Сотня. Смутное время Ерофей Трофимов читать онлайн бесплатно

Ерофей Трофимов

Сотня. Смутное время

Сначала включился почему-то слух. Рядом с тем местом, где он начал хоть как-то себя ощущать, слышался какой-то бубнёж и тихий спор. Сквозь тихий, но очень занудливый звон Матвей понял, что кое-как способен разобрать отдельные слова. Но кто именно говорит и с кем спорит, было непонятно. От слова совсем. Потом, словно в ответ на его мысли, сквозь прикрытые веки начал пробиваться свет.

«Ага, значит, точно, ласты не склеил», — с грустной иронией подумал парень и попытался произнести хоть какой-то звук.

Но во рту, словно стая котов прогулялась, а язык больше напоминал подошву старого сапога. Убедившись, что просто так начать беседу не получится, Матвей судорожно сглотнул и, собравшись с силами, глухо застонал. Спор рядом с кроватью разом прекратился, и чьи-то руки тут же обхватили его лицо.

— Сыночка, родный, очнулся! Хочешь чего? — раздался срывающийся женский голос, по которому Матвей кое-как узнал свою нынешнюю мать.

Почему нынешнюю? Да потому, что родился парень не в этом времени. Как так получилось, он и сам толком не разобрался, но провожая в последний путь единственную близкую душу, деда, он оказался под ударом молнии, после которого очнулся уже в казачьей станице, в семье своего прапрадеда. Оказался перенесённым он сам, или только его сознание, Матвей так и не разобрался. С одной стороны, это вроде был он, только на десять лет моложе. А с другой, нынешние его родители, не задумываясь, признавали в нём кровного сына.

В общем, по выражению самого же Матвея, без ящика спиртного и докторской степени по физике тут было не разобраться. На память о том переносе, на лице и груди парня остался длинный синеватый ветвистый шрам, за который местные острословы прозвали его палёным. Прозвище не самое приятное, но суть дела отражало достаточно точно. Плюнув на этих болтунов, Матвей с головой погрузился в местные дела.

Итогом этого погружения стал раскрытый секрет булата. Если быть до конца честным, секрет этот Матвей знал ещё со времён своего ученичества. Точнее, после обучения в институте стали и сплавов, который он успел закончить до своего переноса. Так что оставалось только воплотить знания в жизнь, что он с его теперешним отцом и проделали. Работа оказалась очень долгой и тяжёлой, но они её сделали.

Вжиться в местную жизнь ему помогла выучка, полученная от деда, и навыки, полученные в армии. Разведка морской пехоты Тихоокеанского флота, это совсем не шутки, так что, подправив кое-какие познания и восстановившись после изображения из себя трансформатора, парень сдал экзамен на реестрового казака, да ещё и пластуна. Так что теперь он мог смело сказать, что жизнь почти удалась. Он теперь даже жениться имел полное право.

Именно эта мысль и привела его в чувство окончательно. Нет, не то чтобы он готов был вскочить и бежать в церковь с первой попавшейся девчонкой, но почему-то мелькнувшая мысль о женщинах привела его в чувство лучше всего.

«Как там про мужиков у классика? Поесть, поспать да бабу повалять? Это точно про меня. Особенно сейчас», — хмыкнул про себя Матвей, усилием воли разлепляя веки.

— Сыночка, молви хоть словечко, — продолжала между тем тормошить его Настасья.

— Уймись, Настя, дай ему хоть малость в себя прийти, — пытался остановить жену Григорий, нависнув над лежанкой.

— Пить, — нашёл в себе силы хрипло просипеть парень.

— Ой, сейчас, сыночка, — взвилась Настасья и, едва не смахнув мужа с ног, унеслась.

— Совсем баба ополоумела, — проворчал кузнец, успев быстрым шагом уйти с её дороги в сторону. — Ты как, Матвейка? — повернулся он к сыну.

— Жив, — выдохнул парень, делая слабую попытку растянуть губы в резиновой улыбке.

Примчавшаяся Настасья присела на край лежанки и, подхватив его за шею неожиданно сильной рукой, приподняла голову, поднося к губам деревянный ковшик с водой. Первые глотки Матвей даже не выпил, впитал пересохшим ртом, как земля первые капли дождя после долгой засухи. Дальше он пытался хоть как-то продлить удовольствие, цедя воду длинными глотками. Осушив ковшик, парень хрипло отдышался и, дождавшись, когда мать уложит его обратно на подушку, тихо спросил:

— Что со мной?

— А ты не помнишь? — моментально подобрался кузнец, всё так же молча стоявший рядом с лежанкой.

— Помню, что в меня стреляли. Вот я и спрашиваю, что со мной, — прерывающимся голосом пояснил парень. — Куда попали?

— Справа, под лопатку пулю всадил, вражина, — кивнув, коротко ответил Григорий. — Да свезло тебе, Матвейка. Как бог свят, свезло. Ты ж перевязь свою с ножами так и не снял. Вот пуля в неё и угодила. А кожу ты взял такую, что не враз и разрежешь. В общем, пуля прежде в пряжку угодила, а уж после до тела дошла. Дед Святослав так и сказал. Не будь перевязи, уже б схоронили.

— Так это что, он меня лечил? — насторожился Матвей.

— Он, — решительно кивнул кузнец. — Он в наших местах первый лекарь. Только что мёртвых не поднимал.

— Теперь поп нам точно житья не даст, — скривился парень.

— Пусть только попробует вякнуть, пьянь долгогривая, — неожиданно вызверился мастер. — Я ему много чего припомню. Как за службу деньгу драть, так он первый, а как дело сладить, так только лаяться умеет.

«Ого, похоже, у папани с этим служителем культа свои тёрки имеются. Это надо запомнить», — мысленно усмехнулся Матвей и, слабо махнув рукой, проворчал:

— Пёс с ним. Лучше скажи, как глубоко пуля прошла. Ливер цел?

— Так не вошла она в тело-то, — усмехнулся кузнец. — О пряжку расплющилась, да в рёбра её и вдавила. Дыхалку тебе отшибла правда сильно, да рёбра поломала. Да ещё помогло, что у паскудника этого пистоль жилетного размера был. Из такого далее чем на двадцать шагов и не стрельнёшь. А промеж вас чуток помене было, — продолжал пояснять мастер, от избытка чувств размахивая руками.

«Так, — кивая и мысленно инспектируя организм, думал Матвей, припоминая форму и размер своей перевязи для метательных ножей. — Пряжка от неё у меня под правой лопаткой как раз и находилась, но сантиметрах в пяти от позвоночника. Выходит, мне и вправду крепко повезло. Возьми он чуть левее, и всё. Привет горячий. В лучшем случае. В худшем, полный инвалид на всю оставшуюся жизнь. Блин, как бы проверить, что у меня вообще с организмом? Шевелиться откровенно страшно. После такого удара, да ещё и перевозок на местном транспорте, и вправду можно на четыре кости перебраться. Не хотелось бы на костылях остаток дней шкандыбать».

— Ты чего примолк-то, сынок? — тихо спросила Настасья, тронув его за плечо. — Болит чего? Может, ещё водички принесть?

— Ага, давай, — поспешил согласиться Матвей. — Попью, да посплю, пожалуй, — вздохнул он, сообразив, что ни к какой работе пока не готов.

— Ага, ты это, отдыхай пока, сын, — кивнув, как-то поспешно робко согласился Григорий.

— Ты чего, бать? — не понял парень такой его реакции.

— Так это… Ну, как бы…

— Да чего ты мнёшься? Говори как есть, бать, — потребовал Матвей, внутренне холодея от возможных новостей.

После случившегося ожидать можно было чего угодно. Но всё оказалось куда прозаичнее. Откашлявшись, Григорий медленно отступил на середину хаты и, сняв кубанку, глубоко, в пояс поклонился, чуть подрагивающим голосом произнеся:

— Спаси Христос, сын. Что не посрамил чести казацкой и не убоялся мать собой закрыть. Ты ведь не просто мать свою спас. Ты и мне жизнь сохранил. Без неё и мне не жить.

— Господь с тобой, батя, — сглатывая подступивший к горлу ком, прохрипел Матвей разом пересохшей глоткой. — Это ж мамка моя. Как же я мог не защитить? Я ж тогда самого себя бы проклял.

— Господь с тобой, сынок! Что ж ты такое несёшь?! — вылетая из кухни, тут же затараторила Настасья. — А ты, отец, и вовсе ума лишился, — напустилась она на мужа. — До такого греха додумался. Где это видано, чтоб казак родовой себя сам жизни лишал?!

— Не было б греха, Настюша, — грустно улыбнулся кузнец. — От тоски бы сдох, на могилке твоей, как тот пёс. Сама знаешь, мы с тобой не просто венчаны. Нас с тобой судьба свела.

— Судьба, или пращур? — не удержавшись, тихо спросил Матвей, начиная о чём-то догадываться.

— Знает он. Ты пока ездил, Елизар его со Святославом свёл, — тихо поведала Настасья, присаживаясь на край лежанки и начиная поить сына. — Да и я ему кое-что рассказала.

— От, значит, как, — растерянно проворчал кузнец, ероша седеющий чуб. — Ну, может, так оно и лучше.

* * *

Вошедший в дом едва не строевым шагом поп небрежно перекрестился на образа и, одарив Матвея долгим, настороженным взглядом, мрачно спросил:

— Ну, что скажешь?

— И тебе здоровья, батюшка, — усмехнулся парень уголками губ.

— Дерзишь?

— Здоровья желаю. Где ж тут дерзость? Или оно тебе лишнее? — нашёлся Матвей, даже не делая попытки приподняться.

При каждом движении, когда ему приходилось напрягать спину, боль по телу разливалась такая, что выть хотелось.

Да ещё и дыхание перехватывало. Похоже, лёгкое ему и вправду отбило капитально. Но это всё проходящее. Главное, что позвоночник цел, а значит, рано или поздно он сможет встать. Именно эта мысль поддерживала парня с момента его возвращения в сознание.