Эрик Найт

Выбор Кота

1

Гулаг Великих равнин, март сорок пятого года правления куриан

Останки цивилизации, свидетельства апогея человечества. Все прочее уничтожено природой и временем. В этом нефтяном крае еще стоят буровые вышки — огромные железные насекомые, наблюдающие за окрестностями. Под ними ржавеют помповые насосы, разбросанные в пожелтевшей траве, как металлические травоядные твари, уткнувшиеся мордами в землю. Пшеничные поля, возделываемые на протяжении нескольких поколений, заросли и вернулись к своему изначальному состоянию, давая пропитание рогатому скоту, оленям и хитрым диким кабанам. Это земля бескрайних просторов, остановившегося времени.

Редкие обрабатываемые участки несут на себе следы весенней вспашки. Но инструменты и методы, применяемые на узких полосках фермерских земель, могут вызвать у человека XXI века лишь недоумение или отвращение. Конные плуги, некоторые из них всего с одним лемехом, валяются, брошенные, по краям полей, участки удобряются одним лишь навозом.

Поселения, расположенные возле шоссе или железной дороги, скорее напоминают трудовые лагеря, нежели фермы. Окруженные колючей проволокой и смотровыми вышками дощатые бараки, в которых ютятся рабочие и их семьи, срочно требуют покраски и новых крыш взамен хлопающих на ветру кусков толя, которыми кое-как заткнуты дыры в кровле. Среди жалких огородов — кучи мусора и выгребные ямы. Дети, которые играют между тесно поставленными строениями, сверкают наготой, так сильно изорвана их одежда.

В таких лагерях возле ворот обычно высится более основательное сооружение, на почтительном расстоянии от бараков, как случайный посетитель лепрозория, избегающий контакта с больными. Часто это прочное, еще докурианское кирпичное здание, на застекленных, с решетками или ставнями окнах — занавески.

В нескольких милях к северу от озера Улога, у бывшей государственной шестидесятой трассы, между пологими холмами притулилось одно из таких коллективных хозяйств, известное среди его обитателей под названием Ригъярд. Высокий проволочный забор в два ряда окружает лагерь. Над бараками, выстроенными квадратом, торчат две смотровые вышки, а над ними, в свою очередь, довлеют два огромных, испещренных проемами гаража, похожие на сборные металлические казармы. В конструкции гаражей сочетаются земляные стены, строительная жесть и рифленый алюминий. Напротив них занимает командную позицию возле ворот Г-образное здание 1950-х годов, выстроенное из шлакоблоков, в окружении бензиновых насосов. Водонапорная башня — недавнее сооружение, судя по новой сверкающей стали, — слегка наклонившись, как шляпа набекрень, прислонилась к караульному помещению. За строением из шлакоблоков, в полной изоляции, в самой дальней от бараков точке возвышается вполне приличное двухэтажное здание, обнесенное крытой галереей, а затем — забором с колючей проволокой и воротами на висячем замке.

На каждой смотровой вышке по часовому в коричнево-зеленом пятнистом камуфляже и черной кожаной фуражке. Часовой, наблюдающий за южным направлением, более бдительный. Он то и дело пересекает свое «воронье гнездо», чтобы взглянуть на шоссе, граничащее с южной стороны с лагерным забором, в то время как часовой, следящий за севером, непрерывно ковыряет зубочисткой в выступающих, как у бобра, передних зубах. Он смотрит, как три грязно одетые женщины полощут белье в общественной канаве между бараками.

Будь у первого часового мощный бинокль (маловероятно, но возможно), идеальное зрение (еще менее вероятно, поскольку наблюдение за фермерами и механиками — удел пожилых членов территориальных частей) и разумная инициатива при исполнении своих обязанностей (приходит на ум выражение «после дождичка в четверг»), он обратил бы внимание на лощину на вершине холма, которая защищала Ригъярд от преобладающих здесь ветров. Поросший лесом овраг служит вполне подходящим укрытием и дает хороший обзор как для простого наблюдения, так и для организации атаки.

Человек, располагающий всеми этими преимуществами, лежит на холме, в окружении белых, желтых, красных полевых цветов, распускающихся весной в Оклахоме. Это мускулистый длинноногий молодой мужчина с кожей медного оттенка и настороженными карими глазами. Его одежда не слишком от пинается от той, что носили его предки индейцы из племени сиу. На нем костюм из оленьей кожи, а также форменный ремень и ботинки из более толстой воловьей кожи. Блестящие черные волосы стянуты на затылке в конский хвост, и кажется, что он коротко подстрижен, если только не смотреть на него со спины, где волосы свисают до плеч. Он осматривает лагерь с напряженным выражением лица. Молодой гепард, должно быть, с такой же осторожностью изучает окрестности, готовясь к прыжку. Вооружившись биноклем, человек не спеша, подперев рукой подбородок, обводит взглядом лагерь. Как и у часового, похожего на бобра, его рот тоже в непрерывном движении — он в задумчивости грызет травинку.

Его взгляд все время возвращается к обнесенному проволокой двухэтажному дому. Позади здания, на поросшей травой лужайке, друг против друга стоят две металлические Т-образные стойки, некогда соединявшиеся бельевой веревкой. Трое мужчин и женщина со скованными за спиной руками привязаны к металлическим перекладинам так крепко, что при резком движении могут вывернуть плечо.

Он знает, что всех четверых ожидает смерть — не от болевого шока или неестественного положения тела, но от чего-то более быстрого, более страшного и такого же неотвратимого, как заход солнца.

Старший лейтенант бригады Фокстрот навел бинокль на тянущиеся к солнцу нежные красноватые стебельки в двух шагах от него. Затея не удалась: он все равно видел агонизирующие фигуры, хоть они и находились в добром километре от него. У него заныли плечи, как будто это его связали. За четыре года служения Миссии сострадание к чужим мучениям не то что не притупилось, а стало даже более острым.

Лейтенант Дэвид Валентайн глянул вниз, в лощину. Все тридцать пять бойцов его взвода отдыхали, привалившись спинами к начинающим зеленеть деревьям. Они прошагали немало бодрым маршем, обогнув этим утром озеро Улога. Винтовки наготове лежали у них на коленях. Все они были в кожаной форме, различающейся фасонами. Некоторые еще не сбрили бороды после зимы, и не было в отряде пары одинаковых головных уборов. Единственным предметом обмундирования, который объединял все три расчета, был так называемый паранг — короткое мачете с широким лезвием. Кто-то носил его на поясе, кто-то — на груди, а кто-то — за отворотами мокасин.

Они, Волки, часть избранной касты Охотников, вовсе не были похожи на некую помесь сказочных героев с пришельцами.

Валентайн подал знак ждущим в лощине, и сержант Стэффорд взобрался к нему наверх. Взводный сержант, прозванный Аллигатором из-за дубовой кожи и широкого оскала, медленно следил за взглядом Валентайна. Лейтенант молча передал Стэффорду бинокль. Валентайн сжевал еще один стебелек, пока Стэффорд внимательно осматривал окрестности.

— Похоже, последний отрезок мы пробежали впустую, сказал Валентайн. — Тягач на месте, и мы бы с ним не пересеклись в любом случае. Дорога здесь вполне приличная.

— Как вы догадались, сэр? — удивился Стэффорд.

Он тщетно пытался высмотреть след тягача, который они заметили ползущим под дождем этим утром. Взвод совершил бросок по бездорожью, чтобы устроить засаду на эту заманчивую добычу. Из-за состояния дорог в этой части Курианской Зоны транспорт не мог ехать быстрее, чем передвигались Волки.

— Посмотри на эти борозды, идущие от шоссе. Они от восемнадцати колесника, — пояснил Валентайн.

— Они могли остаться со вчерашнего дня, даже с позавчерашнего, лейтенант.

Валентайн поднял бровь:

— Нет луж. Дождем залило бы борозды. Они появились уже после того, как ливень прекратился. Когда это было, полчаса назад?

— А… ну да… значит, тягач должен быть в одном из этих больших гаражей. Надо сообщить капитану, тогда наши появятся здесь через день-два, и можно будет спалить лагерь. Мне кажется, здесь не больше пятнадцати — двадцати охранников. Даже, скорее, с десяток.

Лучше не придумаешь, Стэфф. Проблема лишь во времени.

— Вал, я знаю, у нас мало еды. Но что с того? Здесь в лесу есть чем поживиться.

— Прости, Аллигатор, — сказал Валентайн, забирая назад бинокль. — Я не так выразился. Я имел в виду, что времени мало у них.

Стэффорд с удивлением поднял брови:

— У тех четверых, привязанных там? Ладно, это мерзко, но с каких пор мы рискуем головой ради тех, кого наказали эти территориальные начальнички?

— Я не думаю, что они просто наказаны, — возразил Валентайн, разглядывая двухэтажное здание.

— Черт возьми, сэр, но вы же знаете этих подхалимов-предателей… Им ничего не стоит высечь женщину лишь за то, что она плохо постирала их исподнее. Эти четверо, наверное, последними явились из барака на зов или что-нибудь в этом роде. Бог его знает.

Валентайн выждал минуту, размышляя, стоит ли давать волю чувствам.

— Я думаю, что они — завтрак. В том доме — Жнец, и, может быть, даже не один.

Сержант Том Стэффорд побледнел:

— П-почему вы т-так решили, сэр?

Валентайн со своего рода облегчением прочел страх на лице сержанта. Ему хотелось, чтобы подчиненные смертельно боялись Жнецов. Любой, кто не дрожал при мысли о встрече лицом к лицу с парочкой капюшонников, был либо дураком, либо совсем неопытным бойцом, и таких Волков в бригаде Фокстрот предостаточно. Все ли, включая офицеров, были дураками — вот вопрос, которым задавался Валентайн длинными зимними ночами.

— Взгляни на первый этаж того дома, сержант, — предложил Валентайн, снова передавая бинокль. — Сегодня погожий день. Самое время впустить в дом весенний воздух. А окна наглухо закрыты ставнями. Я чувствую, даже вижу, что между рамами заткнуты одеяла. И этот небольшой дымоход в стене — он скорее ведет в спальню, а не в кухню. Видишь дым? Кто-то там разжег огонь.

— Темно и тепло. Это в стиле капов, — согласился Стэффорд.

— Полагаю, что с заходом солнца они проснутся и примутся за свое дело. И не насытятся до самого утра. Прежде чем они снова спокойно уснут, их можно брать без всякого риска — известно, какие они вялые после еды.

— О'кей, сэр, вот тогда-то и надо на них напасть. Завтра утром. — Стэффорд не мог скрыть возбуждения в голосе. — Может, капитан к тому времени уже будет здесь. Завод, где он ведет разведку, не дальше тридцати миль отсюда. С рассветом, когда наедятся, капюшонники снова запрутся в этом доме. Мы выкурим их оттуда, даже если снова будет дождь, и у нас достаточно ружей, чтобы уложить их и удержать, пока не настанет время пустить в ход ножи.

— Мой план был бы точно таким же, сержант, — сказал Валентайн, — если бы не одна вещь.

— Вы боитесь, что дом не загорится, если снова пойдет дождь? А фосфорные шашки на что? Да они прожигают насквозь консервную банку, сам видел. Они сделают свое дело.

— Ты не понял меня, Стэфф, — сказал Валентайн, выплевывая изжеванную травинку. — Я не позволю капюшонникам засунуть свои жала в этих несчастных.

Валентайн подозревал, что слово «скептический» не из лексикона сержанта его взвода, но именно таким было сейчас выражение лица Стэффорда.

— Э-э, сэр… Мне их, конечно, тоже жаль. Но, черт возьми, риск слишком велик.

— Тридцать Волков в миле от Жнецов — это тоже риск. Даже если мы будем крайне осмотрительны, они все-таки могут нас засечь и напасть ночью.

У Стэффорда задергался левый глаз. Жнецы охотились не с помощью зрения или обоняния, они улавливали исходящую от живых существ энергию. Ауру, необходимую Хозяевам Жнецов.

— Солнце не станет нас ждать, — продолжил Валентайн. — Мы атакуем прямо сейчас, пока большинство охранников в поле. Будешь следить отсюда за всем, что происходит. Если что, свисти.

Лейтенант сполз на животе вниз к своему взводу и собрал вокруг все три расчета.

— Выше головы. Второй взвод. Капитан дал нам наказ устроить небольшой ад, если представится случай. И вот случай представился. По ту сторону холма довольно большое гражданское поселение. Похоже, там находятся фермеры и, возможно, несколько механиков — внутри ограды пара больших гаражей. Две сторожевые вышки, на каждой по часовому. Я полагаю, что большая часть трудоспособного населения сейчас работает в поле, к северу отсюда, под наблюдением охраны. Есть вероятность, что только несколько часовых, включая тех двух на вышках, остались в лагере. Кроме того, похоже, что там могут быть капюшонники.

Валентайн дал бойцам время усвоить услышанное. Волки-новобранцы составляли большинство в бригаде Фокстрот, сформированной заново после того, как она была полностью обескровлена во время битвы восточнее Хэзлетта, штат Миссури, летом 65-го. В каждом из трех подразделений было не больше одного-двух надежных ветеранов. Большинство опытных бойцов находились под началом капитана или же командовали небольшими отрядами, ведущими разведку на землях Гулага севернее Талсы. Хотя все бойцы прошли серьезное обучение в Южном округе, лишь горстка людей преодолела пропасть между учебной тренировкой и реальным опытом. Однако новобранцы горели желанием доказать, что они настоящие Волки. И у всех были причины ненавидеть Жнецов и полицаев, а также предателей, которых здесь часто называли квислингами. [Квислинги — люди, сотрудничающие с оккупантами. Названы по фамилии лидера фашистской партии Норвегии Видкуна Квислинга.] Валентайн взглядом отыскал пару юных, почти ангельских лиц.

— Дженкинс и Оливер, возьмите карту и держите курс на юг. Сержант Стэффорд покажет вам, где предположительно располагается штаб капитана. Если его там не окажется, возвращайтесь в летний лагерь южнее плотины у Пенсаколы и доложите. А если вы найдете капитана, передайте, что мы намерены атаковать Жнецов. Я предполагаю, что территориалы тут же среагируют и их колонны стянутся к этой точке. Может быть, капитану удастся напасть на одну из колонн. А мы продвинемся на восток и будем ждать в лагере. Вам ясно?

Марион Оливер подняла руку:

— Сэр, можно нам участвовать в атаке, а потом идти искать капитана?

Валентайн покачал головой:

— Оливер, вы бы, конечно, пригодились мне, но только если бы тут стало совсем туго. Капитану захочется узнать, что именно мы обнаружили, где мы были, когда это обнаружили, и что мы собирались делать. Теперь так: во время последнего дождя я видел у некоторых из вас новые дождевики со склада, который мы захватили пару дней назад. Мне нужны три таких плаща и два добровольца…

Час спустя Валентайн шагал по пустынной дороге в сторону лагеря, поглядывая на тучи, снова собирающиеся на юго-западе. Он надеялся, что ночью будет дождь. Это задержало бы погоню.

На нем был зеленый дождевик — промасленный плащ, который он одолжил у одного из солдат. Два лучших снайпера решительно следовали за ним тоже в непромокаемой одежде, украденной у полицаев. Валентайн прятал в рукавах руки и то, что в них держал.

По мере того как троица приближалась к лагерю, часовой в ближней к шоссе башне лениво махнул рукой и окликнул кого-то внизу, в караулке из шлакоблоков. Валентайн уловил впереди густой человеческий запах вперемешку с бензином и машинным маслом.

Как и все Волки, он обладал хорошим слухом и обонянием, а также выносливостью мула — дары, которыми Ткачи жизни наградили людей, чтобы помочь тем в борьбе против своих падших сородичей, явившихся с планеты Кур. Валентайн напряг слух, следя за охранниками, которые направились к воротам.

— По-моему, тот, что впереди, похож на индейца, — сказал один из них своему спутнику.

Валентайн за сотню ярдов слышал каждое слово, как если бы разговор происходил в десяти шагах от него.

— Возможно, он осаг. Или что-то вроде того.

— Не твое дело, Гомес, — ответил старший из двух, задумчиво почесывая щетину на подбородке. — Лучше иди доложи, что к воротам подходят незнакомцы.

— Фрэнке пьет пиво с водителем грузовика. Они сейчас уже небось приняли по шестой.

— Лучше все же сказать ему, а то влетит. Он всегда дергается, когда речь идет о чужаках.

Валентайн снял с предохранителя пистолет, который сжимал в левой руке. В правой у него был револьвер. Он прикрыл курок большим пальцем, чтобы случайно не задеть его, когда будет вытаскивать оружие из просторного рукава плаща. Время тянулось медленно, пока Волки приближались к воротам. Территориал но имени Гомес вернулся с тощим высоким человеком, который, выйдя из караулки, выбросил сигарету.

— Черт, их уже четверо у ворот, — пробормотал Элпин, молодой Волк, шедший вслед за Валентайном.

— Действуем по плану. Я хочу, чтобы вы двое занялись тем парнем на вышке, — сказал Валентайн, ускоряя шаг. — Эй, вы там! — крикнул он. — Мне нужен лейтенант Фрэнке. Он ведь здесь, да? У меня для него сообщение.

Скучающий на южной вышке часовой нагнулся, чтобы лучше слышать, о чем говорят внизу, винтовка наготове, правда, нацелена в небо. Валентайн бросил взгляд вокруг. Несколько женщин и детей, сидя на корточках на ступеньках бараков или выглядывая из крошечных окошек, рассматривали пришедших.

Высокий лейтенант выступил вперед, глядя на Валентайна сквозь проволочную ограду, рука — на жесткой брезентовой кобуре.

— Я тебя не знаю, приятель. Где сообщение и кто тебя прислал?

— Сообщение на словах, — ответил Валентайн. — Дай-ка вспомнить… Вот оно: вы грязные кровожадные предатели, позор человеческой расы. Примерно так.

Стражники окаменели.

— Что?! — прорычал Фрэнке.

Его рука потянулась к кобуре. Но прежде чем он успел достать оружие, Валентайн уже навел на полицая свой револьвер. Дважды выстрелив, он попал лейтенанту в грудь. Тот упал, судорожно дергая ногами.

Позади Валентайна двое Волков подняли карабины. Один из них замешкался, запутавшись в плаще, но Элпин всадил пулю в подбородок часовому на башне в то время, как тот все еще пристраивал на плече винтовку. Второй Волк как раз успел выстрелить в его наклонившуюся фигуру, и винтовка упала с башни.

В тот момент, когда винтовка часового шлепнулась в жидкую грязь, Валентайн разрядил свои пистолеты в двух оставшихся у ворот полицаев. Трое Волков спрыгнули в идущую вдоль дороги канаву, разбрызгивая мутную дождевую воду. Валентайн выбросил пустой револьвер и вставил новую обойму в пистолет, приведя его в боевую готовность. Над их головами просвистел выстрел из северной башни.

Элпин проскользнул вдоль канавы, в то время как Валентайн через оптический прицел изучал дверь и окна старой караулки. Незапертая, открывающаяся внутрь металлическая дверь с надписью «Добро пожаловать» поскрипывала на ветру. Валентайн скатился в канаву.

— Попытаться пройти через ворота, сэр? — спросил Бейкер. С его лица капала грязная вода.

Валентайн покачал головой:

— Оставайся здесь и жди сержанта.

Чуть дальше Элпин высунулся из канавы, чтобы дать ответный выстрел по северной башне.

— Элпин, пригнись! — крикнул Валентайн.

Волк снова вскинул ружье, и тут пуля вонзилась в землю прямо перед его лицом. Брызнула грязь, а Элпин, вскрикнув от боли, выронил карабин и схватился за правый глаз. Валентайн пополз к юноше, ругаясь сквозь стиснутые зубы, и услышал шлепок, а вслед за ним звук выстрела. Элпин рухнул на спину в канаву. Валентайн бросился к солдату, здоровый глаз которого был открыт, а другой превратился в кровавое месиво. Пронзительно завыла лагерная сирена. Валентайн оттащил Элпина в канаву, стараясь укрыться от часового за сторожкой у ворог. В это время Стэффорд во главе взвода уже атаковал лагерь с севера. Валентайн слышал выстрелы и звук бьющегося стекла. Его второй боец палил наобум в сторону караулки.