— Мне нужно…

— Не стой на пороге. Я занесу вещи.

Мэри-Линетт энергично подхватывает сумки. Откуда у нее столько сил? На самом деле Мэри старше меня всего лет на десять. И в ее глазах горит огонек, свойственный малолетним авантюристам, которые еще не поняли, в какое дерьмо вляпались. Жизнь ведь дерьмо. Я могу написать об этом книгу.

В доме темновато, пахнет какими-то травами. Повсюду на стенах старинные зеркала и черно-белые фотографии. Половицы скрипят под ногами. Громко тикают часы.

— Ты хорошо выглядишь, — улыбается тетя Мэри, — просто красавица. Сколько сердец уже разбила, признавайся?

— Ничего я не разбивала. И выгляжу я обычно. — Глупый разговор. Не хочу делать вид, будто бы все в порядке, будто бы болтать о парнях сейчас — нормально. Ненормально. Я здесь не потому, что соскучилась по тетушкам. Умерли мои родители. И я не могу просто взять и выбросить это из головы.

— Было бы неплохо как-нибудь прогуляться, Ари. Я покажу тебе город.

— Было бы неплохо свыкнуться с мыслью, что я здесь. А не дома.

Мэри-Линетт вздыхает, но улыбаться не перестает. Не понимаю, как она так может? Почему еще способна разговаривать? Почему улыбается, будто ничего не случилось?

В уютной кухне возле плиты стоит средняя сестра моей матери — Норин. Высокая худая женщина с густыми короткими волосами цвета воронова крыла. Тонкими длинными пальцами она рвет листья салата в прозрачную миску. Спина у нее до безобразия прямая, а на ногах широконосые туфли. Наверняка жутко неудобные.

Мэри с глухим стуком бросает сумки на пол. Тетя Норин наконец оборачивается, сощурив серо-голубые глаза.

— Ариадна? — совсем тихо произносит она, вытирая ладони о фартук. Ох, как же нелепо он на ней смотрится. Серьезная и холодная, как метель в Миннесоте, Норин будто прилетела из девятнадцатого века. — Ари.

Тетя решительно шагает ко мне и вдруг так крепко прижимает к себе, что у меня перехватывает дыхание. Я неуверенно кладу ладони на ее плечи.

— Как ты? — шепчет она мне в волосы. — Устала?

Не найдя, что ответить, молча зажмуриваюсь и неожиданно понимаю, что провела бы в этих объятиях вечность. Но тетя так же решительно отстраняется и поправляет высокий ворот свитера.

— Садись. Поешь и выпей чаю. Я приготовила тебе комнату на втором этаже. — Норин отворачивается и кивает сама себе, будто соглашаясь с чем-то. — Ты любишь мяту?

Едва успеваю открыть рот, как тетя отвечает:

— Да, любишь. Точно.

Растерянно усаживаюсь за дубовый стол. Мэри плюхается напротив, сцепляет в замок пальцы. В кухне повисает неловкая тишина, будто мы видим друг друга впервые. Я смущенно тереблю волосы, связываю их в пучок.

— Как доехала? — деловым тоном интересуется Норин.

— Хорошо. Без проблем.

— Мы отдали твои документы в школу. Занятия уже идут. Но…

— Но идти завтра необязательно, — громко заявляет тетя Мэри и с вызовом косится на сестру, — если хочешь, отсидись тут пару дней… или недель. Ничего не случится.

— Хотя лучше, — спокойно парирует Норин, — уроки не пропускать. Все-таки начало года…

— Кому какое дело до этих уроков? Бессмысленная трата времени.

— В мире принято бессмысленно тратить время на занятия в школе, Мэри.

— А еще в мире принято носить обтягивающие джинсы и поощрять однополые браки.

— Ей нужно ходить в школу.

— А я что, говорю не ходить? Хотя можно и не ходить, — шепчет она, наклонившись ко мне, а затем вновь глядит на сестру. — Ариадне надо освоиться. Вещи свои разобрать, в конце концов. Как думаешь, Ари?

Я лишь растерянно хлопаю ресницами. В воздухе чувствуется напряжение. Ну и странные же у них отношения.

— Как скажете. Завтра в школу? Хорошо.

— Мы так не говорили…

— Я так сказала, — заявляет Норин холодным тоном.

— Ну что за глупости? Понюхай базилик, Норин.

— Я сейчас дам тебе понюхать асафетид, — угрожает Норин, и я вдруг думаю, что асафетид — это как минимум ядерная бомба, потому что взгляд у тети сердитый.

— Все в порядке, вы чего? — Я примирительно поднимаю ладони и встаю из-за стола. Обе тетушки внимательно смотрят на меня. Никогда раньше не замечала, что они так похожи. — Я могу разобрать вещи сейчас, а завтра пойду в школу.

— Это необязательно.

— Тетя Мэри, все в порядке. В школу пойду, чтобы хоть чем-то занять мысли.

— Реджина бы хотела, чтобы ты пошла, не пропускала занятия и не теряла время, — шепчет Норин. — Потому что надо двигаться дальше. Я хочу, чтобы ты двигалась дальше. Понимаешь?

Она смотрит на меня пронзительным взглядом, а затем отворачивается, и я с силой сжимаю пальцы в кулаки.

— Понимаю. Я в комнату пойду, хорошо?

— Тебя проводить? — тетя Мэри встает со стула, но я покачиваю головой.

— Не надо. Я спущусь попозже, — я пытаюсь улыбнуться, но выходит плохо. Тетя Мэри бледнеет. — Все в порядке. Честно.

Зачем я это говорю, кого пытаюсь убедить? В горле застревает колючий ком. Подхватив с пола сумки, я срываюсь с места, надеясь поскорее найти свою комнату и спрятаться.

Наконец дверь захлопывается за моей спиной. Бросаю на пол вещи. Хватаюсь ладонями за лицо и невольно начинаю расхаживать по комнатушке туда-сюда. Я ничего не вижу. Все превращается в огромное черное пятно, и оно сваливается на меня, будто гигантский камень. Внезапно я вижу свое отражение в большом прямоугольном зеркале. Со мной что-то не так. Подхожу ближе. На щеках мокрые дорожки, глаза красные, а губы дрожат, словно от холода. Я пытаюсь успокоиться, но грудь так и пылает неистовым, безжалостным пожаром… Надо успокоиться. Закрываю пальцами глаза, а слезы все равно катятся. Стискиваю зубы, а подбородок все равно дрожит. В конце концов я беспомощно ложусь на кровать, обняв колени. Доктор сказал, что однажды мне станет легче. Какой же он все-таки ублюдок.

Не знаю, сколько проходит времени, час или два. Нужно найти в себе силы подняться. Что ж, комната совсем небольшая. Стены черные, широкое окно, серый тюль. Мне нравится. Люблю полумрак. Чувствую себя спокойнее, будто темнота способна скрыть то, чем я не хотела бы делиться.

У стены небольшой деревянный комод и стол. Особо не заморачиваюсь, раскрываю сумки и просто запихиваю вещи в ящик. С трудом, но все же закрываю комод. Из книг на столе сооружаю шаткую пирамиду. Сойдет. О том, что надеть в школу, даже не думаю, тем более что я не собираюсь ни на кого производить впечатление.

Переодевшись в мятый свитер и любимые старые кроссовки с протертыми пятками, выхожу из комнаты. Мне нужно освежиться.

Тетушек встречать совершенно не хочется. Поэтому стараюсь ступать осторожно, чтобы не скрипеть половицами. Дом я знаю плохо и крадусь к выходу с грацией бегемота, то и дело задевая что-то в темноте. У порога едва не сбиваю с подставки вазу с ярко-сиреневыми орхидеями, но каким-то чудесным образом мне удается подхватить ее на лету. Лоб покрывается испариной.

Повернув ручку входной двери, испуганно цепенею, увидев бледное лицо тети Мэри с горящими глазами.

— Ари?

Вот же лажа! Кажется, она давно меня тут поджидает.

— Я просто хотела…

— Что хотела?

— Прогуляться.

Мэри-Линетт выпрямляет спину, поглядывает на меня с недоверием:

— Гулять ночью одной — глупая затея.

— Астерия — криминальный городок?

— В каждом городе свои опасности. — Тетя Мэри расслабленно опускает плечи, на ее губах появляется легкая улыбка. — Я с тобой пройдусь.

— Мне ведь не пять лет, тетя Мэри.

— Мне, знаешь ли, тоже, но я предпочитаю не ходить одна. И тебе не советую, — тетушка закрывает дверь и решительно подхватывает меня под локоть.

В небе ни звезды. Мы шагаем по пустынным улицам, не успевшим еще остыть от дневной жары. Из открытых окон доносятся чьи-то голоса, веселая музыка, а я все пытаюсь осознать, что теперь здесь мой дом, но не получается. Этот городок совсем мне чужой, пусть и очень красивый.

— По-моему, ты преувеличила, когда сказала, что здесь второй Детройт.

— Я просто не хочу, чтобы ты бродила ночью одна по незнакомым улицам.

— Ну, ладно, выкладывай: ты что, поджидала меня у порога?

— Да тебя было слышно даже на улице, — усмехается тетя Мэри, и черные локоны каскадом падают с ее плеч.

— Ну, мне еще не приходилось тайком убегать из дому.

— О, я в свое время поставила рекорд.

— И почему ты убегала? — Я с интересом разглядываю Мэри-Линетт. Она красивая. Если тетушка и сбегала из дома, то на свидания с плохими парнями.

— По разным причинам…

— Например?

— Например, меня раздражали все эти многочисленные правила. Ты же знала бабушку… — Мэри бросает на меня понимающий взгляд и вновь улыбается. — С ней трудно было спорить.

— Что за правила? — Я тоже почему-то усмехаюсь. — Вообще-то мама не говорила, что Силест держала вас в ежовых рукавицах.

— Может, потому что твоей маме меньше всех доставалось. Знаешь, Реджина никогда не была любимицей в семье, но она всегда все делала правильно, и придраться к ней было невозможно. — Тетя Мэри тяжело выдыхает. В ее взгляде проносится целый ураган эмоций. — Она была хорошим человеком.

— Да. — Я стискиваю зубы. — Была.

— Знаешь, что самое смешное? Мы с Норин вечно ссорились с бабушкой, рвались на свободу, будто одержимые, а Реджина слушала ее. Всегда. Но именно она уехала из Астерии первой.