И я действительно помню, как вошла и увидела Джоэла, сидящего на столе и уже оказавшегося в центре внимания. Мне пришлось испуганно отвести взгляд, потому как, хотя я была уверена, что никогда не видела его раньше, мне почудилось, будто я его знаю. Я также без каких-либо сомнений сознавала, что мы с ним будем жить в разных мирах.

Я провожу ладонью по его руке, чувствуя силу в его мышцах даже после всего, что произошло.

— Ты все выдумываешь, Джоэл. Ты никогда не собирался заговаривать с этой девчонкой, потому что это повредило бы твоей репутации.

Он корчит гримасу.

— Ну хорошо. Я был трусом. Но это была ошибка.

Я закрываю глаза и позволяю себе представить, что было бы, если бы он слез со стола, подошел ко мне и спросил, как меня зовут. Мы бы стали друзьями, затем первая любовь…

Это так нелепо, что я хихикаю.

— Стоило ожидания, — произносит Джоэл, и когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, я думаю, что он может иметь в виду то же самое.

Любовь — не такая, какой я ее себе представляла. Да, это мощно и сексуально и похоже на наркотик, который заставляет тебя хотеть, чтобы все были так же счастливы, как и ты. Колеса без риска припадка.

Но это одновременно и фарс: я крадусь из дома, точно я в фильме «Так держать» [Франшиза британских комедийных фильмов, выпускавшихся в период с 1958 по 1992 год.], потому что не хочу ранить чувства Тима. Любовь — это огорчение. Я хочу проводить все свое время с Джоэлом, прикасаться к нему, слушать его, но должна готовиться к экзаменам A-Level [Двухлетний курс предуниверситетской подготовки, предусматривающий углубленное изучение трех-четырех дисциплин на выбор.]. Даже заставив себя вернуться домой, я не могу сосредоточиться на своей работе, потому что все время мысленно возвращаюсь к нашей встрече.

И больше всего любовь — это страх.

Потому что рациональная часть меня знает, что это не может продолжаться долго. Даже если мы будем вместе до того момента, пока я не поступлю в медицинскую школу, то, как только я сяду в поезд до Манчестера, какая-нибудь другая девушка тут же набросится на него.

На данный момент животная часть моего мозга отказывается признавать, что однажды Джоэл неизбежно причинит мне боль.

9 мая 2000 года

15. Тим

Я пристально смотрю на нее.

— Как? Как я могу быть одновременно слишком нерешительным и слишком неосторожным?

Экзаменатор по вождению, должно быть, уже на пенсии, у нее скуластое лицо и огромные рыбьи глаза за очками, но неодобрительное выражение ее лица напоминает мне Керри.

— Я не могу подробно останавливаться на причинах, которые я вам привела, мистер Палмер. Все, что я могу предложить — это чтобы вы поработали со своим инструктором над выявленными мной проблемами.

— Но это моя третья попытка!

— Как я уже объясняла…

— Моя мать инвалид, а отец ушел много лет назад. Мне необходимо иметь возможность водить машину.

Ее ладонь лежит на дверной ручке. Через стекло я вижу, как мой инструктор качает головой. Я должен остановиться. Экзаменатор не виновата, что я недостаточно хорош.

Я позволяю ей уйти.

Спустя пару минут мой инструктор стучит в окно.

— Лучше, если ты сейчас пересядешь на пассажирское сиденье, Тим.

Море искрится, когда инструктор плавно, осторожно и уверенно ведет автомобиль вдоль побережья обратно в Брайтон. Я возненавидел эту машину с ее упругой подвеской, розовой обивкой и дополнительным набором элементов управления в ногах пассажирского сидения, таким же постыдным, как стабилизаторы на велосипеде.

— Ты был так близко! — сокрушается инструктор после того, как я рассказываю ему о причинах своей неудачи. — Я был уверен, что на этот раз все получится. Вероятно, у экзаменатора ПМС.

— Можем ли мы обжаловать результат, если это так?

Он бросает на меня насмешливый взгляд.

— Шутка, Тим! Я включу тебя в список снова, как только смогу. У меня были ученики, которые сдавали после шестого, седьмого и даже десятого раза.

— Вероятно, это что-то говорит о качестве обучении? — отвечаю я, и когда он хмуро смотрит на меня, улыбаюсь. — Шутка, Фил.

— В любом случае сейчас самый важный экзамен — A-Level. Ты готов?

— Сегодня у меня уже была первая работа по химии, и я хорошо с ней справился.

Когда после экзамена я вышел из зала, все занимались сводящей с ума ерундой — делали вид, что разбирают все неправильные моменты, хотя на самом деле просто понимали, что потерпели неудачу. Это было смешно: темы оказались именно такими, как и ожидалось. Но даже Керри присоединилась к ним, ее лицо приобрело странный зеленый оттенок.

Массовая истерия — удивительное явление.

Я пытался спросить ее об этом позже, когда мы шли домой, но она стала такой отстраненной с ночи своего дня рождения. Вот только если уж я преодолел смущение от своего неуклюжего поцелуя, то, конечно, сможет и она.

Хотя это был самый-самый, с огромным отрывом, унизительный момент в моей жизни. Все планирование оказалось ошеломляюще неправильным. Тогда я понял: это отчасти потому, что я всегда безоговорочно полагаюсь на Керри. Ведь она помогает мне интерпретировать большинство других вещей, с которыми у меня напряженка: человеческие отношения, нюансы и различия между тем, что люди говорят, и тем, что они имеют в виду.

Так откуда мне было знать, что она не чувствует того же?

Я прошу мистера Льюиса высадить меня за три улицы до моего дома, поскольку если мама увидит, что я не за рулем, она сразу же догадается, что я провалил экзамен, а я хочу мягко ее подготовить. Направляясь к дому, я пытаюсь понять, как бы это провернуть.

Яркий солнечный свет обнажает все, что с нашим бунгало не так. Дорожка усеяна ярко-зелеными комочками мха, которые дождь вымыл из древних желобов, а слой штукатурки испещрен грязными следами. Мама наблюдает за мной через окно, рама которого настолько прогнила, что только краска хоть как-то скрепляет крошащуюся древесину.

— Ну?

Она не встает с дивана, когда я вхожу. Это была плохая неделя, и она экономит энергию, чтобы добираться до туалета самостоятельно; впрочем, ей не всегда это удается. Освежитель воздуха с лимоном скрывает самые неприятные запахи, а вот запах сырости никак не выветривается.

На столе между коробками с таблетками стоит бутылка сидра. Должно быть, мама Керри купила его для моей.

Она поднимает голову, ее глаза полны ожидания.

— Я была уверена, что в третий раз повезет, Тим. Лучше бы тебе нас не подводить снова…

Мне невыносимо говорить ей правду. Жизнь стала легче после реанимации Джоэла, но нельзя игнорировать то, что разочарование может заставить маму снова отвернуться от меня.

Я расплываюсь в самой широкой фальшивой улыбке, на какую только способен.

— Я это сделал! Я ПРОШЕЛ! — лгу я, обнимая ее, чтобы она не видела моего лица.

— В таком случае дай посмотреть, — требует она, когда объятия заканчиваются.

— Что?

— Сертификат о том, что ты прошел, глупышка!

Я моргаю. Однако я не легкомысленный обманщик.

— Извини, у них появилась новая услуга: можно сразу оставить свой бланк в экзаменационном центре, чтобы ускорить получение водительских прав.

Мама в замешательстве. Неужели она видит меня насквозь? Я готовлюсь к ее разочарованию или к чему-то похуже. Но она снова улыбается и тянется за фужером.

— Хорошо, и сколько времени для этого потребуется?

Я трясу головой.

— Может быть, пару недель.

Широким жестом она выдергивает из-под подушки экземпляр Autotrader.

— Я обвела несколько объявлений — идеальных вариантов, чтобы купить первый автомобиль.

Черт!

— Послушай, мам, я не думаю, что мы можем сейчас позволить себе такие расходы, страховку и все остальное. В доме есть более срочные дела, с которыми нужно разобраться в первую очередь.

Это, по крайней мере, не ложь. Но ее лицо искажается от гнева.

— Держу пари, новой дочери твоего отца не придется долго ждать машину, когда она сдаст экзамен!

— Мам, мне все равно. Мне и без этого есть о чем подумать — об экзаменах, например.

— Передай мне телефон, я позвоню ему и скажу, что нам нужно больше денег. Что самое время его первой семье встать на первое место!

Как будто он обратит на это внимание.

— Давай не будем портить праздник.

Я тянусь за бутылкой и двумя маленькими фужерами, которые мама Керри, должно быть, достала из нашего буфета. Это свинцовый хрусталь — вероятно, свадебный подарок.

— Поехали! — я вынимаю пробку из бутылки и позволяю шипящей жидкости налиться в фужер. Мама наблюдает за мной, и я надеюсь, что она не скажет мне в тысячный раз, чтобы я был осторожен с моими нежными руками хирурга.

Они не нежные! Это ее руки кажутся хрупкими, когда она берет бокал: искривленные пальцы тоньше его ножки. Миссис Смит покрасила мамины ногти в темно-розовый цвет, но от этого ее кожа выглядит еще бледнее.

— За моего решительного сына! — провозглашает она. — Который в конце концов добился своего.

— Нет. Это не моя заслуга. То, что я сделал сегодня, случилось благодаря моей несокрушимой матери, которая никогда не сдастся.

Мама засыпает, не допив первый стакан. Я накрываю ее одеялом и оставляю ополаскиватель для рта и радионяню в пределах легкой досягаемости.