Комната, где сидел Цорци, не имела окон. Логично было предположить, что именно в таком месте они держат Браво. Кроме того, Рюль заметил, что все книги на столе имеют отношение к криптографии. Должно быть, Браво работал над оставленным для него в Венеции шифром. Следовательно, он вполне мог быть где-то в этой комнате, просто Энтони не видел его. Так или иначе, нельзя было исключить такую возможность. Он должен попытаться проникнуть внутрь, но не просто распахнув дверь, чего от него ждали.

Рюль повернул назад. Дойдя до поворота налево — за этой стеной, как он прикинул, находилась задняя стена комнаты — Энтони осторожно заглянул за угол. Возле закрытой двери, наверняка ведущей в то же помещение, дежурил страж — стройный молоденький венецианец с почти еще детскими чертами лица.

Рюль, натянув капюшон монашеского одеяния и низко склонив голову, двинулся прямиком к стражу. Тот, заметив его, произнес:

— Что-то ты рановато, еще десять минут осталось. Впрочем, мне же лучше.

Рюль ударил его в солнечное сплетение кулаком. Страж скрючился от боли, и Энтони ребром ладони ударил его сзади по открытой шее. Подхватив потерявшего сознание юношу, он оттащил его в темный угол и прислонил к стене.

Вернувшись к закрытой двери, Рюль приложил ухо к доскам. Он услышал голос Цорци и еще один, но говоривший сидел слишком далеко, и Рюль не мог понять, принадлежит ли второй голос Браво.

Он вдохнул полной грудью и медленно выдохнул, пальцы сжали трость-шпагу. Другой рукой он взялся за ручку двери, плавно повернул влево и аккуратно надавил. Дверь начала беззвучно открываться. Неожиданно он почувствовал легкое жжение, словно от укола, сбоку на шее. Вздрогнув, Энтони обернулся, но голова уже кружилась, перед глазами все плыло, словно у пьяного, и ему показалось, что на него смотрит перекошенная карнавальная маска.

Отчаянно сопротивляясь действию наркотика, затуманившего сознание, Рюль ухватился за крохотный дротик, вошедший в кожу у основания шеи, и выдернул иголку.

— Слишком поздно, — маска зловеще расхохоталась.

Мир перевернулся и исчез. Рюль свалился на каменные плиты.

Легкие у Браво горели. Он понимал — еще немного, и кислород закончится, мышцы начнут неметь, а дальше — полная беспомощность. Он не должен допустить, чтобы это произошло.

Перед его мысленным взором появился отец. Браво было одиннадцать, и он учился управлять своим телом, используя обыкновенно скрытые возможности.

— Расслабься, Браво, — говорил отец. — Когда ты слишком напряжен, твое тело сопротивляется приказам сознания. Твои ум и тело должны работать как единое целое.

Вместо того чтобы продолжать сопротивляться Анцоло, Браво обмяк, веки его закрылись, дыхание стало прерывистым. Анцоло торжествующе усмехнулся и подался вперед, еще сильнее сдавив его горло. В этот момент Браво со всей силы мотнул головой, ударив стража лбом по переносице. Снова брызнула кровь, Анцоло судорожно отпрянул.

Браво рванулся в сторону, и Анцоло, потеряв равновесие, окончательно отпустил его. Вскочив на ноги, Браво размахнулся и врезал сопернику по уху. Страж рухнул на пол, Браво упал сверху и схватил его за волосы.

— Где Цорци? — прошипел он, несильно ударив стража затылком о камни пола. — Отвечай!

Анцоло ответил.

Браво отпустил его и поднялся было, но Анцоло неожиданно сделал судорожный выпад, словно намереваясь выбить сопернику глаз. Браво отпрянул, перегнувшись в талии, и движение стража обернулось против него же самого: Анцоло с размаху ударился ключицей о выставленный локоть. Раздался хруст костей, и страж скорчился на полу трапезной.

Вскочив на ноги, Браво выбежал в коридор.

— Действие нейротоксина продлится не дольше двух-трех минут, — сказал Олвис.

— Этого вполне хватит, — ответил Паоло Цорци, вглядываясь в безжизненное лицо Рюля. Широко раскрытые, неподвижные глаза смотрели прямо на него.

Они с Олвисом втащили парализованного Рюля в комнату и усадили на стул, привязав лодыжки к ножкам и скрутив за спиной руки.

Олвис уже успел приставить нож к горлу Рюля; поблескивающий кончик лезвия упирался в ямку под кадыком.

— Как тебе это, Рюль? — протянул он. — Что ты будешь чувствовать, когда я начну дюйм за дюймом всаживать его в твою плоть?

— Осторожнее, — не слишком твердо, как будто нехотя, проговорил Цорци.

— Он должен ответить за все совершенные преступления!

— Боюсь, одной жизни для этого мало. — Цорци сгреб Рюля за волосы и оттянул назад его голову. — Не так ли, Энтони?

— Тебе задали вопрос, — Олвис нажал чуть сильнее и повернул; острие ножа прокололо кожу, закаленный металл окрасила выступившая капля крови. — Невежливо не отвечать.

— Время вышло, Рюль, — Цорци нагнулся над ним, смотря прямо в неподвижные, словно наполовину остекленевшие глаза. — Декстера Шоу больше нет, и некому защищать тебя. Ты один, беззащитный перед лицом истины. Я оглашу приговор, а Олвис исполнит его; полагаю, он с превеликой радостью окажет тебе эту честь.

Цорци свирепо оскалился.

— Ты виновен, Рюль, виновен в тягчайших злодеяниях, и я рад, что могу, наконец, сообщить тебе, что ты приговорен к смерти!

В этот момент он заметил краем глаза едва уловимое движение, а через секунду Олвис рухнул на пол, оглушенный ударом. Цорци резко выпрямился и увидел Браво, сжимавшего в руках «Сойер».

— Какого черта ты делаешь? — рявкнул он.

— Развяжи его, — бросил Браво, мотнув головой в сторону Рюля.

— Не стоит. Ты просто не представляешь, что делаешь, какую чудовищную ошибку…

— Заткнись и делай, что говорят! — крикнул Браво.

«Он слишком далеко, — прикинул Цорци. — Не успеть».

— Не собираюсь, — отрезал он. — Давай, пристрели меня, у тебя ведь все карты на руках. Что, не можешь? Пороху не хватает? Трус! Какой от тебя прок ордену!

Он прыгнул вперед, и Браво попытался спустить курок… Ничего не получилось: курок намертво заело. Цорци наскочил на него, прижал к стене, свирепо ухмыляясь, словно какой-нибудь уродливый людоед из сказок братьев Гримм.

— Что, осечка вышла? Теперь ты беспомощен, верно?

Браво ударил его рукояткой «Сойера» по голове за ухом, и Цорци свалился без чувств рядом с Олвисом.

Браво быстро развязал Рюля.

— Дядя Тони, что они с вами сделали?

Губы Энтони беззвучно задвигались. Взгляд постепенно прояснялся. Рюль посмотрел на Браво.

— Нейротоксин, — наконец выговорил он странно тонким, ломающимся голосом. — Дротик… с ядом…

— Можете стоять? Сейчас, я помогу… — Браво обнял Рюля и помог ему подняться со стула, замычав от боли под весом Энтони. Все-таки Анцоло наставил ему хороших тумаков в рукопашной…

Постепенно к Рюлю возвращались силы, вскоре он уже мог более или менее самостоятельно стоять.

— Как ты нашел меня? — спросил он.

— Искал Цорци.

Рюль кивнул и, все еще немного пошатываясь, обернулся к распростертому на полу Цорци.

— Пристрели его, Браво. Самое время.

— Дядя Тони, нам надо выбираться отсюда.

Рюль не отступался.

— Сделай это, Браво.

— Нет, дядя Тони. Я не могу вот так хладнокровно убить человека.

— Потом ты пожалеешь. Этот ублюдок будет преследовать тебя!

— Я не убийца.

— Это не убийство, это казнь. — С этими словами Рюль протянул руку. — Отдай мне оружие.

— Нет, дядя Тони.

Но Рюль уже выхватил «Сойер» из рук Браво, навел на Цорци и нажал на курок. Ничего. Воспользовавшись замешательством Энтони, Браво забрал у него оружие. Они оба застыли, сверля друг друга взглядами.

В коридоре послышался шум, и они вздрогнули. Потом Рюль приложил палец к губам и беззвучно двинулся к двери. Оказавшись возле выхода, он внезапно рванул дверь на себя.

В комнату, все еще держась за дверную ручку, неуклюже ввалился страж. Рюль немедленно пнул его коленом по ребрам с такой силой, что послышался хруст ломаемых костей.

— Бежим! — прошипел Браво. Схватив Рюля за руку, он, горя желанием как можно быстрее убраться подальше от Цорци, потащил его в коридор. Несмотря на острую ненависть к предателю, Браво просто не мог взять и пристрелить бесчувственного, распростертого перед ним на полу человека. Неужели это слабость… неужели он просто струсил? Как поступил бы в такой ситуации отец? Разумеется, для живущих в мире Voire Dei законы обычного общества, уголовные и гражданские, не имели особого значения. Но как же моральные принципы? Неужели он должен был отринуть и их, вступив в этот мир? Если и так, у него все равно оставалось право выбирать, и он сделал свой выбор.

Впереди темнел мрачный, пустынный коридор. Рюль помнил дорогу, и они направились к боковому выходу тем же путем. К тому моменту, как они оказались снаружи, к Рюлю практически полностью вернулись силы и свойственная ему почти животная грация.

— Все стражи, сколько бы их не было на острове, вскоре начнут прочесывать каждую пядь земли, разыскивая нас, — сказал он. Действительно, подойдя почти вплотную к галечной отмели, где Рюль оставил рыбацкую лодку, они увидели двух караулящих ее стражей.

— Как же мы выберемся с острова? — прошептал Браво.

— Ничего. У меня есть план, — ответил ему Рюль.

У дяди Тони всегда был план. Насколько помнил Браво, никакие непредвиденные обстоятельства не могли смутить Рюля. Если вам нужно было попасть из пункта А в пункт Б, дядя Тони всегда знал кратчайший путь, и при этом самый безопасный и удобный.

Они направились прочь от лодки. Рюль шел первым. Долгие летние сумерки наконец перешли в ночь. Лагуна сияла бледно-желтыми огнями, отмечавшими края безопасной для навигации полосы. Над головами беглецов пролетела, заунывно крича, морская чайка. Спикировав вниз, она скользнула по водной глади, рассыпавшейся дрожащими фосфоресцирующими огоньками — драгоценными камнями в сверкающем браслете лагуны.

Они миновали угольно-черную темноту соснового леса. Браво увидел вдалеке светящиеся окна монастырского флигеля. Воздух здесь пах смолой, но дуновения ветра приносили со стороны моря запахи остывающих камней, моллюсков, водорослей, колышущихся в темных глубинах лагуны.

Беглецы приближались к монастырю и вскоре услышали гул голосов.

— Францисканцы превратили остров в туристическую достопримечательность, — сказал Рюль. — Раз в неделю бывает вечерняя экскурсия. Мы сможем смешаться с толпой и сесть на паром.

Однако вскоре стало понятно, что это им не удастся. Прячась в густых тенях, они подобрались вплотную к причалу и увидели троих стражей, караулящих дорогу к парому. Без сомнения, они выдумали для местных монахов какое-нибудь убедительное объяснение, чтобы оправдать свое присутствие на берегу.

Браво и Энтони крадучись обошли причал слева. Описав полукруг, они снова вышли к самому берегу с другой стороны огромного парома. На воде покачивался моторный катер. Перебегая от тени к тени, они подобрались совсем близко к нему. Францисканский монах перетаскивал с палубы катера на берег небольшие бочонки. Туристы продолжали набиваться на паром. Раздались два резких гудка подряд — паром собирался отплывать.

К катеру подошел еще один монах, чтобы помочь донести бочонки до монастыря. Через какое-то время францисканцы со своим грузом скрылись из виду. Рюль и Браво помчались к катеру и прыгнули на палубу. Монахи быстро вернулись и забрали еще два бочонка. На борт парома поднимались последние туристы. Раздался еще один длинный гудок, заработали мощные двигатели.

Рюль занял место рулевого и включил зажигание. Браво тем временем отшвартовал катер. Монахи удалились в сторону монастыря минуту назад, и Рюль, пользуясь моментом, вывел катер на глубокую воду. Лишнего времени у них не было, монахи могли вернуться в любую секунду, однако Рюль подавил желание выжать из катера максимальную скорость; вместо этого он пристроился сзади к отплывающему парому. Массивный корпус парома закрывал их от стражей, дежурящих возле причала. Над их головами пугающе беззвучно пронеслась кряква. Катер все дальше уходил от берега, за кормой вскипала черная вода. Ветерок в последний раз донес до них с Сан-Франческо дель Дезерто аромат сосновой хвои.

Впереди сияли желтые огни судоходного канала. Они были на свободе.

Многочасовое празднование в честь рождения новых рыцарей — рыцарей Мюльманна, как Джордан называл их про себя — все еще было в разгаре. Ужин с двенадцатью переменами блюд был заказан в «Остерия дель Орсо», одном из лучших ресторанов Рима; гости выпили пять ящиков превосходного «Брунелло ди Монтальчино». Пиршество продолжалось; принесли кубинские сигары, коньяк и трюфели из горького шоколада, только сегодня доставленные из Бельгии; на каждой конфете был отпечатан миниатюрный герб Мюльманнов.

Джордан, довольный ужином, упоенный своей победой, торжествовал, приканчивая второй бокал ароматного коньяка «Хайн» 1960 года. В этот момент его плеча легко коснулся Осман Спагна. Джордан поднял глаза, увидел выражение лица Спагны и немедленно поднялся на ноги. Вдвоем они направились в комнату, где несколько часов назад Джордан подписывал контракт на продажу особняка. Спагна затворил за его спиной распашные двери. Джордан увидел четверых из самых влиятельных и обеспеченных рыцарей: владельца алмазного картеля из Нидерландов, члена английского парламента, американского финансиста, президента африкано-австралийского металлургического конгломерата.

— Джентльмены, — произнес Джордан, подойдя ближе, — итак, что у нас здесь? Небольшое совещание?

— Горячо надеемся на это, гроссмейстер.

Первым заговорил англичанин, что несколько удивило Джордана. Он полагал, что глашатаем они выберут американца. Но эти господа предпочли напористости изысканные манеры.

— Мы лишь хотели перемолвиться с вами парой слов, мессир, — безупречно вежливым, располагающим тоном проговорил англичанин. — Теоретически мы не имеем ничего против перемен, провозглашенных вами…

— Точнее, против переворота, — вставил американец, слегка наклонившись вперед.

— О, да тут чем-то попахивает, — заметил Джордан, сверля его тяжелым взглядом. — Это что, бунт?

Англичанин поспешил разрядить обстановку, накаленную опрометчивым замечанием финансиста.

— Ни в коем случае, уверяю вас. Мы все полагаем, что вы на своем месте по праву, и с радостью признаем вас гроссмейстером.

Джордан молчал, ожидая продолжения. Ждать он умел, лучше всех этих четверых вместе взятых, в этом он готов был поклясться.

Англичанин, тощий и бледнолицый, прочистив горло, произнес:

— Тем не менее мы столкнулись с фактами, в будущем чреватыми определенными неприятностями.

— Большими неприятностями, — добавил американец. Он был высок, грузен, говорил с акцентом уроженца Среднего Запада и обладал агрессивным взглядом футбольного фаната.

На этот раз никто не одернул его, отметил про себя Джордан. Следовательно, его реплики были не так уж и неожиданны. Вот оно что. Американец был их бойцовым псом.

— Так в чем же дело? — спросил Джордан.

— В вашей матери, — мягко произнес англичанин. — Ни для кого не секрет, что она всегда хотела взять контроль над рыцарями в свои руки. Мы терпели ее выходки из уважения к вам, мессир, но теперь… теперь она в Венеции с Деймоном Корнадоро, и мы хотели бы знать… Одним словом, мы не уверены, что ей было бы позволено играть такую активную роль в этом важнейшем для нас деле, не будь она вашей матерью.

Над шестерыми мужчинами повисла гнетущая тишина. Англичанин снова прочистил горло. Кто-то, возможно, голландец, нервно кашлянул.

— Это мой план, господа, — сухо сказал Джордан. — Вы ставите под сомнение его разумность?

— Ни в коем случае, — немедленно отозвался англичанин. — Однако до нас дошла некая информация о ее действиях. С нашей точки зрения, кто-то должен положить этому конец.

— Вы плохо знаете мою мать, — сказал Джордан.

— Напротив, полагаю, мы знаем о ней более чем достаточно. — Африканец выступил вперед и положил на стол пухлую папку. Джордан взял конверт в руки, надорвал плотную бумагу и вытащил стопку фотографий Камиллы и Корнадоро в объятиях друг друга.

После секундной паузы англичанин произнес:

— Опасный коктейль, гроссмейстер. Уверен, вы понимаете, почему мы обеспокоены.

Он понимал, и лучше, чем кто бы то ни было из них. Черт бы ее побрал! Плохо слушающимися руками Джордан перебирал снимки, один откровеннее другого. Старательно удерживая на лице бесстрастное выражение, он сказал:

— Я ценю вашу преданность делу, господа. Разумеется, мне известно об этой связи. Вы правы, со стороны моей матери это неосмотрительно. — Джордан лгал, но это была ложь во спасение. Эти люди не должны догадаться, что им известно о семье Джордана больше, чем ему самому.

— Вы наверняка понимаете, что слово «неосмотрительность» здесь не слишком подходит, — сказал англичанин.

Американец шагнул вперед.

— Полагаю, тут попахивает, — как вы метко сказали, мессир, — не чем иным, как преступным сговором между этими двоими.

— Я держу ситуацию под контролем, — сказал Джордан. — Можете быть уверены, господа.

— Превосходно, — сказал англичанин, широко улыбаясь. — Это все, что мы хотели узнать, мессир. Всецело полагаемся на вас. — Он кивнул на конверт. — Копии будут уничтожены, как только мы увидим результаты.

Спагна распахнул двери в банкетный зал. Послышался шум голосов, потянуло ароматным табачным дымом. Четверо рыцарей, удовлетворенные переговорами, один за другим покинули комнату. Последним шел американец. Когда остальные удалились, он задержался на пороге, словно в раздумье, обернулся и шагнул к Джордану.

— Вы ведь знаете, что делать, верно? — прошептал он так тихо, что услышал только Джордан. — Как там выражаются англичане? — Он ухмыльнулся. — Ах, да — «Голову ей с плеч!» [Слова Черной Королевы из XII-й главы «Алисы в Стране Чудес» Л. Кэрролла.]