Птицы громко кричали и хлопали крыльями, ныряли в воду за рыбой или чистили перышки в скалах.

Каллик поежилась. Чем она будет питаться на земле? Тюлени там не водятся… Будь она постарше, она бы наверняка могла бы ловить птиц, но что ей делать теперь? Как она узнает, что можно есть, а чего нельзя? Каллик вспомнила мамины рассказы о траве и ягодах и снова уставилась на землю, но сколько ни всматривалась, так и не заметила там никаких «зеленых усов». Сможет ли она найти их, когда вылезет на сушу?

Она снова пошла вперед, и с каждым шагом скалы впереди становились все выше и ближе. Наконец, Каллик дошла до места, где кончался лед. Дальше расстилалась черная вода, а за ней лежала земля. Значит, она вышла к тому месту, куда вела их мама. Ниса! Думала ли она, что Каллик сможет сама найти дорогу сюда?

Каллик прыгнула в воду и заработала лапами. Волны подхватили ее, пихнули вперед — и тут же оттащили назад. Они были сильнее всего на свете, сильнее даже маминых лап, и Каллик никак не могла с ними справиться.

— Духи белых медведей! — крикнула она, кашляя и выплевывая хлынувшую в пасть воду. — Если вы еще не растаяли и не взлетели на небо, если вы еще плаваете в воде, пожалуйста, помогите мне!

Огромные плавучие льдины били ее в бока, но Каллик упрямо плыла на скалы. Она была уже совсем рядом, когда огромная волна вдруг подхватила ее и швырнула прямо на скалу. Каллик взвизгнула от боли и судорожно заскребла когтями, пытаясь уцепиться за камень, но следующая волна с легкостью оторвала ее от скалы и, накрыв с головой, поволокла обратно в море.

Соленая вода обожгла горло Каллик, но она отчаянно рванулась вперед, цепляясь когтями за все попадавшиеся на пути камни, пока не смогла встать на все четыре лапы.

«Нет уж, теперь я ни за что не умру! — мысленно крикнула она. — Таккик, наверное, ждет меня на земле! Может быть, он совсем рядом».

Собрав все силы, она вскарабкалась на вершину большого камня и, тяжело отдуваясь, выпрямилась. Отдохнув, она перепрыгнула на соседнюю скалу, а потом долго брела по камням. Внезапно лапы у нее увязли в мокрых мелких камешках, и Каллик поняла, что это и есть земля, о которой рассказывала мама.

Она отряхнула шерсть от воды и глубоко вздохнула.

Она все-таки добралась до земли.

Глава VIII

ЛУСА

Вечером пошел снег, и земля в вольере сразу же раскисла и неприятно зачавкала между когтями. Луса перед ужином немного повозилась с Йогом и мигом перепачкалась в грязи, а когда медвежата наперегонки бросились к еде, за ними потянулись длинные полосы взбаламученной слякоти.

Луса недовольно отряхнулась, пытаясь сбросить с шерсти хотя бы часть грязи. Потом подбежала к маме, отдыхавшей под самым высоким деревом. Вот уже несколько дней Аша ела совсем мало и заметно похудела. Луса зарылась носом в материнскую шерсть и со страхом заметила, как потускнела и свалялась всегда густая и лоснящаяся шкура медведицы.

— Мама? — шепотом спросила она. — Ты здорова?

— Я вспоминаю об озере с водой, — медленно ответила Аша, открывая глаза. — Где оно? Только что было здесь… там еще были другие медведи и маленький медвежонок… кажется, его звали Бен.

— О чем ты говоришь, мама? — испуганно вскрикнула Луса. — Здесь никогда не было никакого озера! И Бена никакого нет. Что случилось, мама?

— Она вспоминает о том зоопарке, где жила раньше, — пояснила Стелла, подходя к ним.

— Почему? — не поняла Луса. — Разве ей здесь больше не нравится?

Аша прижала лапы к морде и посмотрела на Лусу.

— Кто ты такая? — спросила она. — Ты похожа на меня. А где остальные?

— Мама, я же твоя дочка! Разве ты меня не помнишь? — чуть не плача, воскликнула Луса.

— Она просто устала, — успокоила ее Стелла. — Дадим ей поспать.

— Может, пойдешь в берлогу? — спросила маму Луса. Приближалась ночь, а спать за каменными стенами гораздо теплее, чем снаружи. Луса похлопала маму по лапе и повторила: — Пойдем внутрь. Пора спать.

Аша снова закрыла лапами морду, забормотала что-то неразборчивое и отстранилась от Лусы.

— Кажется, она хочет спать здесь, — заметила Стелла, направляясь к берлоге. — Что ж, давай оставим ее в покое.

— Что с ней такое? — пролепетала Луса.

— Я уверена, что все будет хорошо. Если она заболела, плосколицые заберут ее и вылечат.

— Правда? — повеселела Луса. — Они умеют лечить?

— Уметь-то они умеют, вот только иногда они забирают медведя из вольера и больше не возвращают его обратно, — пробормотала себе под нос Стелла. — Вот уж не знаю, что происходит с такими медведями.

Луса нетерпеливо поскребла когтями пол.

— А когда такое случалось?

— Один раз это было, когда я уже жила здесь, — со вздохом сказала Стелла. — Но тот медведь был очень болен, мы все думали, что дух его уже готов отправиться в деревья… — Тут она заметила перепуганный взгляд Лусы и поспешно прибавила: — Не волнуйся, не надо думать о плохом! Твоя мама молодая и сильная. Может быть, ей просто захотелось поспать на воздухе, как твоему папе.

Луса посмотрела на Кинга и еще больше перепугалась. Даже здоровенный закаленный Кинг не лег спать в холодную слякоть, а отыскал большой плоский камень и развалился на вершине, свесив вниз могучие лапы.

— Давай спать, — проурчала Стелла, подталкивая Лусу носом. — Я уверена, что завтра утром твоя мама будет прежней.

Всю ночь Луса не сомкнула глаз. Ее мучила тревога за маму, ей было пусто и холодно без теплого бока Аши, к которому так приятно прижаться бочком. Как только в Медвежатнике начало светать, Луса вскочила, отряхнулась и побежала к выходу из берлоги. Аша лежала на том же месте и в той же позе. Казалось, она даже не пошевелилась с вечера.

Луса не знала, что делать. За всю ее жизнь в Медвежатнике никогда не случалось ничего подобного. Почему медведи болеют? И как Аша сможет поправиться? Для Лусы Аша была все равно что огромные камни Гор — всегда рядом, всегда одна и та же. Теперь она вдруг изменилась — и Лусе показалось, будто сама земля уходит у нее из-под лап.

Может быть, маме станет лучше, если она что-нибудь съест? Луса взяла немного фруктов, оставленных для медведей кормильцами, и отнесла их маме.

— Мама? — позвала она, роняя спелые фрукты перед носом Аши.

— Луса… — прошептала мама, прижимая обе передние лапы к животу. Луса с облегчением перевела дух. Мама узнала ее! Наверное, она чувствует себя лучше, чем вчера!

— Ты здорова, мама? — спросила она и, наклонившись, пододвинула носом фрукты поближе к Аше. — Я принесла тебе поесть.

Аша со стоном уронила морду в грязь. Шерсть ее была перепачкана глиной и снегом, но огромная медведица даже не пыталась отряхнуться. Она не подняла голову и не повернулась к принесенным фруктам. В животе у нее громко урчало.

Маме не лучше! Ей стало хуже!

Тем временем кормильцы уже собрались возле ограды и смотрели вниз. Луса подбежала к ним и встала на задние лапы, пытаясь привлечь внимание плосколицых. Как объяснить им, что мама заболела?

Один из плосколицых засмеялся и бросил Лусе фрукт. Она разочарованно опустилась на землю. Что взять с плосколицых! Они никогда не понимали, чего она от них хочет! Луса принялась было за угощение, но тут же отбросила его и вернулась к маме.

Может быть, если как следует постараться… Она вернулась к краю вольера, встала на задние лапы, в упор посмотрела на кормильцев и снова отбежала к маме. Она повторила это несколько раз, громко щелкая зубами, чтобы показать, как она напугана.

Плосколицые зашумели, указывая то на нее, то на Ашу. Потом заговорили негромкими, встревоженными голосами, которые показались Лусе похожими на шелест листьев в ветвях. Наконец, кормильцы открыли дверь в стене, вошли внутрь и, ласково приговаривая что-то, приблизились к Аше.

Потом в Медвежатник вошел высокий плосколицый, которого Луса никогда раньше не видела. Ну и странный же это был тип! На лице у него росла косматая серая шерсть, на носу сидели две блестящие круглые штуковины, а сменная шкура его была зеленого цвета. Странный плосколицый держал в руке длинную черную с бурым палку. Луса повела носом — и сморщилась от отвращения. От палки пахло как от Ограды, только запах был более темным, теплым и дымным.

Кормильцы принесли в вольер длинные шесты и большой куль какого-то сетчатого материала, который, когда его развернули, превратился в маленькую Ограду. Плосколицые поставили шесты вокруг Аши и быстро накрыли ее маленькой Оградой. Луса не сразу поняла, что они делают, а когда увидела, было уже поздно. Теперь она не могла подойти к маме. Аша осталась одна в новой Ограде!

Луса хотела порвать сетку когтями и пробраться к маме, но один из кормильцев отогнал ее прочь. Зачем они это делают? Почему не разрешают ей быть рядом с мамой?

Луса отбежала в сторону и быстро вскарабкалась на дерево. Устроившись на ветке прямо над маминой головой, она могла видеть все, что происходит внутри маленькой Ограды. Высокий плосколицый вошел туда и наставил на Ашу свою длинную черную палку.

Раздался громкий хлопок, что-то вылетело из палки и воткнулось прямо в маму. Аша коротко рыкнула, а потом медленно закрыла глаза.

— Мама! Мама! — закричала перепуганная Луса.

Но Аша не отвечала.

Луса начала спускаться вниз, но тут в вольер ворвалось что-то очень громкое и рычащее, и она снова взлетела на свою ветку. Это что-то было ужасно. Оно рычало, изрыгало дым и поднимало такой шум, что все медведи в страхе бросились в дальний конец вольера. Луса догадалась, что видит перед собой одного из огнезверей, о которых когда-то рассказывал Кинг. Несколько раз, сидя на верхушке дерева, она наблюдала, как огнезвери бегают по дорожкам, но до сих пор они никогда не подходили так близко, чтобы она могла почуять исходящий от них запах металла и гари.

Кормильцы обступили Ашу со всех сторон и с усилием перекатили ее на большую плоскую шкуру цвета неба и блестящую, как вода. Потом ухватились за края шкуры, с трудом подняли огромную медведицу и положили на странную тележку на колесах, которую выкатили из огнезверя.

С громким ревом огнезверь выскочил в широко распахнутые задние ворота Медвежатника. Луса скатилась вниз с дерева и бросилась к дверям.

— Мама!

Двери захлопнулись перед ее носом, но Луса поднялась на задние лапы и стала царапать стену.

— Мама! Не уходи! Постойте, прошу вас! Не забирайте ее!

— Тише, успокойся, — подбежала к ней Стелла. — Они просто хотят ей помочь.

— Помочь? — прорыдала Луса. — Разве ты не видела, что они только что сделали? Этот косматый плосколицый выстрелил в нее чем-то! — Она снова замолотила лапами по стене. — Что если он убил ее? Они забрали ее навсегда, и я больше никогда ее не увижу!

— Луса, немедленно прекрати эти глупости! — раздался низкий густой голос за ее спиной. Луса испуганно упала на все четыре лапы и обернулась к отцу. Под суровым взглядом Кинга она вдруг почувствовала себя совсем маленькой и глупой. — Из-за чего весь этот шум? — прорычал Кинг. — Ты только посмотри, как ты напугала Йога!

Луса покосилась через плечо и увидела, что Йог, сгорбившись, сидит в дальнем углу вольера и мрачно копается лапами в грязи.

— Но как же мама? — пролепетала она. — Она поправится?

— Поживем, увидим, — ответил Кинг. — Обычно заболевшие медведи через несколько дней возвращаются обратно.

— А если она не вернется?

— Тогда мы поймем, что плосколицые не смогли вылечить ее, — рявкнул Кинг. — Но я своими глазами видел, как плосколицые поднимали на лапы других медведей. Вон того гризли, например, — он кивнул на Ворчуна, дремавшего в соседнем вольере. — Он три дня ничего не ел, и плосколицые увезли его отсюда, но уже через несколько рассветов он вернулся обратно, живой и здоровый. С тех пор лопает за десятерых.

— Но как они это делают? — прошептала Луса. — Что будет с моей мамой?

Кинг пожал плечами, так что рябь пробежала по его мохнатой спине.

— Кто может знать, что на уме у плосколицых? Я не знаю даже, зачем они держат нас здесь, не говоря уже о том, что им за дело до больных медведей и почему они их лечат! Какой толк ломать над этим голову? — он поскреб себя за ухом и отошел.

Луса с грустью уставилась на запертые двери. Стены Медвежатника больше не казались ей уютным убежищем. Теперь она видела в них крепкую и жестокую преграду, за которой ее удерживали насильно. Она хотела знать, что происходит снаружи. Она хотела быть рядом с Ашей, пока та болеет, но ее не пускали! Как же она может узнать, что происходит с мамой?

Что если плосколицые забрали ее маму навсегда?

Глава IX

ТОКЛО

Крупинки льда застревали у Токло между когтей, но он упрямо разбрасывал лапами снег, выискивая хоть что-нибудь съедобное. Багровое солнце медленно опускалось за деревья, а налетевший ледяной ветер пронизывал шерсть, так что медвежонок весь трясся от холода.

За весь день Ока больше не произнесла ни слова и не пошевелилась. Она лежала рядом с Тоби до самого вечера. Токло уже давно понял, что им придется провести здесь еще одну ночь, но его голодный желудок никак не хотел с этим смириться. Лосось же совсем рядом! Всего один дневной переход отделял их от еды и от долгожданной сытости.

Что если мама больше не встанет? Неужели она будет держать его тут до тех пор, пока он не умрет от голода, и его дух не уйдет в воду следом за Тоби? Почему она не хочет понять, что иметь одного живого медвежонка все же лучше, чем потерять обоих? И даже лучше, чем иметь двоих, но одного здорового, а второго — полумертвого. Теперь они смогут быстрее идти и лучше заботиться друг о друге.

Он наткнулся на что-то мягкое и, быстро разбросав снег, вытащил клочок мха. Мох был сырой и склизкий, он расползался в лапах, но Токло с жадностью проглотил его. Потом зачерпнул целую горсть и отнес маме, которая все так же неподвижно лежала под грудой веток.

— Я принес тебе немного мха, — прошептал Токло, пододвигая угощение поближе к ее морде. Ока даже глаза не открыла. Она словно оцепенела, обхватив обеими лапами щуплое и безжизненное тельце Тоби. Токло улегся рядом и стал робко подползать на животе поближе к маме, пока шерсть его не коснулась ее сгорбленной спины. Ока не шевелилась, поэтому Токло опустил морду на лапы, закрыл глаза и провалился в беспокойный сон.

Проснулся он от того, что Ока пошевелилась. Токло испуганно вскочил на лапы и увидел, что первые лучи солнца уже пробиваются сквозь серые тучи.

Ока немного постояла в молчании, потом склонила голову и еще раз обнюхала Тоби.

— Пора идти, — глухо произнесла она.

Токло чуть не завопил от радости. Значит, он все-таки не умрет здесь, рядом с братом!

— К реке? — спросил он.

— Но сначала нужно совершить ритуал земли, — сказала Ока, будто не слыша его слов. Она повернула голову и увидела мох, который вчера принес ей Токло.

— Отлично, — пробормотала Ока. — Как раз то, что нужно.

Она взяла мох в пасть и положила его на тело Тоби. Потом, повесив голову, молча пошла прочь, с трудом переставляя лапы. Токло пошел следом за мамой. Он ничего не понимал, но приставать с расспросами не осмеливался.

Ока порылась мордой в снегу и вытащила несколько веток и немного земли. Потом сгребла кучу сухих листьев, отнесла все это в берлогу и тоже положила сверху на Тоби.

Токло в растерянности следил за мамой. Может быть, если он поможет ей, они поскорее покончат с этим делом и отправятся в горы? Вздохнув, он тоже стал собирать землю и ветки и носить их в берлогу, и через какое-то время они с мамой полностью засыпали тело Тоби.

Тогда Ока подняла голову и заговорила густым и глубоким голосом:

— Духи земли! Я вверяю вам этого невинного медвежонка, которого мы звали Тоби. Позаботьтесь о нем. Согрейте его теплом своей шерсти, защитите его. Помогите ему найти путь через камни и землю к чистой воде, что течет в глубокой глубине, позвольте ему вступить в круг медведей, населяющих эту реку, и пусть он вечно плавает там вместе с ними!

Ока помолчала, и Токло испуганно подумал, уж не хочет ли мама, чтобы он тоже что-то сказал. Но Ока лишь вытянула лапу и крест-накрест перечеркнула когтями землю возле тела умершего. Потом, не говоря ни слова, она повернулась и вышла из пещеры в горы.

Токло нерешительно переминался с лапы на лапу. Ему не хотелось оставлять Тоби здесь. Он ткнулся носом в холодную шерсть брата и прошептал:

— Тоби, ты меня слышишь? Мы уходим в горы. Я знаю, ты тоже должен туда попасть. Знаешь, что я придумал? Ты иди тихонечко за мной, ладно? Я приведу тебя к реке.

С этими словами он отошел и потряс головой, сбрасывая запутавшиеся в шерсти листья. Потом подскочил, выбежал из пещеры и бросился догонять маму, которая быстро шагала вверх по камням. Ока не проронила ни слова, и Токло тоже молчал, напуганный ее странным видом и отсутствующим взглядом.

Был уже полдень, когда Токло впервые расслышал в воздухе что-то необычное. Это был быстрый, веселый звук, полный жизни, радости и сверкания, совсем как теплый дождик, шелестевший над долиной.

— Это река? — не выдержал он. — Мы почти пришли, да? Скоро мы будем ловить лосося? Ой, скорее бы! Вот увидишь, мама, я поймаю много-много рыбы, больше всех!

Они миновали заснеженный склон и теперь шагали по густому сосновому бору, мимо усыпанных цветами полянок. Впереди в тусклом дневном свете сверкала река — широкий, стремительный поток воды, бурлящий в каменистых берегах. Токло помчался вперед, поскальзываясь на скользких сосновых иглах, усыпавших крутой склон.

И тут он увидел медведей.

Медведи переходили вброд реку, глядя на бегущую воду. Медведи валялись на спине, плескались в воде, шлепали лапами. Медведи бродили вдоль берега и бегали по мелководью, их мокрая шерсть топорщилась и стояла дыбом.

Токло никогда не видел так много медведей сразу. Какие же они огромные! Почти все они были крупнее Оки, и уж конечно, намного больше маленького Токло. Он замедлил шаг и остановился на краю леса, поджидая мать.

Вместе они вышли на солнце из прохладной тени сосен и побрели по длинному галечному берегу вдоль реки. Токло не нравились взгляды, которые бросали на него другие медведи. Они выглядели… голодными. Один медведь, здоровенный сильный самец, стоя в воде на задних лапах, пожирал глазами приближающихся Оку и Токло. Что за страшный зверь! Никогда еще Токло не приходилось видеть таких длинных острых когтей и такого огромного загривка за плечами. Шерсть у медведя потемнела от воды, с морды капало, как будто самец только что нырял за рыбой. Он не сводил с Токло тяжелого взгляда своих маленьких коричневых глаз.

Когда Ока и Токло подошли ближе, самец опустился на четыре лапы, вразвалку вышел на берег и остановился, преградив им дорогу. Ока остановилась, а Токло спрятался за ее задней лапой, стараясь не смотреть в глаза страшному гризли.

— Уйди с дороги, — резко сказала Ока.

— Как тебя зовут, красотка? — пророкотал медведь.

— Не твое дело! — рявкнула Ока.

— А меня — Шотека! — представился медведь, пропустив мимо ушей ее грубость.

— Мне наплевать, — грозно оскалилась Ока. — Убирайся с дороги! Это не твоя территория, здесь все медведи равны. В реке хватит рыбы на всех.

Шотека устремил тяжелый взгляд на Токло.

— Меня не рыба интересует, красавица, — прорычал он. — Сдается мне, этот дармоед уже слишком большой, чтобы ходить с мамочкой!