Подработка, дело жизни? Кир не сразу понял, о чем идет речь, но затем быстро включился в реальность. Выбросил сигарету и, стряхивая с джинсов пепел, проговорил:

— Солнце сегодня доброжелательно настроено?

— Вечно ты язвишь.

— И в мыслях не было.

— Потому что все девчонки к ногам твоим падали. А я пока встретил Маринку, чуть с ума не сошел. Кому нужны такие кудри, а такие широкие ноздри?

— Уверен, проблема именно в ноздрях. Твой болтливый язык не причем.

— Если я замолчу, в этом мире станет так тихо, что все сойдут с ума.

С этим Кирилл не собирался спорить.

— У них пару отменили. С последней они сбегут, так что можно заехать за ними и сходить куда-нибудь. Перекусить, может.

— У них?

— Ага. У Маринки и «я-такая-независимая-что-сама-уже-от-себя-не-завишу».

Кир усмехнулся и опустил ручник. Затем выжал педаль газа и рывком сорвался с места, не позволяя прошлому обрушиться на плечи.

Как думаете, если он выжмет двести, ему удастся унестись от своих проблем?

— Тебе мама звонит.

— Что?

— Мама, — Ситков покрутил телефоном перед Кириллом. — Кажется, кто-то соскучился.

— Сбрось.

— Какой грубиян.

— Я серьезно.

— Я тоже. Кто же так общается с родной матерью? По-моему, ты тоже жутко соскучился и не прочь сказать ей об этом.

— Женя. Не нарывайся.

— Что ж, хозяин — барин. Тогда я сам отвечу.

Ситков разблокировал экран, а Кир резко повернул голову в его сторону.

— Какого…

— Здравствуйте, Ольга Ивановна. Как это — кто? Забыли? Ситков, Женя Ситков. Тот самый, который портил вашего сына всю среднюю школу и портил бы и дальше, если бы…

Бродский ловко вырвал сотовый из рук приятеля, поднес его к уху и сказал:

— Секунду.

Потом снова посмотрел на Женю и мертвенно тихим, ледяным голосом отрезал:

— Еще раз вытворишь нечто подобное, и я на ходу выброшу тебя из машины.

Глаза Жени округлились: он наверняка раздумывал, рассмеяться ему или же обидеться, но Кир уже отвернулся и прикрыл глаза. Всего на секунду. Не хотелось попасть в аварию.

Наверное.

— Мам?

— Господи, Кирилл, что происходит? — Парень не ответил. Вопрос глупый, ответ прозвучал бы еще глупее. Но мама не собиралась выслушивать оправдания: — Ты куда пропал? Зачем уехал? Совсем что ли с ума сошел?

— Все сказала?

— Кирилл.

— Мне нужно было уехать, и я уехал. — Телефон звонко затрещал из-за того, с какой силой он сжал его в пальцах. Повисла тишина. Ветер из окна хлестал в лицо. Слева проносились машины, и каждый раз шум взрывался в голове поэта, подобно яркому фейерверку.

— Послушай, — взволнованный голос мамы разрывал сердце, — возвращайся. Пожалуйста.

— Попозже.

— Когда?

— Не знаю. Посмотрим по обстоятельствам.

— Кир, боже мой, Кир, ты точно в порядке?

— Конечно, мам. — Зеленые глаза смотрели прямо, тонких губ коснулась ядовитая ухмылка. С каким талантом он обманывал себя, родителей, знакомых, друзей. Как органично, как естественно он смотрелся в этой лжи, будто не существовало иной реальности. — Просто… мне захотелось проветриться. Ничего удивительного, верно?

— Но почему ты не сказал, что уедешь?

— А я часто рассказываю тебе о том, что собираюсь делать?

Ответа не последовало.

Кирилл рано вырос. Рано осознал, что вправе принимать собственные решения.

Разумеется, у такого поведения имелись причины. Возможно, ему просто не на кого было ровняться, вот и пришлось прислушиваться только к себе. А сейчас… сейчас уже поздно было бить тревогу и взывать к совести. Совесть этого парня давно трансформировалась в нечто уродливое и практичное. В совесть любого человека, за плечами которого томились разрешенные проблемы, несбывшиеся желания и когда-то важные люди.

Конец ознакомительного фрагмента