Матвей и прежде слыхал, что в старые времена были мастера кнутобои, способные одним ударом переломить лавку, но впервые увидел подобное собственными глазами. Как оказалось, кнут в деле обучения у казака был чем-то вроде указки. Он запросто мог им показать точку, в которую парень должен был нанести удар или перехватить на замахе руку с шашкой. Да и вообще, в руках Елизара это была универсальная штука.

Не удержавшись, Матвей попросил разрешения попробовать кнут самому и первым же движением едва не смахнул себе ухо. Выяснилось, что орудовать этой штукой совсем не так просто, как кажется внешне. Приходится учитывать кучу всяких параметров. От расстояния до цели, и до общего объёма окружающего пространства. Ну и движения самого кнута, естественно. Елизар, вдоволь посмеявшись над его попыткой, быстро объяснил, что подобным искусством овладеть не проще, чем той же рубкой в лаве. Потирая краснеющее ухо, Матвей кивнул и, вздохнув, вернул кнут хозяину.

А дальше началось то, что здесь называют обучением. К счастью для самого Матвея, уроки, полученные им от отца, пришлись очень даже в тему. Даже те упражнения с ломами. Вручив парню шашку из своих запасов, казак показал пару движений и принялся натаскивать на них Матвея, заставляя его повторять всё раз за разом. Отлично понимая, что подобные действия должны быть доведены до автоматизма, парень с головой ушёл в тренировку. Уже через час Елизар остановил его и, одобрительно кивнув, проворчал:

— Сразу видать, Гриша тебя не только молотом махать учил. Завтра приходи со своей шашкой и с конём. Посмотрим, как ты в седле.

Вот тут Матвей изрядно струхнул. Ведь в прежней жизни верхом ему доводилось ездить не часто. Да, основы он помнил, благо дед в своё время держал коня и к седлу внука приучил рано. Но одно дело — ехать по кругу рысью, и совсем другое — галопом, с шашкой в руке.

— Боюсь, дядька Елизар, в седле мне тяжко придётся, — подумав, осторожно высказался парень.

— Чего бы? — удивился казак.

— Так после того удара я ж забыл всё. Имя своё и то с грехом пополам вспомнил, — тут же подпустил парень сиротской слезы.

— Ага, от оно, значит, как, — озадачился казак. — Ну, делать неча. Слово дадено. Да ты не журись. Бог не выдаст, свинья не съест. Приезжай верхом, а там видно будет. Надо станет, научу и в седле сидеть, и джигитовать, как положено.

— Благодарствую, дядька Елизар, — вежливо склонил голову Матвей. — Буду.

— Конечно, будешь. Сам сказал, что учиться хочешь. За язык никто не тянул, — рассмеялся тот.

Усмехнувшись в ответ, Матвей ещё раз поклонился и, попрощавшись, поспешил домой. Умывшись у бочки, он устало перевёл дух и, пройдя в дом, быстро сменил одежду. Для тренировки Настасья выдала ему старую одежду отца. Для работы была другая, но и её уже пора было менять. Маловата стала. Войдя в кузню, парень поздоровался с отцом и, подхватив кувалду, встал к наковальне. Григорий как раз правил крепко погнутый лемех от плуга, так что помощь ему была не лишней.

Закончив работу, кузнец аккуратно повесил готовый заказ на гвоздик и, напившись, негромко спросил:

— Как у Елизара прошло?

— Да вроде добре. Велел завтра с шашкой и конём быть, — коротко ответил парень.

— С конём то добре, — одобрительно кивнул кузнец. — Выходит, основа у тебя крепкая. Видать, не всё забыл, чему учился.

— Скорее, тело помнит. А вот в башке — как в старой бочке. Только тени да пыль какая-то, — на всякий случай пожаловался Матвей.

— Да уж, беда, — вздохнул Григорий. — Тут вот ещё что, сын. Я три года тому назад сговорил тебя на дочке Андрея-урядника женить, как в возраст войдёте. Да только отказались они. Точнее, дочка его знать тебя не желает. Говорит, не хочет с палёным жить, — грустно улыбнулся мастер, глядя на сына с нескрываемой жалостью.

— Да и хрен с ней, — помолчав, решительно отрубил Матвей. — Коли дура, так и ну её. Обойдусь.

— Так ты, выходит, и её забыл? — моментально сообразил казак.

— А что? Разве промеж нас было чего? — насторожился парень.

— Так сам мне гуторил, что люба она тебе, — развёл кузнец руками. — Что с ней жить хочешь.

— Может, оно и было, да только сам знаешь, батя. Смерть, она крепко ума прибавляет. Особливо ежели рядышком пройдётся. Вот, похоже, и мне прибавила, — принялся выкручиваться Матвей.

— Это верно, — задумчиво кивнул мастер. — Добре. Тогда я Андрею так и скажу, что ты, мол, зла не держишь и от сговора отказаться готов.

— А ему-то что за печаль? — не понял Матвей.

— Не дури, — укоризненно фыркнул Григорий. — Слово казацкое дадено было, а потому это обида роду нашему получается.

— Да бог с ним. Какие тут теперь обиды. Кто ж знал, что оно вот так всё будет, — развёл Матвей руками. — К тому же, может, оно так и лучше. Помнишь, как в Писании сказано? В горе и радости, богатстве и бедности. А тут, едва беда случилась, и всё. Сразу на попятный пошла.

— Так вы ж не венчаны, — растерялся кузнец.

— И что? Всё одно, сговор-то был, — не уступил Матвей. — Вот и выходит, что не люб я ей был. Так, баловство одно. Перед подружками покрасоваться. Вот я, какая краля, с самой юности сговорена.

— Добре рассудил, казачок, — раздался голос, и в кузню вошёл Макар Лукич.

Не спеша огладив бороду и расправив усы, он окинул парня внимательным, заинтересованным взглядом и, повернувшись к кузнецу, добавил: — Верно он всё сказал, Гриша. Сговор был, значит, и должна себя девка вести так, чтобы ни у одной шавки язык не повернулся на неё хулу возвести. Потому как то роду новому казачьему урон чести будет. Ну да ладно. То теперь Андрея забота. Виру-то требовать станешь? — вдруг повернулся он к Матвею.

— За что виру? — не понял тот.

— А как иначе? — вскинул казак кустистые брови. — Андрей из-за свиристелки этой сговор порушил, от слова своего отступиться вынужден был. Ему и платить.

— А какая тут вира может быть? — насторожился Матвей.

— А какую назначишь, такая и будет, — лукаво усмехнулся казак.

— Бать, ты что насчёт поездки в Юзовку надумал? — повернулся парень к кузнецу.

— Вон ты чего удумал, — понимающе кивнул мастер. — Хочешь, чтобы он со мной в караван встал.

— Что за караван? — тут же подобрался один из старшин станицы.

Подобные вещи ему, как одному из главных заправил в поселении, нужно было знать в первую голову.

— Да вот, думаем, как бы железа да стали побольше да подешевле купить, — вздохнул Григорий. — На ярмарке по той же цене у купцов вдвое меньше возьму. Да перевоз больно долог. Это ж ажно за Таганрог, через калмыцкие степи идти надо. А там всякое может быть.

— За железом, стало быть, — задумался казак.

— И угля там для плавки купить тоже можно, — осторожно добавил Матвей.

— Уголь — то добре, — всё так же задумчиво кивнул Лукич. — А железо всякое нам и вправду потребно. Вот что, казаки. Завтра круг соберу, да сам им всё обскажу. Подумаем, как дело это сладить. Ты, Гриша, не спеши отказываться. Матвейка твой верное дело замыслил. Сам говорил давеча, что для булата у тебя стали нужной нет почти. А оружие такое казакам очень даже потребно. Сам знаешь, у нас что ни год, то набег ногайский, а то и вовсе замятня какая в горах.

— Потому и ломаю голову, как это дело получше сладить, — понимающе кивнул кузнец. — Но ведь это мне почитай на месяц из дому уйти. А ежели у станичников дело какое по моей части будет?

— Так у тебя на этот случай, вон, сын останется, — кивнул на Матвея старшина, едва заметно усмехаясь. — Уж инструмент какой поправить, это он и сам управится. Да и оружием, похоже, не оплошает.

— Покоен будь, батя. Всё как надо сделаю, — решительно кивнул Матвей, почувствовав поддержку своей идее.

— Иль ты, Гриша, опаску имеешь, что учил его плохо? — поддел кузнеца казак.

— Учён-то он добре, да только с памятью у него после того случая беда, — нехотя признался мастер.

— Нешто. Управится. А коль чего не так сделает, так после сам исправишь, — тут же нашёлся казак. — И не спорь, Гриша. Вот коль завтра круг решит, что ехать тебе надо, то и поедешь. А с остальным сами управимся. Я присмотрю, — неожиданно пообещал Лукич.

— Добре, дядька, — махнув рукой, сдался кузнец. — Как круг скажет, так тому и быть.

— От и слава богу, — усмехнулся старшина. — А ты, Матвейка, не журись. Коль не сложилось с Андрея дочкой, так с другой сложится. И помни, казачок, с лица воду не пить.

— А я с этим делом теперь и не спешу, Макар Лукич, — усмехнулся парень в ответ. — И без того забот хватает. Вон, с одним только булатом теперь дел будет столько, что забегаешься. А по весне ещё и в полевые лагеря ехать. А там и до экзаменации недалече будет. В реестр писаться надобно. Я ведь хоть и мастеровой, а всё одно казак.

— Ну, может, оно и верно, — подумав, кивнул Лукич. — Гриш, я чего пришёл-то. Мне б коня перековать.

— Так приводи, сделаю, — развёл мастер руками. — Подковы у меня готовые имеются, так что быстро управимся.

— Добре. Завтра, опосля заутрени буду, — кивнул казак и, попрощавшись, вышел.

— От ведь удумал ты мне докуку, — вздохнул кузнец, растрепав пальцами чуб. — Цельный месяц почитай в пути.