В который раз он почувствовал, как по спине между лопатками побежали мурашки. Охваченный дурными предчувствиями, он оглянулся, внезапно испугавшись, что навлек на себя беду своей неосторожностью. Что, если они где-то здесь… Вдруг за ним и сейчас следят, как в Нью-Йорке? Но ничего и никого подозрительного поблизости он не заметил. На пристани было тихо, почти безлюдно. Браво сразу увидел бы любого, кто попытался бы за ним шпионить. Тем не менее он продолжал осматривать окрестности. Чуть дальше возвышались многоэтажные дома, и возле любого из многочисленных окон мог стоять наблюдатель с мощным биноклем, следя за каждым движением Браво.

Остро чувствуя свою беспомощность, Браво повернулся к яхте и, раздираемый одновременно двумя противоположными желаниями — продолжить поиски или отступить, укрывшись от возможного преследования, сосредоточился на неотложных делах. Он начал осмотр с дугообразной, выглядевшей очень современно каюты с сиденьями кремового цвета, затем заглянул в кладовую и гальюн, но ничего особенного не нашел. Вернувшись на палубу, он заметил с левой стороны штурвала, под приборной доской, небольшую дверцу. Дверца была заперта. Замочная скважина располагалась прямо по центру. С колотящимся сердцем Браво вставил в отверстие ключ «Медеко» и повернул его. Дверца распахнулась.

Внутри он нашел потрепанную записную книжку, пару золотых запонок в форме кубиков, эмалевый значок с изображением американского флага, очки, две пачки сигарет и бронзовую зажигалку «Зиппо». Вот оно! Забрав эти повседневные мелочи, Браво возвратился в каюту. Первым делом он разрезал обе пачки сигарет вдоль боковых сторон и вытряхнул содержимое. К разочарованию Браво, внутри были только сигареты. Он раскрошил их, тщательно перетирая табак между пальцами. Ничего.

Браво взял в руки золотые запонки и подержал их на раскрытой ладони, словно надеясь почувствовать присутствие отца, которому они принадлежали. Затем откинул крышку зажигалки, и тут же захлопнул. Посмотрел через стекла очков на расплывающиеся предметы. Это были не простые очки, которые можно купить в магазине или аптеке. Линзы явно изготовили на заказ по рецепту.

Браво держал очки в вытянутой руке, недоумевая, зачем они могли понадобиться отцу. Насколько он знал, у Декстера Шоу всегда было прекрасное зрение.

Впрочем, возможно, он ошибается. Мало ли у отца было секретов? На данный момент имелся лишь один способ точно это выяснить. Браво пролистал записную книжку, нашел номер окулиста и позвонил в приемную. Врач был занят пациентом. Тогда Браво представился, и ассистентка нашла карточку его отца.

— Очки? — переспросила она, снова беря телефонную трубку. — Нет, доктор Миллер не выписывал рецепт на очки для мистера Шоу. У мистера Шоу было великолепное зрение. Он не нуждался в очках. Даже для чтения.

Но ведь Браво держал в руках эти очки, определенно сделанные в оптике на заказ! Следующая подсказка? Что еще это могло означать? Браво решил придерживаться этой версии. Других все равно не было.

Еще раз — уже более пристально — рассмотрев очки, он увидел на внутренней стороне правой дужки название производителя и модели, а на левой — имя и адрес оптика. Позвонив в службу заказа такси, Браво тщательно собрал все найденные предметы и сошел на берег.

Он быстрым шагом двинулся в сторону города, все время держась настороже, но не заметил ни праздношатающихся зевак, ни подозрительных людей, якобы занятых работой. Мимо промчались двое подростков на велосипедах, прошагал мужчина средних лет с выпирающим животом, неся упаковку баночного пива. Браво оглянулся и увидел, как тот прошел по причалу к яхте под именем «Бегущее Время».

Покинув пристань. Браво заторопился к улице, где его уже ждала красно-белая машина; двигатель такси работал вхолостую. Он опустился на сиденье и назвал шоферу адрес в Джорджтауне.

Двенадцать минут спустя Браво стоял перед отелем «Времена года». Это элегантное кирпичное здание располагалась по адресу Пенсильвания-Авеню, 2800. Не оглядываясь, он прошел в фойе, затем повернул направо и встал, подпирая плечом колонну, возле одного из огромных окон. Воздух в фойе был прохладным и чистым. Прекрасное место для укрытия и наблюдения за улицей, подумал Браво, толком не понимая, осторожность им движет или паранойя. Некоторое время он смотрел на подъезжавшие такси и маленькие городские автомобильчики, из которых выпархивали модно одетые женщины на шпильках, с дорогими прическами, увешанные пакетами с покупками. Двое бизнесменов курили, переговариваясь, возле входа; потом они ушли. Ничего подозрительного. Впрочем, Браво не имел ни малейшего понятия, как именно должно выглядеть «что-то подозрительное»…

Он вышел через боковой вход и прошел дюжину кварталов, постепенно заворачивая к Пи-Стрит. Еще квартал, и он очутился возле магазина оптики «Трефойль». Имя владельца — Терренс Марканд — было написано на окне аккуратными золотыми буквами. Чистое, ярко освещенное помещение магазина располагалось в старом здании. Пока продавец за прилавком помогал женщине выбрать солнечные очки, Браво с интересом разглядывал стильные современные оправы с подписанными внизу немыслимыми ценами. За его спиной покупательница прошла к выходу. Стоящий за прилавком мужчина, высокий, сухопарый, с впалыми щеками и явственно зеленоватым оттенком кожи, скупо улыбнулся Браво, давая понять, что теперь может заняться им.

— Чем могу помочь, сэр?

— Вы мистер Марканд?

— Верно, это я. — Улыбка стала немного шире.

— Меня зовут Браверманн Шоу, — сказал Браво, вытаскивая очки. — Я нашел это в вещах отца. На них ваше имя, так что я предположил, что очки изготовлены у вас.

— Вы — сын Декстера Шоу? — проговорил Марканд странно изменившимся голосом. — Я читал о его безвременной гибели. Соболезную вашей беде. — Браво показалось, будто его собеседник хотел добавить еще что-то, но прикусил губу и замолчал.

Браво кивнул в знак благодарности.

— Вы не могли бы рассказать мне об этих очках?

— Что именно?

— К примеру, для чего они предназначены.

Марканд, даже не взглянув на очки, ответил:

— Я не знаю, поскольку не занимался этими линзами. Мистер Шоу разговаривал непосредственно со специалистом, который их шлифовал.

Браво убрал очки.

— Могу я с ним поговорить?

— С ней, — поправил Марканд. — Но, увы, она больше здесь не работает.

— Понятно. А почему? Произошел какой-то конфликт?

— Да нет, вовсе нет. — Марканд взглянул на Браво, поджав губы. — В один прекрасный день она просто не явилась, вот и все. Молодежь, что с них взять, никакого воспитания, знаете ли. — Он неодобрительно покачал головой. — Проклятье, она была лучшим оптиком из всех, что у меня работали, а я в этом бизнесе уже почти тридцать лет. Вот взять, к примеру, эти ваши очки. Линзы отшлифованы при помощи техники, о которой я даже представления не имею.

— Когда она пропала? — спросил Браво.

— Десять дней назад. Ушла с работы и даже не потрудилась заглянуть, чтобы получить расчет.

«Десять дней назад, — подумал Браво. — В тот день, когда погиб отец».

Марканд сдвинул брови.

— Но, знаете, она оставила мне конверт, и он адресован вам. — Он положил руки с тонкими пальцами на стекло прилавка. — Не сочтите за грубость, но не могли бы вы показать мне какое-нибудь удостоверение личности? Я должен быть полностью уверен, понимаете?

Браво вытащил водительские права. Марканд кивнул, отпер один из ящиков под прилавком и извлек тяжелый плотный конверт, запечатанный на старинный манер красным сургучом.

Вскрыв конверт, Браво обнаружил внутри бумажный листочек, на котором четким женским почерком был написан адрес. Он поднял глаза и встретился глазами с Маркандом. На мертвенно-бледном лице оптика появилась натянутая улыбка.

— Хорошие новости, надеюсь?

— Трудно сказать, — ответил Браво, убирая письмо.

Оптик кивнул.

— Тогда мне остается лишь пожелать вам удачи, мистер Шоу.

Браво вышел из магазина. Марканд развернулся и, чувствуя, как противно засосало под ложечкой, прошел в свой кабинет. Он располагался напротив мастерской, и здесь всегда пахло горячей наждачной бумагой и пластиком. Но сегодня к этим привычным рабочим запахам добавилось кое-что еще. В рабочем кресле Марканда возле его стола, непринужденно развалясь, сидела Донателла; на полных губах играла многозначительная полуулыбка, заставляя сердце оптика сжиматься от мучительного ужаса.

— Ты отлично справился, — произнесла она. — Он пришел, как ты и говорил.

— Моя внучка, — сказал Марканд, — верните ее!

— Всему свое время, — ответила Донателла, выпрямившись в кресле.

— Если с ней что-нибудь случится по вашей вине…

— Что тогда? — Глаза Донателлы сузились; она встала и, оттолкнув кресло, обошла стол. — Что ты сделаешь, Марканд? — Она резко, недобро рассмеялась и похлопала его по щеке.

Он невольно попытался отскочить; но Донателла пугающе быстрым, почти неуловимым движением схватила его за шею.

— Я могла бы посоветовать тебе не волноваться, но ведь на самом-то деле у тебя полно причин для беспокойства, Марканд. Мы с тобой еще не закончили.

Марканд закрыл глаза и начал всхлипывать, точно ребенок.

Донателла, приблизив к нему лицо, принялась трясти его, точно тряпичную куклу, пока он в ужасе не распахнул глаза. Она заметила, как он напуган, и это доставило ей несказанное удовольствие.

— Ты ведь понимаешь, что жизнь Анжелы в твоих руках.

Оптик вздрогнул, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Невыносимо было слышать имя единственной внучки из уст этой твари. В ее голосе было что-то отвратительное, почти дьявольское. Марканд не считал Донателлу человеком, определенно нет. Она и ее напарник были существами из ночного кошмара, ворвавшимися в его жизнь и сделавшими его заложником дьявола.

— Что я должен сделать? — хрипло спросил он.

Донателла вложила в его дрожащую руку телефон-раскладушку.

— Позвони ему.

Марканд открыл телефон и набрал местный номер.

— Шоу только что ушел, — проговорил он, услышав голос Росси. — Конечно, я знаю, куда он направился, я ведь уже говорил вам. Да, я уверен.

Марканд почувствовал на себе взгляд Донателлы, словно смердящее дыхание хищного зверя, обнажившего клыки, и в глазах у него помутилось.

Погрузившись в раздумья, Браво шагал обратно к отелю. Там он взял такси и попросил шофера отвезти его на ту сторону Потомака, в городок Уоллс-Черч, относившийся уже к штату Вирджиния. По адресу, указанному на листочке, на тихой, зеленой улице стоял старый каменный дом под высокой аспидно-серой шиферной крышей. Белый забор перед домом утопал в цветах степной розы. Двор затеняли деревья: с одной стороны брэдфордская груша, с другой — американский клен. Вдоль фундамента тянулись заросли бирючины, образуя живую изгородь футов четырех в высоту. Между аккуратно подстриженными рядами азалий вела к ярко-красной лакированной входной двери мощеная дорожка, кое-где поросшая мхом.

Дверь открылась прежде, чем он успел позвонить в колокольчик. Из-за нее выглянула тоненькая, симпатичная молодая девушка со светло-русыми волосами, собранными сзади в «конский хвост». Прическа открывала широкий лоб; большие серые глаза с немного приподнятыми уголками вопросительно смотрели на Браво.

— Да? — произнесла девушка напряженным голосом.

— Меня зовут Браво. Браверманн Шоу.

— Что же вы так долго? — сказала она, пропуская его в дом.

Браво полагал, что внутри его ждет желанная прохлада. Но не тут-то было. Каменные стены, против его ожиданий, не спасали от жары; в помещении, куда они вошли, было очень тепло, воздух казался совершенно неподвижным. Браво увидел отполированный деревянный пол, — никаких ковров, — диван, обитый грубой коричневой тканью, два таких же кресла, кофейный столик на изогнутых бронзовых лапах и огромный камин, на первый взгляд более уместный где-нибудь в охотничьем домике. Возле одной стены стоял антикварный ореховый буфет; за рядами проблескивающих граненых бокалов виднелись тарелки и чашки. На другой стене висела большая, потемневшая картина. На ней была изображена сидящая женщина, молодая и очень красивая; руки сложены на подоле платья, голова гордо, почти пренебрежительно откинута назад, светлые глаза пристально, напряженно всматриваются в зрителя. Девушка на картине напоминала стрелу на натянутой тетиве лука; казалось, еще немного, и она оживет.

— Вы…

— Меня зовут Дженни Логан. Это я сделала очки для вашего отца.

Блестящая светло-серая блузка без рукавов и низко сидящие на бедрах джинсы не скрывали отличной фигуры и красивых ног. У нее были прямые плечи, загорелые мускулистые руки и изящная длинная шея. Она производила впечатление человека, привыкшего дотошно исследовать все и вся, с чем — или с кем — ее сталкивала жизнь.

— Зачем отцу понадобились эти очки? — спросил Браво. — И для чего вы хотели увидеться со мной?

Она собиралась ответить, но неожиданно повернула голову и замерла. Браво, прислушавшись, тоже уловил посторонний звук и уже собрался было кинуться к входной двери, но Дженни остановила его, указав через окно на двоих мужчин, выбравшихся из темного седана и бегущих к дому по дорожке. В следующее мгновение мощный удар по двери сотряс весь дом.

Глава 4

Дженни схватила Браво за руку и потащила через гостиную в глубь дома. В коридоре она сдернула с пола узорчатую дорожку, и Браво увидел на полу люк. В доме послышались резкие, запыхавшиеся голоса. Дженни подняла крышку.

Голоса приближались, решительные, жесткие; кто-то отрывисто отдавал приказы. Они услышали тяжелые шаги. Дом был окружен. Кем? На этот счет Браво мог только недоумевать, но расспрашивать Дженни явно было не время.

Он скользнул вниз по отвесной железной лестнице, пропустив три первые перекладины и вывихнув плечо. Дженни последовала за ним, лестница закачалась; тихо чертыхнувшись, он удержал равновесие. Взглянув наверх, он увидел, как Дженни, вернув на место дорожку, аккуратно опустила крышку люка и задвинула толстый железный болт, заперев подвал изнутри.

Росси, сжимая в руках «глок», последовал за двумя своими людьми к дому Дженни Логан. По его знаку налетчики, отбросив таран, выхватили оружие и помчались по коридору. Сам же Росси взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступени. Он методично обследовал весь второй этаж, заглянул в обе спальни, в кладовки и встроенные шкафы. Росси был мастером, он никогда не палил впустую, куда попало, в бесплодной надежде поразить невидимую цель.

Ему страшно не нравилось это задание, и вообще не нравилась Америка. Он страстно хотел снова оказаться в Риме с его залитыми солнцем улицами, услышать болтовню друзей и соседей, набрать в горсть песка давно миновавших столетий… Здесь все было ярким, блестящим, уродливым в своей агрессивной новизне, и всюду фаст-фуд, пожираемый в чудовищных количествах. Он последовательно обыскивал шкафы, мрачно констатируя про себя, что Америке всегда всего мало, сколько бы и чего у нее ни было. С обостренной чувствительностью жителя Старого Света он наблюдал ту особую истеричность, засевшую под кожей у каждого американца, не позволяющую ни на минуту расслабиться или уступить. Как любят говорить американцы? Все или ничего. О, как хорошо было бы сейчас снова оказаться на Виа дель Орсо, вдохнуть такие знакомые запахи старого кирпича и свежевыпеченного хлеба, украдкой разглядывая девушек с широкими бедрами, пышной грудью, горящими глазами!

К тому времени, как он добрался до ванных комнат, на второй этаж поднялись его напарники, выбившие входную дверь. Они отрицательно покачали головами в ответ на его немой вопрос. Росси сорвал душевые занавески, простучал кафельный пол и стены, ища потайные двери. Он прекрасно понимал, что это не обычный дом, а его хозяйка — не обычная женщина. Наверняка она потратила не один месяц на подготовку к подобному вторжению.

— Ладно, они все равно где-то здесь. В подвале или на чердаке, — сказал Росси, выходя из второй ванной. — Найдите вход на чердак и осмотрите его. Я возьму остальных и отправлюсь в подвал.

Некоторое время беглецы перемещались в абсолютной темноте. Браво слышал дыхание Дженни, чувствовал ее запах, смешивающийся с его собственным, пока они спускались по лестнице. Неожиданно приглушенные голоса, доносящиеся сверху, сквозь доски пола, стали громче. Дом наполнился людьми. Сколько их? Двое с одной стороны, еще столько же — с другой? Или больше?

Браво нестерпимо хотелось расспросить обо всем Дженни, но она снова схватила его за руку и потащила за собой. Теперь они шли по подвалу, пахнущему старыми камнями, деревом и краской. Дженни не смущало полное отсутствие света, она уверенно шагала вперед, и Браво сделал вывод, что она далеко не в первый раз проделывает этот путь. Зачем? Неужели ожидала нападения? Браво все отчетливее осознавал, что его отец имел дело с очень важными тайнами. Даже члены семьи ничего не знали. Почему Декстер скрывал от них свою жизнь? Зачем столько лет обманывал? Что он был за человек?

Вопросы оставались без ответа, острыми шипами вонзаясь в сознание Браво, и он ничего не мог с этим поделать. Дженни остановилась. Похоже, теперь они находились перед сплошной каменной стеной. Браво протянул вперед руку и убедился, что так оно и есть. Неожиданно раздался грохот, словно от близкого взрыва. Браво вздрогнул, сердце у него мучительно сжалось. Спина немедленно покрылась холодным потом при невольном и ужасающе отчетливом воспоминании о том предыдущем взрыве. На этот раз с двери, ведущей в подвал, выстрелом сбили замок. Послышались быстрые шаги; чьи-то подошвы с глухим, зловещим звуком царапали каменный пол.

Браво почувствовал руку Дженни на своем плече. Она с силой надавила вниз, и Браво послушно опустился на четвереньки. Он услышал, как девушка двинулась вперед и, судя по всему, забралась в какое-то углубление в стене. Последовав за ней, Браво ощутил слабое дуновение теплого воздуха. Подняв голову, он увидел далеко вверху квадратный кусочек бледно-голубого неба, заключенный в черную рамку, — абстрактный образ оставшегося там, снаружи, мира… Они находились в дымоходе, или, скорее, за дымоходом, поскольку никакой копоти здесь не было. В тусклом свете он увидел, как Дженни сдвинула большой квадратный камень. Это была потайная дверь на шарнирах. Когда дверь была на месте, идеально подогнанный камень надежно закрывал вход, так что со стороны подвала стена казалась сплошной.

Дженни извернулась в узком пространстве тайника и, прихватив какую-то банку с краской, видимо, подобранную в подвале чуть раньше, полезла наверх, цепляясь за металлические скобы, вбитые в кирпичную кладку на одинаковом расстоянии друг от друга. Браво без колебаний последовал за ней.

Тихо хмыкнув, Росси сбил замок с двери, ведущей в подвал. Он сбежал вниз по ступенькам, сопровождаемый еще двоими, чувствуя, как поднимается откуда-то со дна желудка знакомое ощущение ярости. Это было что-то в крови, этот яд теплом разливался по телу, проникая в кисти рук, добираясь до кончиков пальцев; Росси чувствовал во рту медный привкус, словно только что грыз металл. Он ощущал внутри силу стихии. Он был выше жизни. Он был бессмертен.