только что унизили. К тому же это хихиканье и насмешливая ухмылка помощника шеф-повара только подливали масла в огонь. Записку Фрида развернула только тогда, когда они вышли на улицу. Там рукой Бена был приписан адрес, а ниже было сказано: «Встретимся через три часа».

Три часа спустя Фрида и Гитта пришли по указанному адресу и оказались у Бена дома. Они с любопытством оглядели комнату — здесь было на что посмотреть. На стене висело распятие, на комоде лежал большой нож, похожий на мачете, а рядом с ним стояла искусно вырезанная деревянная статуэтка, изображавшая нагую филиппинку.

— Если вы ищете фотографии генерала Дугласа Макартура, то зря стараетесь, — сказал Бен. — Я три года сражался с американскими войсками, которыми командовал его отец, Артур Макартур-младший, и другие генералы.

— Я думала, что Испано-американская война продлилась совсем недолго, — сказала Гитта.

— Верно, война США против Испании шла четыре месяца. Но затем началась другая, в которой Америка воевала уже против Филиппинской республики. Эта война тянулась три года, американцы убили триста тысяч филиппинцев. Но не меня, — Бен взглянул на комод. — Это мой нож-итак, которым я вырезал ту женскую фигурку. Американцы называют такие ножи «боло». И — да, эти тёмные пятна на рукояти — это кровь…

— Нам, наверное, не стоило приходить сюда, — сказала Гитта.

— Нет-нет, конечно, стоило, — возразил Бен. — Времена изменились. Японцы вторглись на Филиппины и творят там страшные зверства. Американцы теперь сражаются на нашей стороне. Я постараюсь помочь вам всем, чем могу. Но прежде чем мы перейдём к делу, я хотел бы сказать вот что: мой родной язык, тагальский, — совсем как французский.

— Неужели? — спросила Гитта.

— Вижу, вы удивлены, — сказал Бен. — Но так и есть. Я был моряком сорок лети научился говорить на самых разных языках, включая майянский, алеутский (это язык эскимосов) и кечуа, на котором говорят жители Перу. А еда? Да, французская кухня неплоха, но в деревнях Южной Америки умеют готовить такие блюда, которые могут посрамить парижские рестораны. Впрочем, я увлёкся, — спохватился Бен. — Просто, если говорить начистоту, вы, французы, порой бываете слишком заносчивы.

— Что есть, то есть, — согласилась Фрида. — И вы отлично владеете французским, акцент едва уловим.

— За сорок лет хождения по морям я научился быстро схватывать чужие языки, — Бен немного помолчал. Потом сказал: — Я ведь до сих пор не знаю ваших имён и того, что вам от меня нужно.

— Я Фрида.

— А я Гитта.

Бен смотрел на них выжидающе.

— Есть один немецкий офицер… — проговорила Фрида. — Мы хотим его убить. Но если мы это сделаем, нацисты в ответ начнут карательные меры.

Бен был невозмутим.

— И что же?

— Мы думали о том, чтобы сделать это не так явно, — сказала Гитта. — Что, если мы используем яд? Нам известно, что филиппинцы мастера по части ядов.

— Когда-то некоторые филиппинцы действительно разбирались в ядах, — покачал головой Бен, — но сейчас это секрет практически полностью утрачен.

Фрида и Гитта не скрывали своего разочарования.

— Извините, что зря потратили ваше время…

— Нет, послушайте, — остановил их Бен. — Мой отец был надменным испанцем. Но моя мать была родом из филиппинской деревни. Она немало знала про ядовитые травы, про медуз и про змей. Она научила меня кое-чему. У меня есть причины думать, что она в конце концов отравила своего жестокого мужа. Как бы там ни было, она заполучила дом и маленький участок земли.