13. Джоэл
Я делаю тосты на кухне, чтобы отнести их обратно в домик, когда кто-то стучит в дверь. В свете фонаря на крыльце Керри выглядит, словно танцовщица на крышке старой маминой шкатулки с драгоценностями.
— Могу я войти? Сегодня мой день рождения, и я не готова ложиться спать.
Прежде чем я успеваю сказать «нет», она уже в доме. Я чувствую запах чеснока и шардоне, пока она, спотыкаясь, идет ко мне, и когда я ловлю ее, то чувствую силу в своих руках, отточенный рефлекс, который помогает мне остановить ее падение.
Это хороший знак, верно? Мое тело исцеляется. Это заняло достаточно много времени. Ее лицо все еще так близко от моего, и срабатывает еще один забытый инстинкт. Я хочу поцеловать ее, но…
Она делает пируэт, улизнув от меня через холл, выложенный плиткой в шахматном порядке, на кухню. Ее ноги выглядят невероятно крошечными в серебристых балетках.
— Где все?
— Мама в Магалуфе, помогает шотландской семье найти свой дом мечты, а папа с кем-то гуляет.
Она сочувственно кивает. Я никогда не говорил ей прямо, какой он, но я сблизился с ней больше, чем с кем-либо из моих приятелей.
— Он вернется сегодня вечером?
— Скорее всего нет. Довольно часто он остается с ними на ночь.
С ней. Не с той, которую видел Толстяк Мэтт в ночь моей смерти. Девушки никогда не задерживаются надолго. Мои родители едва терпят друг друга, но они по-прежнему привержены идее быть Сильной Парой.
— Я был в садовом домике, смотрел телек. Хочешь зайти?
Керри колеблется. Я затаиваю дыхание.
— Почему бы и нет? — произносит она.
Домик был построен в саду как шикарный офис для мамы, но теперь он мой. Я сплю там, а когда приходят приятели, мы играем в видеоигры, они пьют пиво и курят травку, хотя сам я всегда предпочитал апельсиновый сок… до моей… ситуации. Теперь нет.
Сегодня я выпил больше, чем обычно, потому что знал, что у нее день рождения, и Ант рассказал мне, что запланировал Тим: этот грандиозный романтический жест.
«Это тошнотворно, и к тому же он жмот, но папа согласился из-за того, что они сделали, чтобы спасти тебя. Девушкам такое нравится».
Я пытался не представлять себе, что происходило в кафе «Задница» — такое шутливое прозвище мы дали Girasol. Я ненавижу Тима за то, что он сделал со мной: всякий раз, когда у меня болят ребра или чешется шрам, я виню его. Мысль о том, что он лапает мое тело, когда я лежу мертвый на траве, вызывает у меня желание ударить его, а я никогда никого не бил за всю свою жизнь.
— Мне нужно выпить, — говорит Керри.
— В домике есть пиво.
Я щелкаю выключателем, и дорожка загорается. Дюжина фонарей освещает путь к домику, расположенному в доброй сотне метров от нас. Дизайн девчачий, с крошечными трехстворчатыми окнами и крышей из голубого шифера с настоящим дымоходом для дровяной печи. Я приводил сюда бывших подружек, и им всем это нравилось.
— О, это выглядит так красиво!
Керри, видимо, тоже нравится, она стоит там в своем пышном платье, глаза широко раскрыты от выпитого, каштановые волосы блестят.
Не раздумывая, я беру ее за руку, чтобы отвести туда. Наши ноги задевают кусты лаванды и сирени рядом с дорожкой, и до нас доносится их аромат.
Полюбовавшись дровяной печью, мягкими зелеными стенами и бархатной кушеткой (все выбирала мама), Керри со вздохом плюхается на диван.
— Какая ночь!
Я наливаю ей пива и спрашиваю, неуверенный в том, что действительно хочу услышать ответ:
— Каково это — когда тебе восемнадцать?
Я июльский ребенок, один из самых младших в нашем классе.
Керри смеется:
— Сбивает с толку.
— Почему?
— Моя вина. Я попросила его организовать для меня вечеринку, но, очевидно, недостаточно ясно выразилась, поэтому получила… что ж, интимный ужин на двоих. Мы были единственными посетителями в Girasol. У Тима возникло много проблем…
— Но?
— Это было ужасно. Я все ждала, что появится мама Анта, исполняющая фламенко.
Я с трудом сдержал радость.
— Черт! И что ты сделала?
— Я слишком быстро напилась. А когда мы вернулись домой, — вздыхает Керри, — он попытался поцеловать меня.
Я прикидываюсь удивленным:
— Ну и что? Вы были вместе целую вечность.
Она качает головой.
— Не в том смысле, в котором все это себе представляют. Твоя мама сказала телевизионщикам правду. То, что произошло на Новый год, было моим первым поцелуем. Мы с Тимом просто друзья.
Я отвожу взгляд, потому что она краснеет.
— Но он хочет большего?
Она вздрагивает.
— Он настоял на том, чтобы проводить меня до входной двери, хотя наши дома находятся буквально друг напротив друга, и продолжал затягивать разговор, и я знала, что будет дальше, и он наклонился, и…
Она опустошает бутылку.
— Еще пива? — образ Тима, приближающегося к Керри, заставляет мои кулаки сжиматься.
Она кивает.
— Сначала мы столкнулись носами, а потом он вцепился в меня, и все, о чем я могла думать — это присоски, которые бывают на щупальцах осьминога, и… о, и наши зубы помешали! Если бы у нас были скобы, понадобилась бы пожарная команда, чтобы расцепить нас.
Керри замолкает. Я открываю дверцу мини-холодильника.
— Что случилось потом?
— Я так сильно хотела избавиться от него… Хотелось влепить пощечину или пнуть его. Но я притворилась, будто услышала, как мой отец подошел к двери, поблагодарила Тима за незабываемый день рождения и буквально вбежала внутрь. Родители и Мэрилин ждали меня на кухне, пихая друг друга локтями и подмигивая. Фух… — она вздыхает. — Я знаю, это подло с моей стороны. Он старался изо всех сил, однако…
— Что заставило тебя прийти сюда?
Она задумывается.
— Обычно, когда что-то происходит, я говорю об этом с Тимом, но на этот раз такое невозможно. К тому же ты, должно быть, целовался со многими девушками. Возможно, у некоторых это не получается? Есть же люди, которые неспособны петь в унисон или провести прямую линию?
На мгновение я задаюсь вопросом, не просит ли она меня поцеловать ее и дать знать, хороша ли она.
Нет. Я веду себя как идиот. Умные люди всегда морочили мне голову, особенно с тех пор, как я умер. Все, что они говорят — загадка. Мне никогда не нравилось встречаться с девушками в клубах, но, по крайней мере, они ясно давали понять, чего хотят.
Я несу два свежих пива к дивану и ставлю их на марокканский латунный столик. Я хочу поцеловать ее. Я хотел поцеловать ее с тех пор, как впервые увидел.
А еще я хочу, чтобы она знала, какая она красивая. Я сажусь рядом с ней и поворачиваю ее лицо к себе.
— Никто не плох при поцелуе с правильным человеком.
Я наклоняюсь к ней, чувствуя запах дрожжевого пива в ее дыхании, и наши губы встречаются во второй раз за все время.
По крайней мере, на этот раз я не сплю.
От ее лица исходит жар, как от костра. Я осторожно раздвигаю ее губы языком, молясь, чтобы это было ей приятно. Она судорожно вздыхает и начинает целовать меня в ответ. Я провожу руками по ее густым волосам и чувствую запах кокоса.
На мгновение я отстраняюсь.
— Просто хочу уточнить, Керри, — шепчу я, глядя ей в глаза. — Ты испытываешь желание пнуть меня, или дать пощечину, или…?
— Пока нет, — она качает головой. — Я что, дерьмово целуюсь?
— Полагаю, ты уже знаешь ответ на свой вопрос.
На этот раз она целует меня. Я не прикасался ни к одной девушке с 1999 года. Я не хотел этого делать. Что, если я приведу кого-нибудь домой, а мое тело вызовет у нее отвращение? Металлическая коробка находится в левой части моего живота, над кишками; провода, точно змеи, движутся по грудной клетке под кожей.
И вопрос века: что будет с моим сердцем во время оргазма? Я даже не осмелился подрочить — настолько боюсь, что у меня сработает дефибриллятор.
Но с Керри я в безопасности. Она девственница, так что большего не случится. Это просто для того, чтобы заставить ее почувствовать себя хорошо. Я расслабляюсь в поцелуе и чувствую себя так, словно мне тринадцать или что-то в этом роде. Никакого давления, никаких ожиданий.
За исключением того, что ее рука движется по груди, стягивая платье с плеч…
— Керри, ты слишком много выпила. Мы целовались, и этого достаточно.
— Нет! Я и так чертовски долго ждала… — ее голос похож на шорох. Она тянется к моим джинсам и пытается расстегнуть их.
— Притормози-ка! Тебе следует дождаться того, в кого ты влюбишься, — но я не уверен, что смогу долго протестовать.
— Ты мне понравился с тех пор, как я впервые увидела тебя, Джоэл. Ты мне не веришь? — она берет меня за другую руку и отодвигает свои трусики в сторону, чтобы я мог прикоснуться к ней. Выражение ее лица заставляет меня чувствовать себя… ну, как бог, а не трагичный пациент-сердечник.
Она не будет шокирована моим изуродованным телом: ночью после операции я показал ей линию швов и проводов.
Керри хочет меня, несмотря ни на что.
И я хочу ее.
Я беру ее за руки, чтобы помочь ей подняться с дивана. Она слегка спотыкается.
— Ты уверена, что не пожалеешь об этом?
Она снова целует меня, и я тянусь к ней, чтобы расстегнуть молнию на ее платье, которое на вздохе падает на пол. На ней светло-розовый бюстгальтер с бутоном розы между грудями и трусики в тон. Ее кожа выглядит золотистой в свете дровяной горелки. Я хочу ее сейчас, но стараюсь все замедлить. Снимаю джинсы, расстилаю постель на деревянном полу и притягиваю ее к себе, так что мы стоим на коленях лицом друг к другу — люди так обычно молятся.