— Зато после долго с железом всяким будем. Глядишь, к ярмарке с пяток кинжалов булатных откуём и деньгой разживёмся, — нашёлся Матвей.

— От ведь вьюн, — рассмеялся Григорий. — Добре, посмотрим, что круг казачий скажет.

— Сами тебя из станицы в дорогу выпихнут, — не сумел промолчать парень.

— Чего бы? — не понял мастер.

— Так дядька Макар тебе уж сказал всё. Оружие булатное казакам всегда потребно. В бою-то оно понадёжнее иного будет. Сам про то лучше меня знаешь.

— Тебя вроде молоньей стукнуло, а гуторить ты стал так, словно университет городской закончил, — проворчал кузнец, удивлённо рассматривая собственного сына.

— Привыкай, бать. За мной теперь много всякого странного будет, — вздохнул Матвей, разводя руками.

— Это с чего? Неужто опосля болячки той?

— Угу. Сам видел. Я про булат сам не знаю, откуда узнал. И теперь сны всякие вижу. Да только неприятные те сны. Страшные, — еле слышно признался парень, пытаясь хоть как-то оправдать свои знания и несуразности.

— Сны, значит, — так же тихо протянул Григорий. — А про что хоть сны-то?

— Война будет, бать. На востоке. Далеко. У самого океана. С Японией какой-то воевать станем.

— Когда? — моментально подобрался казак.

— Года через полтора-два, точнее не скажу, — снова вздохнул Матвей.

— И как?

— Плохо, бать. Проиграет Россия. Всякие иные державы всё делать станут, чтобы мы победить не смогли. Да ещё и генералы наши толком командовать не смогут.

— Хреново, — помолчав, неожиданно высказался казак.

Это был первый раз, когда кузнец позволил себе бранное слово. Впрочем, Матвей его прекрасно понимал. Кивнув, он тяжело вздохнул в который уже раз и, махнув рукой, добавил:

— Я потому и хочу хоть как станичников наших вооружить оружием добрым, чтобы в станице вдов поменьше стало. Да только не знал, как тебе объяснить это всё.

— Понял я тебя, Матвей. Ты в следующий раз, как чего увидишь, не молчи. Сразу мне рассказывай.

— Неужто поверишь?

— Поверю, — помолчав, решительно кивнул казак. — Не для того тебя Господь уберёг, чтобы ты глупость какую болтал. Видать, через сны твои он нам знать даёт, что делать надобно.

— Ну, может, оно и так, — растерянно проворчал парень, не ожидавший такого далеко идущего вывода от этого молчаливого, сурового казака.

* * *

Высокий каурый мерин шёл ровной, размашистой рысью, негромко всхрапывая, когда Матвей срубал очередную лозу, на которую была надета старая папаха. По выражению старого Елизара, начинать надо с малого. Так что рубить лозу на полном скаку парню предстояло ещё не скоро. Прежде нужно было научиться работать оружием так, чтобы не представлять опасности для самого себя. Первая попытка Матвея взмахнуть шашкой едва не стоила мерину ушей. Пользоваться шашкой, как оказалось, стоя на земле, он умел неплохо, а вот в седле сразу не получилось. Приходилось учитывать то, чего в пешем порядке не было.

Благо его тело очень быстро вспомнило правильную посадку в седле и позора удалось избежать. Недаром в своё время дед дрессировал его при помощи ивовой хворостины. Те уроки даром не прошли. То и дело покрикивая на ученика, Елизар продолжал размахивать кнутом, иногда щёлкая им над самой головой мерина. Но обученная животина только прядала ушами и всхрапывала, не сбиваясь с шага.

Для чего это делалось, Матвей понял сразу. Щелчок кнута мало чем отличался от выстрела, так что им обоим предстояло привыкнуть к стрельбе в самые неожиданные моменты. Что называется, тренировки проводились в условиях, близких к боевым.

Доскакав до конца ряда, Матвей чуть подтянул повод и направил коня по плавной дуге к учителю. Елизар, одним ловким движением свернув кнут, одобрительно усмехнулся.

— Добре сделано. Все лозы срубил. Передохни малость и новые ставь.

— Дядька Елизар, сделай милость, покажи, как правильно кнутом играть, — решившись, попросил Матвей, спрыгивая с коня.

— Да ты никак решил всю науку воинскую собрать, — рассмеялся казак.

— Ну, что когда пригодится, одному богу известно. Так пусть уж лучше я буду знать, да не пользовать, чем понадобится, а не умею, — нашёлся парень.

— Тоже верно. Ладно, держи, — чуть подумав, протянул Елизар ему кнут. — За кнутовище бери, у самого конца. И помни, кнут, он гибкий. Это тебе не шашка. Глаз у тебя верный, умеешь в нужное место бить. Так что прежде в руке им поиграй, почувствуй, какой он длины и как он в воздухе гнётся. А как почуешь, вон, по лозе ударь. Побачим, что у тебя выйдет.

Отступив подальше, Матвей принялся плавно раскручивать кнут, пытаясь уловить его реакцию на движения рукой. Вспомнив, как в юности учился работать нунчаками, парень едва заметно усмехнулся. Шишек он тогда набил себе немало, но пользоваться этим экзотическим оружием научился. Вот и теперь, вспомнив, как учился улавливать траекторию движения палок, он вдруг поймал кураж и резко взмахнул рукой.

Щелчок прозвучал словно выстрел. Получилось не хуже, чем у самого Елизара. Кончик кнута хлестнул по воткнутой в землю лозе, и папаха упала в пыль.

— Ай, молодца, — радостно воскликнул казак. — Глядишь, так ты у меня ещё и кнутобоем станешь.

— А я и не против, дядька. Сказал уж, мне теперь любая наука на пользу, — улыбнулся Матвей в ответ, радуясь очередной победе над собственной болячкой.

— Хочешь, значит, учиться? — прямо спросил казак, разом оборвав смех.

— Хочу.

— Добре. Есть у меня другой кнут. Принесу завтра. Но уж не обессудь, тут всё с самого начала учить придётся.

— Значит, буду учиться.

— Ко второй лозе ступай. Теперь сруби её так, чтобы папаха на остатке висеть осталась.

Уже уловив принцип, Матвей сместился на десять шагов и снова раскрутил кнут. Вспоминая, что он делал в прошлый раз, парень понял, что теперь удар надо нанести ещё резче. Сделав глубокий вздох, Матвей чуть задержал дыхание и стремительно взмахнул рукой. В этот раз щелчок получился ещё звонче, обрубок лозы не откинуло в сторону, а просто сместило. Висевшая на лозе папаха упала на оставшийся обрубок.

— Да ты гвоздь, паря, — удивлённо хмыкнул Елизар. — Ну, коли сумеешь и в третий раз лозу срубить, быть тебе кнутобоем знатным.

Не отвечая, Матвей сместился к следующей мишени и, уже полностью уловив весь порядок действий, нанёс удар после третьего круга. И на этот раз снова всё получилось. Чувствуя растущую в душе радость, парень, не дожидаясь команды, снова сместился и ещё раз перерубил лозу. Добравшись до самого конца ряда, он аккуратно свернул кнут и, вернувшись к казаку, спросил, протягивая ему оружие:

— Выходит, получится у меня?

— Да уж, удивил ты меня, паря, — задумчиво проворчал Елизар, забирая у него кнут. — И мастеровой добрый, и вой не из последних. Редко так бывает. Щедро тебе Господь таланту отмерил. Что ж. Слово дадено. Буду тебя учить.

— Благодарствую, дядька Елизар, — поклонился Матвей.

Эту манеру кланяться старшим в определённых случаях жизни он воспринимал с большим трудом. Но дело сдвинулось с мёртвой точки, когда парень вспомнил правила поведения в додзё. В тех поклонах не было ничего унизительного. Поклон залу, тренеру или противнику означает, что ты относишься к нему с уважением и обещаешь вести схватку по всем правилам. В общем, Матвей в очередной раз нашёл для себя подходящую аналогию и теперь действовал без всякого внутреннего сопротивления. Что называется, притерпелся.

— Ставь лозу, — кивнув, скомандовал казак. — Кнут — штука добрая, но шашка тебе нужнее.

Понимая, что опытный ветеран прав, Матвей быстро сменил мишени и, убедившись, что расстояние между лозами не изменилось, направился к коню.

— Теперь коня веди галопом. Только не разгоняй шибко. Коротким скоком иди, — усложнил Елизар задачу. — В полный мах после пустишь, как научишься расстояние правильно видеть.

Кивнув, парень вскочил в седло и направил мерина к точке старта. Обнажив шашку, он несколько раз глубоко вздохнул и, привстав в стременах, гортанно выдохнул:

— Ха-а!

Всхрапнув, мерин взял с места коротким галопом, и в ту же секунду над его головой раздался щелчок кнута. Тряхнув головой, умное животное фыркнуло и, не сбиваясь с шага, само пошло вдоль мишеней. Сбился Матвей только на последней лозе. Не хватило времени для замаха. Не дожидаясь команды, он вернул коня на исходную точку и, не останавливаясь, начал всё сначала. Елизар, внимательно наблюдая за ним, одобрительно усмехнулся.

Всё это время его кнут продолжал посвистывать в воздухе, выписывая круги и восьмёрки. С этой штукой казак и вправду обращался мастерски. К удивлению Матвея, вращал он кнут так, словно тот ничего не весил. Припомнив, что в Японии мастера примерно так же обращаются с длинной шипастой булавой, парень сообразил, что тут вовсю используется сила инерции. То есть кнутом можно так играть очень долго, главное, вовремя уловить момент, когда ты можешь нанести нужный удар.

В очередной раз подивившись такому количеству аналогий из своей прежней жизни, Матвей сосредоточился на рубке. Раз за разом шашка с лёгким посвистом срубала лозу, а папахи оставались висеть на оставшихся черенках. Закончив упражнение, Матвей в очередной раз подъехал к казаку, и тот, махнув рукой, скомандовал: