Соленый исподлобья глянул на паренька.

«А разница такая, что я, когда в конце концов это переведу, собираюсь сделать копии данных текстов доступными для всех желающих, а не укрывать их в каком-нибудь подвале, — ответил он. — А ты признайся честно, чего тебе больше хочется: послужить обществу или произвести впечатление на старейшин Круга?»

Молодой Ткач покраснел от смущения.

«Ты и в самом деле думаешь, что твоих собственных способностей недостаточно, чтобы обеспечить твое положение? А может, ты думаешь, что легче подкупить Совет, чем делами заработать эту твою лазурь?»

Румянец Камушка приобрел пурпурный цвет.

«Отец бы гордился мной…» — слабо попытался он защититься, опуская глаза.

Соленый рассмеялся и похлопал парня по плечу.

«Надо понимать так, что пока он не гордится тобой? Да брось, ты слишком низко себя ценишь».

Это утверждение слегка утешило Камушка, но еще долго он пытался разобраться в своих мыслях. Должен ли он сохранить верность друзьям или поступить так, как диктовал ему здравый рассудок? Обман Круга рассудительным назвать было нельзя.

Тем временем дни шли, а решение так и не было принято.

* * *

Соленый, по понятным причинам, редко, но систематически поддерживал связь с Кругом. В установленное время на Ящере появлялся курьер — Бродяжник, который доставлял семье мага вещи, недоступные на Драконьем архипелаге, и брал заказы на следующий сезон. Таким образом, Соленому приходилось заранее решать, нужны ли ему будут бумага, новые инструменты или лекарства, а Лунный Цветок старательно высчитывала, сколько у нее осталось муки, соли, потребуются ли новые отрезы полотна и нитки или еще удастся залатать и перешить старые одежки. Бродяжник забирал и копии работ Соленого, постепенно уточнявшиеся карты, семена, звериные шкуры, предназначенные для изготовления чучел, и мешочки с травами, которые собирала и сушила Лунный Цветок.

Приближался срок очередного посещения Бродяжника, потому что от последнего прошло уже почти полгода. Для Камушка это означало возможность вернуться на материк. Он тосковал по дому, хотя прекрасно знал, что там его не ждет ничего, кроме нудной провинциальной жизни. Белобрысый был уже далеко не молод — мысль об этом точно болезненная заноза торчала в сознании парнишки. Как его постаревший названый отец справляется один? Не болеет ли? Кто помогает ему по хозяйству? Ему наверняка нужна помощь, а может, просто приятная компания. Особенно теперь, когда начиналась осенняя слякоть, дни тянулись так, будто их кто-то специально растягивал, а крыша вела со своим хозяином затяжную коварную войну, протекая каждый раз в новом месте.

С другой стороны, молодому Ткачу иллюзий страшно не хотелось покидать остров Ящер, который стал для него настоящим вторым домом. Он полюбил тут всех обитателей и чувствовал себя любимым, а это имело огромное значение после одинокого детства в Змеиных Пригорках. Вот если бы Белобрысый перебрался на Драконий архипелаг… Но это была только мечта, которая не может исполниться.

* * *

Наученный давним опытом, Камушек ожидал увидеть разряженного «путешественника» в домашних туфлях, как будто он только что вышел из собственной спальни и без малейшего усилия перескочил прямо на Ящер. Между тем маг выглядел усталым с дороги и с нескрываемым удовольствием набросился на поданное Лунным Цветком угощение. Соленый объяснил пареньку, что Бродяжник на самом деле приплыл на корабле, который, согласно неписаному договору с драконьим племенем, не приближался к берегам Ящера, оставаясь в нейтральных водах. А уж потом Бродяжник воспользовался своим талантом, чтобы добраться до места предназначения вместе с заказанными Соленым товарами. У него было совсем немного времени, чтобы закончить все дела, не слишком испытывая терпение капитана. Драконы со вчерашнего дня кружили вокруг парусника, наблюдая за непрошеными гостями. То и дело кто-то из них пролетал над мачтами, вызывая у команды вполне объяснимое беспокойство.

— Ох, уж эти мне морские путешествия, — бурчал Бродяжник, с удовольствием лакомясь печеными мидиями и овощами. — Господин Соленый, я поседею из-за вас. Неужели вам действительно так надо сидеть в этой дыре на самом конце света?

— Может, это и конец света, зато мой собственный.

— Ну не такой уж собственный, — возразил Бродяжник. — Тут же дракон на драконе сидит. Даже пристать к берегу нормально невозможно.

— Благодаря мне у вас, по крайней мере, есть занятие, господин Филин. Неужели вы этого не цените? — засмеялся Соленый.

— Слишком мало мне платят, ой, слишком мало. Демоны бы побрали эти плавающие корыта, — покачал головой Бродяжник, называвшийся Филином.

— Команда там, где и всегда? — спросил Соленый.

Филин снова покачал головой:

— На этот раз они причалили к Крабьему острову. Пройдет добрых пару часов, пока они отдохнут и пополнят запасы воды. Что мне забирать на этот раз?

— У меня есть весьма симпатичненький скелет самца ламии на продажу. Готов новый раздел «Драконологии» для копиистов, ну и еще вот его надо прихватить. — Соленый указал пальцем на Камушка, который сидел неподалеку и с любопытством приглядывался к Бродяжнику. — Доставьте его в Посад, что у Замка, или еще куда-нибудь, где имеется ваша почтовая станция. Парнишке надо вернуться домой. Это наш, — прибавил он.

— Наш?..

— Ткач иллюзий, случайно оказавшийся в этих местах.

— Какие необычные случайности происходят на этом свете… вздохнул Бродяжник и закусил мидией. — Пусть собирается. У него есть время до завтра.

* * *

Напоследок Камушек еще раз заглянул в некоторые помещения в лабиринте, где Пожиратель и Ягода нашли изумительные фрески. С тайной грустью вглядывался он в росписи, стараясь запомнить как можно больше подробностей, которые потом можно было бы вспоминать. Искупался в последний раз в том самом озерке, на берегу которого Ягода разбила ему нос. Попрощался со знакомыми тропинками и любимыми барельефами в разрушенном городе. Старательно упаковал и спрятал рисунки, подаренные Пожирателем Туч. Потом спустился с детьми Говоруна на берег моря, чтобы запустить еще несколько неудачных блинов по неспокойным волнам, с болью осознавая, что в этот день он все делает в последний раз.

Также в последний раз он встретился с Лаской и Когтем, которые неожиданно появились у разрушенного города. Отец Пожирателя делал вид, что его интересует только разговор с сыном, но Ласка то и дело терлась своей большой головой о плечо паренька, уверяя, что ей очень грустно из-за его отъезда.

«Ты хороший друг моих детей», — неловко передавала она, вся вибрируя от мурлыканья. Он на секунду прижался к ее огромной голове, погрузив лицо в мягкую шерсть. Недавно над островом прошла очередная волна ливней, и мех драконихи был еще влажным. Лисичка не понимала всей серьезности момента. Ей просто хотелось играть, и она дергала Камушка за ремешки сандалий.

Камушек взял ее на руки и подошел к Когтю. Дракон по-прежнему делал вид, будто не видит человека, который остановился прямо у его мощной лапы. Коготь застыл неподвижно, точно изваяние, хотя парнишка упрямо задирал голову, стараясь поймать его взгляд. В этой борьбе характеров победил — о диво! — человек. Коготь вдруг опустил массивную голову, с раздражением дохнув жаром прямо в лицо Камушку. Парень вздрогнул и зажмурился, но не отступил.

«Ну что?..» — мысленная передача от Когтя была колючей, как напильник.

Камушек коротко всхрапнул, довольно удачно имитируя драконью улыбку.

«Я был гостем на твоих землях. И ты принимал меня вполне достойно… иногда. Спасибо за то, что привезли Соленого».

«Ласка, она сильно упрямая, — ответил Коготь, смущенно зевая и шевеля ушами. — Иди уже, человеческий щенок. Убегай, а то я могу забыть, что ты ребенок».

«Спасибо», — повторил Камушек, почесывая головку Лисички и стараясь избежать ее восторженного облизывания и покусывания. Он опустил малышку на землю и направился к дому Соленого. Снова начинался дождь.

Его догнала шершавая мысль Когтя:

«Я благодарю за Лисичку».

Удивленный, парнишка быстро обернулся, но драконы уже уходили в глубь влажного леса. Коготь отряхивал крылья от дождевой воды и стегал себя по бокам хвостом, точно раздраженный падающей сверху водой кот.

* * *

Когда Камушек впервые ступил на Ящер, у него практически совсем не было вещей. Почти все они были украдены или уничтожены. С некоторым удивлением он обнаружил, что за несколько недель, проведенных под крышей Соленого, его достояние значительно увеличилось. И дело даже не в том, что Лунный Цветок перешила на парнишку мужнины туники и штаны — их было всего две пары, поскольку в теплом климате и так все время можно было ходить полуобнаженным. Всякие бытовые мелочи, вроде деревянного гребня и ножичка для подрезания ногтей, тоже не занимали много места. А вот для коллекции насекомых и образчиков растений, предназначенной Белобрысому, потребовалось несколько больших коробок. Не говоря уже о толстом пакете с записями и рисунками Пожирателя Туч, от его тяжести просто руки опускались. А тут еще в последний день ему надавали всяких подарков на память. Тигренок щедро подарил Камушку самого красивого дракона из своей игрушечной коллекции. Молния и Живое Серебро вручили ракушку с радужной серединкой, а Ягода — нож, найденный в подземной оружейной; очищенный от патины, заново наточенный и оснащенный новой рукоятью, он зловеще поблескивал бронзовым клинком. Камушек был несколько смущен щедростью своих друзей, но это чувство его значительно обострилось, когда Соленый втиснул ему в ладонь монету в полталанта, преуменьшая реальную стоимость подарка небрежным замечанием: «Ты возвращаешься к цивилизации, там это тебе больше пригодится, чем мне здесь».

Прощание с Пожирателем Туч больше напоминало удаление зуба: было коротким и надолго оставило после себя ноющую боль. Он пришел только тогда, когда Бродяжник уже понемногу готовился к прыжку, а Камушек стоял рядом с ним вместе со всем своим багажом. Может, молодой дракон просто старался отодвинуть как можно дальше неизбежный момент прощания. Он притащился медленно, свесив голову, пиная ногами влажный после недавнего дождя песок.

«Это был хороший год», — передал Пожиратель.

Камушек утвердительно покивал головой, избегая смотреть в глаза другу. У него перехватило горло, и парнишка смущенно пытался укрыть свое волнение.

«Не хватает еще разреветься. Как будто я маленькая девчонка», — подумал Камушек.

Пожиратель Туч перехватил эту мысль и улыбнулся.

«Ну до этого тебе далеко, детинушка».

Две мальчишеские ладони неуверенно протянулись навстречу друг другу, а потом их пальцы крепко переплелись.

«Еще увидимся, — пообещал Пожиратель. — Я тебя везде отыщу. Не думай, что так легко от меня избавишься».

Камушек сморщился от кривой улыбки:

«Надеюсь, что не избавлюсь. Ты как та болезнь, к которой человек со временем привыкает».

«Ладно, увидимся через год».

Тогда Камушку показалось, что год — это страшно большой отрезок времени, и, честно говоря, он даже не очень-то хорошо мог представить его себе.

Последнее прости Соленому и Ягоде, старшие сынишки Говоруна погрустнели и дружно подняли свои детские ладошки жестом, символизирующим удачу и счастье. Наконец Бродяжник крепко ухватил паренька за плечо. Еще секунду он видел Соленого, Ягоду и Пожирателя Туч, стоящих за кругом, предусмотрительно начерченным на песке Бродяжником, а уже мгновением позже мир сложился, точно листок бумаги. Камушек судорожно стиснул веки, чувствуя, как желудок его поднимается к горлу. Это оказалось намного хуже, чем первый полет на Пожирателе Туч. Вокруг не было ничего. Абсолютно ничего. В легкие не попадал воздух. Земля ушла из-под ног, а где-то в животе возникло странное и неприятное ощущение, точно на качелях, стремительно летящих вниз с большой высоты. Казалось, не существует больше ничего, кроме единственного якоря — сильной ладони мага, крепко державшей его за плечо. Прыжок длился всего секунду или две. От неприятного толчка у Камушка чуть не разорвалась диафрагма, когда он жестко приземлился на негнущихся ногах.

Камушек открыл глаза. Они стояли на пляже, усыпанном белыми, как кость, обломками ракушек и разбитыми кораллами, в огромном круге, ограниченном просмоленным канатом — импровизированной площадке для скачка через пространство. В то время, когда Бродяжник был на Ящере, команда корабля старательно обходила этот запрещенный участок, поскольку никому не хотелось, чтобы какой-нибудь тяжелый предмет, возникший буквально ниоткуда, поломал ноги рискнувшему пересечь запретную линию. Неподалеку виднелась вытащенная на берег шлюпка и маленький лагерь. Два матроса как раз носили на коромыслах ведра с пресной водой и наполняли бочки. Двое других осматривали борта лодки. Остальные отдыхали. В море на рейде лениво покачивалась на мертвой зыби одномачтовая галера, над которой медленно кружили два дракона.

Матросы тут же начали переносить груз в лодку, беспокойно поглядывая на небо. Ничего удивительного, что они хотели как можно скорее убраться из драконьих владений, где их жизнь зависела от созданий высотой с две пики в холке.

Вокруг стоявшего Камушка крутилось несколько человек, порой некоторые с любопытством поглядывали на него, а потом снова возвращались к своим делам. Никто не пробовал подойти к нему. И мальчик совершенно неожиданно почувствовал себя одиноким, будто толстое стекло вдруг отделило его от мира. Он еще не покинул Драконий архипелаг, но уже начал тосковать по нему.

* * *

«Ненавижу корабли. Ненавижу море. Ненавижу качку. Не знаю, что хуже: это постоянное покачивание на волнах, от которого у меня все кишки выворачивает, или тот способ, которым путешествуют Бродяжники, когда человек превращается в одуревший кусок материи. Оба способа ужасны. А в довершение всего тут все, даже этот маг, считают, что если человек не может говорить, то он и не думает, а потому обращаются со мной как с придурочным. Еда отвратительная. Я хочу на землю!»

* * *

На дворе Бродяжников как всегда царили суета и шум. Маги, нагруженные сумками с письмами, запечатанными свитками и другими посылками, всходили на каменные круги и пропадали с характерным хлопком смыкающегося на опустевшем месте воздуха. Другие появлялись и, сойдя с отправной площадки, отдавали дежурным доставленные письма. Корреспонденция из Замка и в Замок обычно бывала обильной. Слегка моросило, как обычно в это время года, поэтому все посылки заворачивали в навощенное полотно.

У Ночного Певца не было писем, которые он хотел бы выслать, а свои мелкие дела он всегда предпочитал устраивать сам, ничего не доверяя посланцам. Он чувствовал, что так гораздо надежнее. Но через почтовый двор проходила самая короткая дорога к Восточным воротам и мосту, который вел в Посад.

«Ох… ежиная морда!» — мысленно выругался он, заметив рослую фигуру Ветра-на-Вершине. Попробовал было потихоньку сдать назад и слинять, но было поздно. Хайг заметил Певца и так решительно кивнул ему, что паренек счел за лучшее на сей раз подойти и узнать, в чем дело, нежели потом подвергнуться изощренным издевательствам магистра Иллюзии. Рядом с Ветром стоял высокий, довольно худой паренек в выгоревшей коричневой тунике. Его кудрявые волосы во влажном воздухе скручивались тонкими спиралями, точно пружинки. А рядом на земле лежало несколько ящиков и свертков.

— Певец, как хорошо, что ты тут оказался! — воскликнул хайг. — Возьми-ка его, будь добр, найди парнишке какое-то пристанище и что-нибудь перекусить.

— А кто он? — неохотно буркнул Певец, тайком ощупывая маленький пакетик, засунутый за шарф на спине. Вот принесло лихо магистра Ткачей именно теперь, когда это было у него при себе.

— Еще одна «половинка», — пояснил Ветер, похлопав Певца по плечу и одновременно легко, точно котенка, передвигая его.

«Половинками» неофициально называли мальчиков, которые претендовали на звание лазурных магистров, из-за половины эмблемы, уже полученной ими. Теперь Ночной Певец с несколько большим интересом смерил новичка взглядом. Ну да, конечно, снова кто-то гораздо более высокий, чем сам Певец, впрочем, это можно было сказать о большинстве обитателей Замка. Певца не смущал его малый рост. «Кто дальше от земли, тому больнее падать», — философски говаривал он. Как и у молодого Творителя, во внешности нового парня прежде всего привлекали внимание раскосые глаза и темная кожа насыщенного цвета крепкой чайной заварки. Он спокойно стоял рядом с Ткачом иллюзий и молча наблюдал за окружением.

— Он опоздал, но все равно должен тут остаться, — продолжал Ветер, направляясь к одному из выходов со двора. — Я спешу, мне еще надо зайти к одному из советников, а потом будет собрание. Займись им, парень.

— Я не могу! — со злостью крикнул ему вслед Певец. — Я тоже спешу!

— Ладно, потом поспешишь! — бросил через плечо Ветер, удаляясь широкими шагами.

— Уф!.. — Певец украдкой погрозил ему кулаком. Бывали моменты, когда он страшно не любил Ветра-на-Вершине, особенно когда тот вел себя, точно смотритель невольников.

— Ну и чего пялишься? — буркнул он кудрявому парню, который с любопытством к нему приглядывался. — Магов никогда не видел? Так посмотри в зеркало, баран.

Он окинул взглядом разложенный вокруг багаж. Похоже, кучерявый сам не утащит все это барахло за один раз. Певец, хочешь не хочешь, закинул на плечо два узла и подождал, пока новичок не собрал старательно все остальные вещи.

— Ну, ты и запасливый! Осталось только кровать прихватить да корову на веревке.

Он кивнул головой новоприбывшему и быстро пошел вперед, не проверяя, поспевает ли тот за ним. Судя по длиннющим ногам, особых трудностей у парня не должно было возникнуть. До общежития «половинок» идти было прилично, и Певец мысленно подсчитывал, сколько времени займет у него возвращение к воротам. Если удастся сдать новенького с рук на руки кому-то другому, то на условленное место он не должен слишком сильно опоздать.

Поначалу Певец намеревался молчать всю дорогу, но его врожденное любопытство взяло верх.

— Ты… — начал Певец, не оглядываясь. — Ты кто, Подглядыватель, Толкатель, Суслик или Шатун?

Как показалось Певцу, сзади воцарилось удивленное молчание. Новенький явно впервые столкнулся с жаргонными названиями каст.

«Вот лопух деревенский», — подумал молодой Творитель, а вслух сказал:

— Я спрашиваю, ты из какой касты. Наблюдатель? Да нет, наверное, Черепаха. Они всегда таскают с собой кучу книжек. Ты, в конце концов, заговоришь или нет?

Тишина. Певец с раздражением закатил глаза. Мало того, что он тратил свое время, так еще судьба впихнула ему под крылышко глуповатого нелюдима. И, судя по внешнему виду, прибыл он из какого-то самого дальнего захолустья. Видно, это уж совсем дикий медвежий угол, где один петух приходится на трех жителей, и они друг другу его одалживают — так решил Певец, с высоты положения коренного городского жителя. Хотя… опыт прожитых почти восемнадцати лет говорил ему, что внешность бывает обманчивой. Он видывал торговцев, державшихся, как министры, и министров, похожих на купцов, и магов, выглядевших как… как неведомо что. В общем, это касалось и Ветра-на-Вершине, который и после десяти лет, проведенных на юге, по-прежнему разгуливал в хайгском килте.