— Гм, — заметно смешался полицейский, расправляя пальцем роскошные усы. — Ну, можно и так. Только почерк у меня…
— А лучше вон, пускай господин инженер напишет. Уж у него-то почерк точно красивый. Недаром в университетах учился, — подал Мишка идею, сообразив, что урядник и сам не сильно с грамотой дружит.
— Извольте. Напишу, — тут же согласился инженер и, повинуясь жесту полицейского, присел к столу.
Быстро набросав подсказанный урядником текст, он откашлялся и хорошо поставленным голосом прочел все написанное. Прикрыв глаза, Мишка внимательно его выслушал и, осторожно кивнув, чтобы не потревожить сильно голову, протянул руку за бумагой:
— Верно все. Давайте подпишу. А что у вас там так рвануло, господин инженер? — спросил Мишка, возвращая ему расписку. — Неужто динамит в сарае хранили? Или еще химию какую?
— Да какая там химия, — отмахнулся инженер. — Я механик, а не химик. Там у меня новый мотор был. Экспериментальный. И ведерная канистра топлива к нему. Сам диву даюсь, что так взорваться могло.
— А мотор какой? Дизельный или бен… газолиновый? — в последний момент исправился Мишка, припомнив, что в самом начале разработки ДВС все моторы были приспособлены для газолина. Бензина как такового еще не было.
— Интересно. Откуда, позвольте спросить, у вас, юноша, такие познания? — с интересом уставился на него инженер.
— Так грамотный я, ваша милость. Газеты вон почитываю. Да и в депо бывал, с мастерами говорил.
— Дизельный был двигатель. Вам это о чем-то говорит?
— Ведро дизеля так не взорвется, — решительно заявил Мишка, решив идти ва-банк. — Да и сам двигатель разорвать не могло. Если толщина стенок цилиндров правильно была высчитана. Нет. Это не он.
— Ишь ты, грамотный какой! А что тогда так рвануло? — хмыкнул урядник с заметной обидой.
— Сам взрыв я не помню. Контузило. Да и вообще, лучше бы на месте посмотреть. Но если все беды, что мне рассказали, правда, то сделано это было кем-то специально, — медленно, словно раздумывая, протянул Мишка. — Дизель, господин урядник, он в подогретом состоянии от резкого сжатия вспыхивает. Вспыхивает, а не взрывается. В другом случае, ничего кроме вонючего дыма или просто огня от него не получишь.
— Юноша, да вы словно рядом со мной работали! — всплеснул руками инженер. — Откуда вы так хорошо знаете процесс работы такого двигателя?
— Так среди людей живу, господин инженер, — снова ушел от ответа Мишка.
— Темнишь, Мишка. У нас таких моторов в депо отродясь не было. Я бы знал, — пробасил урядник, с интересом слушавший их разговор.
— Это он, видать, в Томске насмотрелся, — пришла ему на помощь Глафира. — В прошлом годе мы туда рыбу продавать возили, так он все вокруг всяких самобеглых повозок крутился. А после контузии позабыл все, вот и выкручивается.
— Неужто совсем все забыл? — удивился урядник.
— Угу, — мрачно кивнул Мишка, проклиная себя за несдержанность и торопливость.
— А доктор что говорит? — не унимался полицейский.
— Сказал, что случай интересный, и он за мной бесплатно наблюдать будет. Деньги только за лечение раны и сотрясения мозга возьмет. Сам предложил. Любопытно ему стало.
— Вот оно как, — задумчиво протянул урядник.
— Господин инженер, а вы другой двигатель собирать станете? — спросил Мишка.
— Это от решения полицейской комиссии зависеть будет, — удрученно вздохнул тот.
— Да бог с вами, — отмахнулся Мишка. — Там же не глупые люди сидят. Ну не может ведро соляры рвануть как ящик динамита. Не может. Загореться все могло. Сарай-то деревянный. А взрыв — это что-то другое.
— Это с чего ты такой вывод сделал? — тут же последовал вопрос от полицейского. Урядник явно сделал стойку, словно охотничий пес, учуявший добычу.
— Да просто все. Я с охоты шел, верно? С добычей. А значит, на улице был. За забором. Вот и прикиньте, какой силы тот взрыв должен быть, чтобы меня за три десятка шагов доской контузило. Или чем там еще. Сарай, небось, весь в щепки разметало?
— Это да, — задумчиво кивнул урядник, разглядывая Мишку непонятным взглядом. — А что тебе до нового двигателя?
— А хочу к господину инженеру в ученики напроситься, — рискнул Мишка. — Нравится мне с железками возиться. Да и говорят, талант у меня к этому делу есть.
— Увы, юноша, но пока ничего обещать не могу, — грустно улыбнулся инженер. — Вот закончится расследование, тогда и можно будет к этому разговору вернуться. А пока поправляйтесь.
— Благодарствую, господин инженер. Но разговор этот еще не закончен.
— А ты, Мишка, изменился, — вдруг высказался урядник. — Не пойму, в чем, но изменился. Вроде ты, а как заговоришь, вроде и не ты.
— Да он это, он, — заполошно вскинулась Глафира.
— Не шуми, Глафира, — отмахнулся урядник. — То, что это Мишка, я и так вижу. Я ж его еще сопливого помню. Но вот разговор…
— Не мне вас учить, господин урядник, что однажды по краю пройдя, человек сильно меняется, — вздохнул Мишка. — Я тут, пока лежал, многое обдумал.
— Да уж, обдумал, — хмыкнул урядник. — Ты это… Не спеши. Лечись пока. Лежи и думай. О чем думать, сам найдешь. А вот спешить не надо.
— Это вы про что, ваше благородие? — осторожно уточнил Мишка, запутавшись в его советах.
— Это я про ученичество твое, — помолчав, пояснил урядник. — Не спеши. Всему свое время.
— Ладно, как скажете, — пожал Мишка плечами, уже совсем ничего не понимая.
— Глафира, деньги прибери, — скомандовал урядник. — А ты, Трифон, знай: узнаю, что отнял и пропил, в холодной сгною. Тебе еще зимовать надо.
С этими словами полицейский тяжеловесно развернулся и не спеша поплыл к выходу. При его габаритах назвать это действо как-то иначе Мишка просто не мог. Инженер, окинув парня задумчивым взглядом, поспешил следом. Проводив их взглядом, Мишка вздохнул и, повернувшись, наткнулся взглядом на мрачный взгляд дядьки. В глубине его покрасневших, заплывших от пьянства глаз плескалась тихая ненависть.
«О, как все запущено, — подумал Мишка, глядя на него с неприкрытым вызовом. — Ну, давай, тварь. Дернись. Даже в этом состоянии я тебе кадык вырву».
— Ну, слава богу, разрешилось все, — оборвала их противостояние тетка. — Теперь точно спокойно перезимуем.
— Потерпи, мама Глаша, — улыбнулся ей Мишка. — Думаю, успею я до конца сезона на ноги встать. И это, мне б поесть чего, — смущенно закончил он.
— Ой, сейчас, сынок. Сейчас, — засуетилась женщина, гремя в печи какой-то посудой.
Спустя примерно четверть часа Мишка с аппетитом уплетал наваристые щи с толстым ломтем черного хлеба. Запив это все клюквенным морсом, он с довольным видом откинулся на подушку и, лениво оглядевшись, снова взялся за газету. Так или иначе, но ему нужно было вживаться в местную жизнь. В возможность возвращения обратно он не верил с самого начала. Какое-то странное чувство подсказывало, что в этом мире он навсегда.
Так что, зажав эмоции в кулак, он решил вплотную заняться интеграцией в местное общество. В то, что его притащили сюда ради какой-то великой цели, он не верил ни на секунду.
«Так что будем просто жить, а там, куда кривая вывезет, — решил Мишка, разворачивая газету.
Трифон, так же похлебав щей, схватил с гвоздя какую-то одежку и, хлопнув дверью, ушел. Глядя ему вслед, Глафира тяжело вздохнула и еле слышно всхлипнув, прошептала:
— Да когда ж ты уймешься?
— Что, мама Глаша, не хотел он меня в дом пускать? — высказал свое предположение Мишка.
В ответ женщина только грустно кивнула.
— Небось еще и кулаками тебя учит?
Последовал еще один кивок.
— Ничего. Встану, отучу. Хватит издеваться. А с одного раза не поймет, так я урядника помочь попрошу. Тот ему быстро голову на место поставит. Такому и бить не надо. Сядет сверху, и душа вон, — с усмешкой закончил он.
— Бога побойся, Мишенька. Как же можно, человека убить? — запричитала Глафира.
— А тебя, значит, ни за что бить можно? Или думаешь, я не вижу, что он почти все деньги пропивает? Не голодаем только потому, что я нас охотой да рыбалкой кормлю. А не стало бы меня, и что? По миру тебе идти? О себе не думает, так зачем тебя в нищету тянуть?
— Мишенька…
— Да не шуми, мама Глаша. Не собираюсь я его убивать. А вот поучить — самое оно будет. Пусть место свое знает, — жестко закончил Мишка, возвращаясь к чтению.
Следующие два дня прошли спокойно. Мишка упрямо продирался сквозь тексты газет, торопясь изучить хотя бы при первом приближении непривычные словесные обороты и правила построения речи. Беседа с урядником заставила его изрядно напрячься. Позволив себе разговориться, он невольно привлек к себе ненужное внимание. Даже этот немолодой полуграмотный полицейский умудрился заметить несоответствия между старым Мишкой и тем, который очнулся после контузии. Хотя считать местных полицейских глупыми было бы большой ошибкой. Думать они умели. При полном отсутствии мобильных средств, связи, компьютеров и тому подобных гаджетов они опирались в розыске и следствии только на собственные мозги, наблюдательность и логику.
То и дело возвращаясь мыслями к тому разговору, Мишка проклинал свой длинный язык и торопливость. Но время шло, а арестовывать его никто не приходил. Впрочем, если вспомнить, что время здесь спокойное, а дела делаются не спеша, то возможно, что все еще впереди.