К ее глубочайшему разочарованию, Уджурак покачал головой.

— Медведи не должны есть пищу плосколицых, — сказал он. — И пахнет она странно.

— Ах, вот как? — всхлипнула Луса. — Ну и ладно! Я сама съем.

Она впилась зубами в остатки мяса и захрустела костями, но курица казалась ей безвкусной, как древесина. Токло был прав: она была ненастоящая медведица. Ее лапы были созданы для лазанья по деревьям, а не открывания баков с отходами и воровства еды.

Когда остатки курицы камнем ухнули в ее пустой желудок, Луса встала и вместе с Уджураком поплелась следом за Токло в чащу.

Когда Токло и Уджурак нашли низинку, укромно скрытую кустами, Луса молча взобралась на дерево и жалко съежилась в развилке. Уснуть она все равно не могла.

«Им было бы гораздо лучше без меня».

На следующее утро Уджурак снова шел первым, и Луса не могла не заметить, что он сделал большой крюк, обходя жилища плосколицых. Вскоре поредевшие деревья уступили место жесткой траве пустоши с вкраплениями колючих кустов. Луса брела, ежась от пронизывающего ветра. Вдали от густого полога ветвей и успокаивающего перешептывания духов в листве она чувствовала себя особенно беззащитной и беспомощной. Уджурак вел их прямо через пустошь, так что длинные тени трех медведей четко вырисовывались на подсвеченной закатом траве.

Обогнув скалу, Луса изумленно остановилась, увидев несколько серовато-белых зверей, медленно бредущих по пустоши, опустив головы в траву.

— Это кто такие? — спросила она.

— Овцы, — ответил Уджурак, а Токло вдруг прорычал: — Это наша еда. Быстро спрячьтесь за скалу!

Когда Уджурак и Луса повиновались, он низко приник к земле и начал подкрадываться к овцам, держась против ветра.

Юркнув в низинку, где протекал крошечный ручеек, Токло подполз так близко, что мог бы, вытянув лапу, дотронуться до ближайшей овцы. Тут он с ревом поднялся на задние лапы и взмахнул передними в воздухе. Стадо с испуганным блеяньем бросилось врассыпную. Токло попытался наброситься на одну из овец, но та проворно отскочила, и он лишь полоснул ее передними когтями по заду.

Испустив отчаянный рев, Токло бросился в погоню. Овцы петляли среди скал и кустов, но Токло мчался за ними, стремясь забежать вперед, чтобы отрезать им путь к отступлению. Наконец, он сделал рывок, забежал сбоку и сшиб овцу на землю. Луса видела, как овца отчаянно дрыгала ногами, но потом стихла.

Схватив ее зубами за шею, Токло поволок добычу друзьям.

— Вот это охота! — восторженно вскричал Уджурак, сверкая глазами.

Токло сдержанно кивнул, принимая его восторги, и швырнул овцу к лапам Уджурака.

— Ешь, — пробасил он и, усевшись рядом, впился зубами в мясо.

— Спасибо, Токло! — воскликнул Уджурак, набрасываясь на овцу.

Луса медлила в сторонке. Ей было стыдно, больно и обидно. Токло всю дорогу кормил их, добывал самую лучшую еду, а она только и делала, что ела. Горячая волна стыда обдала ее при воспоминании о собственной жалкой попытке стать полезной.

Но голод был сильнее смущения.

— Спасибо, — прошептала Луса, усаживаясь рядом с Уджураком. Мясо было теплым, жирным и восхитительно вкусным, но у Лусы кусок застревал в горле. Она не заслуживала этой еды. Ей было невыносимо во всем зависеть от Токло, который совсем ее не любил и даже не хотел с ней разговаривать!

Да-да, он с самого начала относился к ней с пренебрежением, только из-за того, что она выросла в Медвежатнике и почти не знала дикой жизни! Если бы он только представлял, сколькому она научилась, убежав из Зверинца, и как старается стать настоящей медведицей! Да, у нее ничего не получается, но неужели он не видит, как она из шкуры лезет вон, чтобы получилось?

«Почему он такой сердитый? Неужели он сам никогда в жизни не ошибался?»

Глава IX

ЛУСА

Переночевав под кустом, медвежата с рассветом продолжили путешествие через пустошь. Токло шел так быстро, что когда они добрались до гребня холма, Луса еле дышала и совсем выбилась из сил. Земля под ее лапами резко убегала вниз, уступами спускаясь в долину. На дне долины петляла река, и Луса испуганно вцепилась когтями в землю, увидев, какая она широкая — другого берега почти не видно!

— Мы туда идем? — осторожно спросила она.

— Путеводная Звезда ведет нас через эту реку, — торжественно кивнул Уджурак.

— И как мы, по-твоему, переберемся на другой берег? — проворчал Токло. — Я в воду больше не полезу!

— Значит, разыщем мост! — успокоил его Уджурак.

Луса кивнула, втайне радуясь тому, что ей не придется плыть на такое большое расстояние. Наверное, она бы справилась, но широкая река выглядела чересчур открытой, даже берега у нее были голые, ничем не скрытые от сновавших туда-сюда огнезверей.

До берега реки медвежата добрались только в сумерках. Плоский голый берег оказался неприятно-топким, и лапы Лусы противно чавкали по земле. Приходилось постоянно огибать заросли длинной травы и сухих камышей с пушистыми верхушками. Воздух дышал свежестью и звенел от вечерней переклички незнакомых птиц.

— Надеюсь, мы найдем какое-нибудь сухое местечко для ночлега, — пробормотала Луса, устало поглядев на шагавшего рядом Уджурака.

Токло подозвал их в неглубокую ложбинку возле груды скал, но трава на дне оврага тоже оказалась мокрой и противной.

— Тут плохо! — возмутилась Луса. — Мы вымокнем насквозь!

— Найди место получше, — рявкнул Токло.

Луса прикусила язык. Все они устали и измучились, и им нужно было немедленно устроиться на ночлег, поскольку неумолимо сокращающиеся ночи и так оставляли медвежатам совсем мало времени на сон.

— Но я не могу спать в болоте, — жалобно прошептала Луса себе под нос.

— Может, попробуем лечь в камышах? — предложил Уджурак. — Там нас никто не заметит.

— Камыши растут в воде, пчелоголовый! — проворчал Токло.

В конце концов они устроились на кочке какой-то жесткой травы, под прикрытием редкого куста. Токло улегся спиной к друзьям и уткнулся мордой в лапы. Мокрая и несчастная Луса еще долго ворочалась с бока на бок, прислушиваясь к храпу Токло и тихому дыханию Уджурака. Тщетно смотрела она в небо, ища Медвежью Хранительницу, чтобы та, как всегда, утешила и успокоила ее — небо было затянуто тучами.

В конце концов Луса провалилась в неглубокий сон, но на рассвете ее разбудил холодный дождь, уныло шелестящий по топкой земле. Выбравшись из-под чахлого куста, маленькая медведица кое-как отряхнула промокшую шерсть. Прямо перед ней расстилалась тусклая гладь реки, отражавшая пасмурное небо. Капли дождя сыпались на серую воду. Дальний берег терялся за густой пеленой.

Токло и Уджурак завозились за спиной Лусы. Большой медвежонок вылез из-под куста и, не говоря ни слова, зашагал вдоль реки. Уджурак засеменил следом.

— Даже если бы мы перебирались вплавь, то вряд ли бы промокли сильнее! — вздохнула Луса себе под нос.

Но Токло ее услышал.

— Я не собираюсь плыть! Сколько нужно повторить, чтобы ты поняла?

Уджурак нашел тропку, ведущую сквозь камыши к самой кромке воды, и медвежата с удовольствием напились. Сильное течение катило мимо них серые волны, поверхность воды рябила от дождя, все кругом тонуло в тумане. Луса невольно поежилась от страха, который навевала на нее эта затянутая туманом пустота.

Мысли ее были прерваны громким гоготанием, донесшимся откуда-то сверху. Подняв голову, Луса увидела стаю гусей, спускавшихся на мокрую землю. С оглушительными криками и хлопаньем крыльев птицы рассыпались по траве чуть ниже по течению от того места, где стояли медвежата.

— Как ты думаешь, мы сможем поймать хоть одного? — спросила Луса.

Прежде чем гризли успели ответить, по стае гусей прокатилось волнение.

«Неужели они меня услышали?» — изумилась Луса.

Стая вновь поднялась в воздух, и Луса с грустью смотрела, как гуси, покружив в воздухе, выстроились длинным клином, похожим на перекошенную медвежью морду, и полетели дальше.

— Улетели, — разочарованно вздохнула Луса. Обернувшись, она заметила, что Уджурак исчез.

В полной растерянности Луса оглядела кусты, берег реки, задрала морду к небу, но Уджурака и след простыл. Только хмурый Токло отошел от берега, стряхивая капли воды с морды.

— Уджурак исчез! — бросилась к нему Луса. — Только что он стоял рядом со мной, а теперь его нигде нет!

Вместо ответа Токло повернул голову в ту сторону, куда только что улетели гуси.

У Лусы похолодело в животе.

— Он опять превратился, да? Он улетел с гусями?

Токло кивнул, а потом уселся на землю и принялся расчесывать когтями спутанные колтуны шерсти. Несколько мгновений Луса молча смотрела на него, не веря своим глазам. Уджурак исчез, а Токло и дела нет?

— Что если он не вернется?

Большой гризли с досадой поднял морду и прорычал:

— Вернется, куда он денется?

— А если нет? Что мы тогда будем делать? Я не умею разбирать знаки!

Токло ничего не ответил, все его внимание было поглощено упрямым комком спутанной шерсти.

Луса не решилась приставать к нему дальше. Уджурак должен вернуться! Он один знал, куда им идти — он не мог бросить их тут! Но ведь на гусиных крыльях добраться до места, где танцуют духи, гораздо проще, чем на тяжелых медвежьих лапах…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Токло привел свою шерсть в такой вид, который его более-менее удовлетворил. Тогда он снова посмотрел на Лусу и уверенно пробасил:

— Уджурак вернется. Я знаю. Так что не о чем беспокоиться.

Его уверенность поразила Лусу. Токло знал Уджурака не намного дольше, чем ее, и тем не менее он безоговорочно ему доверял! Значит, он все-таки умеет дружить и верить? Значит, он только к ней относится так плохо?

— Тогда будем ждать, — кивнула Луса.

— Тебе не обязательно его дожидаться, — с непривычной мягкостью в голосе заявил Токло, и Луса услышала в его словах невысказанное: «Но я все равно буду».

«Ему нужен Уджурак!» Эта мысль осенила ее, как восход солнца, прогоняющий ночную тьму. Лусе вдруг стало ужасно жаль Токло — ведь он только что, сам того не заметив, доказал, что даже гризли не могут жить одни! Даже Ока этого не смогла: бросив своего медвежонка, она сошла с ума от горя и отчаяния!

«По крайней мере, она не была одна, когда за ней пришли плосколицые».

Луса знала, что Ока была рада ее обществу в ту длинную страшную ночь.

Космы длинной травы полоскались в воде у самого берега. Луса оторвала большой пучок и принялась жевать сочные освежающие стебли. Вскоре Токло вразвалку спустился на берег чуть ниже по течению и снова принялся лакать воду. Напившись, он тоже принялся за стебли.

Осторожно ступая, Луса приблизилась к нему и робко дотронулась носом до косматого плеча гризли.

От неожиданности Токло вздрогнул, чуть не подавившись травой.

— Не смей подкрадываться ко мне! — заорал он. — Чего тебе надо?

— Почему ты не плаваешь? Я знаю, что ты можешь плыть. Все медведи могут, и ты тоже можешь.

В глазах Токло мелькнула настороженность.

— А тебе зачем знать? Тебя это не касается!

Луса знала, что нужно повернуться и уйти, чтобы не раздражать этого грубияна. Но она этого не сделала. Собрав всю свою храбрость, она тихо сказала:

— Я просто подумала, что ты мог бы мне об этом сказать, вот и все.

Токло долго молчал, внимательно глядя на нее. Потом опустил взгляд на свои лапы.

— Я боюсь, — признался он.

— Почему?

— Я… Я чувствую, как духи умерших пытаются утащить меня на дно. — Он больше не смотрел на Лусу и говорил тихо, будто самому себе. — Иногда мне кажется, будто это Тоби тащит меня к себе, потому что ему одиноко в воде… А иногда думаю, что это Ока хочет наказать меня за то, что я остался жив, а ее любимый медвежонок умер.

— Но Ока никогда бы такого не сделала! — воскликнула Луса, стараясь, чтобы голос ее не дрожал. — Она тебя очень любила!

На этот раз Токло поднял голову, и несколько мгновений медвежата смотрели друг на друга. Затем Токло отвернулся. Плечи его сгорбились, глаза погасли. Он оторвал несколько стеблей травы и пробурчал с полным ртом:

— Мне плевать, что она там чувствовала и кого любила.

«Прошу тебя, Арктур, приди мне на помощь! Подскажи, как объяснить ему!»

— Плосколицые поймали Оку и принесли ее в наш Медвежатник, — начала Луса. Токло застыл, но не отвел взгляд. Он просто продолжал жевать, словно и не слушал. — Она была очень худая, словно давно уже голодала, и такая несчастная и сердитая, что сначала я никак не могла понять, почему она такая. Плосколицые дали ей еду и убежище, и были к ней очень добры. Ты можешь не верить, но это правда! Только Ока как будто не хотела набираться сил. Она почти ничего не ела. Она хотела только одного — уйти из Медвежатника и снова очутиться на воле. Она все время бросалась на ограду, пыталась сломать ее и убежать.

Токло не проронил ни слова, и Луса даже не знала, слушает он или нет.

— К тому времени я уже знала, что медведи живут не только в Медвежатнике, — резко добавила она. «Я не такая глупая, как ты думаешь!» — Мой отец, Кинг, родился на воле. Он не любил об этом рассказывать, но я знала… Вот я и подумала, что Ока должна тоже знать много интересных историй. Но она не хотела со мной разговаривать. Она просто лежала возле ограды и даже глаз не открывала.

Луса не знала, стоит ли рассказывать Токло о том, как Ока напала на плосколицего. Вдруг Токло не поймет, что нападать на плосколицего было опасно и неправильно? Разве не он недавно чуть не набросился на детеныша плосколицего? Но разве она могла скрыть от него правду? Как же тогда он узнает, почему Ока умерла, так и не сумев разыскать его?

— Так Ока прожила в Медвежатнике почти целый месяц, а потом она напала на плосколицего, — торопливо выпалила Луса. — Он принес ей еду, а она бросилась на него и опрокинула на землю. — Луса с трудом подавила дрожь, вспомнив, как кричал плосколицый, и как кровь лилась на траву вокруг его головы. — Она держала его и рвала когтями, а он кричал от боли. Это было ужасно.

Токло пошевелил ушами: на этот раз он, без сомнения, слушал очень внимательно.

— Какое это имеет ко мне отношение?

— Никакого… — запнулась Луса, подыскивая правильные слова. — Ока была такая злая потому, что не могла вырваться из Медвежатника и отправиться разыскивать тебя. Она потеряла обоих своих медвежат… Ты можешь себе представить, что она чувствовала?

Но Токло лишь молча смотрел на серую реку. Дождь стих, и облака рассеивались, открывая просветы голубого неба.

— Ока рассказала мне о тебе и Тоби, — очень осторожно произнесла Луса. — Когда Тоби умер, она решила, что теперь ты тоже умрешь, и не смогла этого вынести. Вот почему она прогнала тебя, чтобы ты сам о себе заботился. Но она ужасно раскаивалась в этом. Ока места себе не находила от тревоги за тебя и ненависти к себе. Она не хотела убивать плосколицего, она просто слишком сильно горевала о тебе и о Тоби.

Низкий гортанный звук исторгся из горла Токло, и он принялся мотать головой из стороны в сторону, словно отгоняя невидимого комара. Потом, впервые за все это время, посмотрел на Лусу. Темные глаза его были подернуты какой-то пеленой.

Луса хотела броситься к Токло, прижаться, успокоить теплом своей шерсти, но не посмела.

— А потом плосколицые унесли ее прочь, — глухо сказала она. — И больше в Медвежатник она не вернулась. Они… они не вернули ее на волю. Ока знала это. Но она все время, каждый день, думала о тебе! Она страшно сожалела о том, как поступила с тобой! Она…

— Ни о чем она не сожалела! — взорвался Токло. — Если бы она была такая, как ты рассказываешь, она бы никогда не прогнала меня! Она не любила меня, даже смотреть на меня не хотела!

У Лусы оборвалось сердце. Все оказалось напрасно… Сгорбившись, она отвернулась и стала смотреть на быстро бегущую воду.

Потом она услышала хлопанье крыльев над головой. Крупный гусь спускался с неба, вытянув ноги, чтобы приземлиться. Едва коснувшись земли, перепончатые гусиные лапы начали утолщаться, тело вытянулось и поросло бурой шерстью, скрывшей серые перья. Крылья превратились в передние медвежьи лапы, клюв стал симпатичным медвежьим носом. В следующий миг перед медвежатами уже стоял Уджурак.

Луса окаменела от облегчения и радости. Уджурак подбежал к ним, вопя на ходу:

— Привет! Ну, как вы тут?

— Ты… ты вернулся! — пролепетала Луса.

— Конечно, вернулся! А ты думала, я не вернусь? — удивился Уджурак, дружески пихнув ее в плечо. — Я всегда возвращаюсь.

— Где ты был? — прорычал Токло. Он был ужасно зол, и Луса не знала, на кого именно он сердится — на нее, за то, что рассказала ему об Оке, или на Уджурака, который улетел без предупреждения.

— Летал с гусями, — ответил Уджурак, широко распахивая глаза. — Они такие несчастные, такие голодные. И напуганные. Места их гнездовий сокращаются, а пищи становится все меньше и меньше. Они едва выживают…

— Ты узнал что-нибудь полезное? — перебил его Токло. — Например, не видел место, где можно переправиться через реку?

— Видел, видел! — оживился Уджурак, и глаза его прояснились. — Там, ниже по течению, есть мост плосколицых, сделанный из серого камня. Он огромный, и огнезвери переправляются через него на ту сторону.

— Ладно, идем. Покажешь, где это, — проворчал Токло и, не обращая внимания на Лусу, двинулся вниз по течению реки рядом с Уджураком.

Луса поплелась следом. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной и несчастной. Она так и не смогла объяснить Токло, как тосковала по нему Ока!

«Это я во всем виновата. Я не сумела найти правильные слова».