Нападение было совершено внезапно, и большая часть крупных городов сразу оказалась разрушенной. Ксеносы, как прозвали нападавших, не собирались использовать блага человеческой цивилизации, старательно уничтожая всё, что мешало их каким-то непонятным планам. Никто так толком и не понял, откуда взялось это название, но оно прижилось, и теперь везде, даже в официальных отчётах, гуманоидов называли именно так. К удивлению военных, лучше всех находили ксеносов не радары и сканеры, а собаки. Но и тут всё оказалось не так просто. Учёные — биологи, кинологи и все остальные — себе мозги набок свернули, пытаясь понять, почему присутствие не видимых ни в каких лучах врагов собаки не всех пород обнаруживали одинаково легко. Служебные, охотничьи и так называемые бойцовые породы запросто могли почуять противника, где бы он ни прятался. Все остальные породы — или не замечали, или просто боялись его. Даже дворняжки, об уме и сообразительности которых давно уже ходили легенды, пасовали перед амуницией пришельцев, теряясь или просто убегая от опасности. Совсем иначе вели себя служаки, охотники и бойцы. Эти ребятки почему-то изначально восприняли ксеносов как врагов и старательно выискивали их, с каждым контактом умудряясь вырабатывать собственную манеру обнаружения и боя.

Биологи старательно списывали всё на ген свирепости, по сути просто расписываясь в собственной глупости, но опытные проводники придерживались другого мнения. По их мнению, эти породы изначально были предназначены для серьёзной службы и теперь просто реализовывали своё предназначение по полной программе. Военные быстро организовали спецотряд под названием СКС — Специальная кинологическая служба, в простонародье названная «Гладиаторы».

Прозвище спецотряда «смертники» не прижилось. Проводники — ребята непростые. Воспитывать собак серьёзных пород — это не в парке прогуляться. И посему любое подобное высказывание заканчивалось серьёзным мордобоем. С тех пор название «Гладиаторы» прочно закрепилось за отрядом. К удивлению самих проводников, боевые псы, даже оказавшись в одном отсеке машины, вели себя вполне спокойно, словно заключив негласное мирное соглашение. Но в обычный патруль отправлялись только одна собака и отделение из пяти человек. И вот теперь ротвейлер по кличке Рой, отойдя от машины, старательно принюхивался к сырому осеннему воздуху. Внимательно наблюдая за собакой, проводник удовлетворённо кивнул и, поправив ремень автомата, решительно шагнул к развалинам. Но, к его удивлению, пёс развернулся и не спеша зашлёпал по лужам в сторону обгорелого остова грузовика.

— Пёс, ты куда направился? Твари обычно в развалинах прячутся, — негромко окликнул его проводник.

Остановившись, Рой медленно оглянулся через плечо, и проводник ясно прочёл на выразительной, давно уже знакомой до последней шерстинки морде: «Поучи свою бабу щи варить. Понимал бы чего…»

Поперхнувшись от неожиданности, проводник смущённо пожал плечами и покорно отправился следом за собакой. В патруле главным был именно пёс, ведь ни одна хвалёная современная техника не могла справиться с маскировкой ксеносов. Оставалось полагаться только на нюх, сообразительность и опыт собак.

Медленно обходя останки грузовика по кругу, Рой то и дело помечал территорию, словно сапёр, оставляющий за собой флажки на минном поле при проведении разминирования. Заметив едва отличимые непривычному взгляду признаки настороженности собаки, проводник перевёл автомат в положение готовности к стрельбе и, остановившись, внимательно осмотрелся. Но как ни готовился он к контакту, как ни вопила вся его подкорка о близкой опасности, момент броска Роя он всё-таки пропустил. Опытный боец, только что небрежно обнюхивавший сгоревшее колесо, вдруг моментально напрягся и одним мощным рывком ринулся в атаку. Глухое рычание и пронзительный свист ксеноса слились в сплошную какофонию, а у патрульных сложилось впечатление, что крупный пёс просто висит, вцепившись огромными клыками в сырой, промозглый воздух. Раздались едва слышный треск и змеиное шипение неземного оружия. Ксенос выстрелил, пытаясь избавиться от повисшего на нём кобеля. Асфальт, куда ударил луч из оружия противника, вздыбился и пошёл трещинами. Потом воздух под псом замерцал, и на мокром асфальте обозначились контуры противника. К огромному удовлетворению всех сил сопротивления, любое нарушение целостности костюма ксеноса приводило его к выходу из строя. Учёные и спецслужбы мечтали заполучить в руки хоть один исправный костюм, чтобы подвергнуть его тщательному изучению, но пока каждый контакт с гуманоидами заканчивался чьей-то смертью. Сами патрульные сразу отказались рисковать жизнями своих подопечных, ведь от собак напрямую зависели и их жизни.

Привычно смещаясь из стороны в сторону, кинолог выбирал подходящую точку для стрельбы. Неожиданно рычание и свист перекрыло басовитое рявканье автомата, и проводник испуганно ахнул. Тренированное ухо патрульного ясно расслышало болезненный взвизг кобеля. Недолго думая, он всадил короткую очередь в середину мерцающего контура и, перебросив автомат за спину, бросился к собаке. Почувствовав, что противник мёртв, пёс медленно разжал клыки и, пошатываясь, отступил в сторону. Медленно, со стоном, сильный кобель опустился на асфальт и, несколько раз кашлянув, повалился на бок. Упав на колени, проводник быстро осмотрел окровавленный бок своего питомца и, судорожно вздохнув, прошептал:

— Потерпи, Ройка. Сейчас тебя на базу отвезём.

Грустный карий глаз скосился на человека, и пёс чуть слышно заскулил, словно спрашивая: «За что?»

Мощные лапы несколько раз вздрогнули, и легенды отряда гладиаторов не стало. Три пули из выпущенных пяти пробили грудь собаки. Язык и слюна были окрашены кровью, что означало простреленное лёгкое, и только огромная сила и неукротимый характер бойца помогли ему довести схватку до конца. Он выполнил свою задачу и умер от пуль мелочного, трусливого предателя.

Подняв тело собаки на руки, проводник уложил его в десантный отсек и, оглянувшись, взглядом нашёл того, кто осмелился, в нарушение всех приказов и инструкций, стрелять раньше кинолога. Человек, которого Рой успел перед боем напугать до мокрых подштанников, с презрительной усмешкой смотрел на медленно катящиеся по щекам проводника слёзы.

— Зачем? — срывающимся голосом спросил кинолог.

— Я же сказал: сочтёмся, — ещё шире усмехнулся стрелок, не опуская автомата.

Сделав вид, что всё понял и не собирается бросаться на автомат, проводник медленно отвернулся, незаметно передвигая ножны с десантным кинжалом. Сидевшие на броне так и не поняли, когда он успел выхватить кинжал и в развороте метнуть его в грудь убийце. Увидев, что проводник отвернулся, подлец с довольным видом сдвинул автомат за спину, решив, что кинолог смирился и не посмеет поднять на него руку. Но уже в следующую секунду он с хрипом оседал на землю, растерянно держась за торчащую из собственных рёбер рукоять. Бойцы бросились к уже мёртвому напарнику, но, убедившись, что всё кончено, повернулись к скорбно замершему проводнику.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? — поинтересовался механик-водитель.

— Погань прирезал. За Роя. За друга, — выдохнул кинолог, опускаясь на колени возле тела своей собаки.

Погрузив тело бойца в машину, группа отправилась на базу. Теперь, когда не стало собаки, патрулирование было бесполезно. Обнаружить ксеносов при помощи техники было невозможно. Не стали они осматривать и труп погибшего гуманоида.

По какой-то причине погибшие оккупанты после гибели растекались грязной лужей непонятной субстанции, больше напоминавшей вытекший из тюбика гель. Но самое странное происходило с оружием. Оно почему-то сразу выходило из строя и очень часто просто взрывалось, хотя бывало и так, что взявший непонятный лучемёт человек получал только кучу разваливающихся в пальцах запчастей.

Он так и простоял всю дорогу до самой базы, где их встретили бойцы из военной прокуратуры. Увидев вылезающего с мёртвой собакой на руках кинолога, они молча отступили в сторону, отдавая последнюю дань уважения одному из лучших бойцов подразделения. Передав труп собаки ветеринару для составления отчёта, проводник молча сдал оружие и, протянув прокурорским запястья для наручников, тихо сказал:

— Давайте. Теперь уже всё равно.

— Не дури, разберёмся, — проворчал сержант, беря его за локоть.

Через десять минут Матвей, сидя в палатке, отведённой под допросную, мрачно курил, не сводя с сидевшего перед ним мужика тяжёлого, немигающего взгляда. Мужик, делая вид, что не замечает такого вопиющего нарушения порядка допроса, молча листал лежащее перед ним досье. Наконец, отодвинув его в сторону, он поднял взгляд и, покачав головой, глухо спросил:

— Ну и за что ты его так?

— За друга, — коротко ответил Матвей.

Гибель Роя словно выжгла из его души все чувства. Стоя над его телом на коленях в десантном отсеке, он неожиданно понял, что остался совсем один. Совсем. Один. Это было так страшно и больно, что Матвей едва не закричал во весь голос. Рой был единственным существом, которое связывало его с той, прошлой жизнью, где его любили и где он любил.