Когда я в третий раз приезжаю в Кроншнеп, автоматические ворота закрываются за отъезжающим такси. Миссис Гринуэй открывает дверь. Я вижу ее чемоданы позади нее в их огромном коридоре.
— Привет, милая, — на ее лице симпатия. Это пугает меня: то, что произошло между мной и ее сыном, очевидно, достаточно важно, чтобы она уже знала.
— Пожалуйста, скажите Джоэлу, что я не уйду, пока он не придет поговорить со мной.
Она прищуривается, и я чувствую себя так, словно меня сканируют в аэропорту.
— Подожди здесь, — в конце концов произносит она.
— Не волнуйтесь, я собираюсь…
Дверь мягко закрывается перед моим носом.
Чтобы отвлечься, я рассматриваю дом. Внутри все такое мягкое: дорогие диваны и глубокие ковры. Но снаружи темно-коричневая кирпичная кладка кажется слишком правильной, а окна с двойным остеклением предназначены для того, чтобы избавиться от шума и копоти, которые делают Брайтон таким, какой он есть.
Дверь открывается, и появляется он. Мое сердце наполняется любовью.
Но он не приглашает меня войти, не подходит, чтобы поцеловать меня, и каждая частичка моего тела чувствует этот отказ, мои руки пусты, мои губы сжаты. Он ступает на известняковую крошку, закрывая за собой входную дверь. Я рассматриваю его: небритый подбородок, настороженные глаза, кислый запах алкоголя, хотя еще утро.
— С тобой все в порядке?
Глупый вопрос. Он не утруждает себя ответом.
— Почему ты не хочешь меня видеть?
— Есть предположение?
— Пожалуйста, поговори со мной. Что бы ни случилось, все будет хорошо.
— Ты думаешь, я чертовски глуп…
— Нет, не думаю.
— Думаешь! «Все будет хорошо». Нет, не будет! Футбол — это все, ради чего я жил, теперь его нет, и я мог бы с таким же успехом умереть. А ты и гребаный Тимми должны были оставить меня там, ясно?!
Я вздрагиваю.
— Ты в шоке…
— Вовсе нет. Я совершенно спокоен. Я не хотел тебя видеть, потому что все кончено. Было весело, но это не могло продолжаться долго.
— Джоэл, ты расстроен.
— Я уже говорил тебе, я в порядке, — в его голосе есть жесткость, которую я никогда раньше не слышала, вот только он мне действительно кого-то напоминает.
Своего отца.
— Значит, это все? — я слышу, как слезы застревают у меня в горле, и надеюсь, что он этого не сделает.
Джоэл пожимает плечами.
— Думаю, да. Ты просто не в моем вкусе. Мне было просто жаль тебя. По крайней мере, теперь ты не пойдешь в университет девственницей, верно? Ты спасла мне жизнь, а я сделал это для тебя. Мы квиты.
Он отворачивается прежде, чем я успеваю придумать ответ. На этот раз дверь с грохотом захлопывается, и гравий размывается перед глазами, когда я бегу к воротам, полная решимости не допустить, чтобы он увидел мои слезы.
17 августа 2000 года
18. Керри
ABC.
Я закрываю глаза, но буквы выжжены в моем сознании. Так близко, так далеко. С таким же успехом там могли быть три Fs.
Вокруг себя я слышу восторженные возгласы. До меня доходит: все остальные попали в университет, а я — нет.
— Керри? Что там написано? — рука Тима лежит на моем плече, удерживая меня. Я открываю глаза и пытаюсь читать по его лицу, потому что он тоже только что открыл свои результаты.
ААА.
Вау. Один из нас все-таки станет врачом.
— Черт возьми, Тим, ты сделал это! — я обнимаю его, целую в губы, и он целует меня в ответ.
— Подожди, — он отстраняется. — А что у тебя?
— Не порти момент.
Но он выхватывает у меня листок и тупо смотрит на него. Сколько времени ему потребуется, чтобы переварить это?
Несмотря на то, что какая-то часть меня ожидала неудачи, зафиксированной на бумаге, она шокирует. На первом экзамене — это была химия — я чувствовала, что парю в аудитории над самой собой. Как бы я ни пыталась сосредоточиться на расчете парциального давления, все это казалось неважным. И думала я только о Джоэле Гринуэе и о том, что он тот, кого я ждала всю свою жизнь.
Любовь была виновата в оценке В.
Разбитое сердце было виновато в оценке С. Однако я действительно удивлена, что не получила U.
— Это ошибка! — лицо Тима — воплощение праведного негодования.
— Я сама все испортила, Тим. Результаты на самом деле даже лучше, чем я ожидала.
— Но я думал, что происходящее после экзаменов было спектаклем! И ты просто притворялась, что все прошло плохо, — он пристально смотрит на бумагу, словно может изменить буквы телекинезом.
— Нет. Я действительно облажалась.
Он начинает расхаживать по игровой площадке, как белый медведь, слишком долго запертый в зоопарке.
— Мы подадим апелляцию…
Я молчу, и он продолжает:
— Или… Позвони в университет и узнай, примут ли они тебя с такими оценками. Или пересдай, подай заявку на следующий год…
Я качаю головой.
— Мне нужно было получить ААА, не меньше. И они не будут рассматривать возможность пересдачи, ты же знаешь. Но я в порядке, Тим. Все нормально.
— Нет! Это не нормально! — голос у Тима пронзительный, и я терпеть не могу, когда он так расстраивается. Хотя в моем животе тоже возник крошечный клубок негодования, желающий, чтобы Тим смог успокоить меня.
— Тим, в жизни есть нечто большее, чем быть врачом.
Это заставляет его замолчать.
— Для других людей, Керри. Но не для тебя. У тебя не было причин потерпеть неудачу.
Однако причина есть, просто я никогда не смогу сказать ни ему, ни кому-либо еще.
— Мы не можем позволить этому испортить тебе праздник, Тим. Ну же! Давай доберемся до «Задницы», пока у них не закончилась выпивка.
Мы следуем за группой учеников к набережной.
Тим до сих пор не позвонил своей маме, чтобы сообщить о результатах, хотя она будет на взводе от ожидания ответа. Она хотела, чтобы он стал врачом, даже больше, чем он сам.
Я заставляю его воспользоваться для звонка телефонной будкой на пирсе и, пока жду снаружи, стараюсь не представлять, каким был бы этот день, если бы тогда я прошла мимо. Альтернативная реальность, в которой меня не было в Лаунсе в канун миллениума, и Джоэл умер. И мы никогда не были вместе, и он не разбил мне сердце, а на листе результатов, засунутом в мои джинсы, теперь было бы напечатано: ААА…
Но даже с ABC я все еще могу на что-то рассчитывать. Возможно, не на Манчестер. Не знаю, хочу ли я сейчас приключений. Отчаяние, которое я испытала после того, как Джоэл бросил меня, изменило меня почти на клеточном уровне, и я жажду комфорта знакомых вещей и людей, которым могу доверять.
— Готово, — произносит Тим, выходя из телефонной будки.
— Что она сказала? — интересуюсь я.
— Она была в восторге.
Чего не скажешь о нем.
— В чем дело, Тим? Если речь идет о моих результатах, я очень рассержусь. Ты заслужил свои оценки.
Он мнется.
— Просто… не знаю. На самом деле я не ожидал получить такие результаты. Думал, что буду заниматься биохимией. Мне потребуется время, чтобы привыкнуть.
Тебе и мне — обоим.
— Но в хорошем смысле, верно? — я бросаю на него тот взгляд, который всегда заставляет его говорить мне правду: приподнятые брови, сжатые губы. — Я имею в виду, ты определенно хочешь заниматься медициной, потому что если нет, то ничего страшного. Это не конец света.
Он замолкает на мгновение. Но к нам устремляется чайка, как будто собирается спикировать, и мы оба пригибаемся, чувствуя движение воздуха, когда это огромное существо пролетает всего в нескольких дюймах от наших макушек.
— Я хочу напиться, Керри. Но перед этим я хочу сделать это… — он облизывает губы, и понятно, что он собирается поцеловать меня, и я подаюсь вперед…
Я заставлю себя удержать этот момент в своей голове: поцелуй, солнце, возможности. У меня нет никакого плана относительно того, что делать дальше.
Радостные возгласы и насмешки перекрывают крики чаек, и Тим отскакивает. На другой стороне дороги нас увидели остальные ученики биологического класса. Это первый раз, когда мы целуемся на публике.
— У них появится тема для разговора, — ухмыляется он и, взявшись за руки, мы направляемся к кафе. Мы не были здесь с моего дня рождения, и я крепче прижимаюсь к Тиму, стараясь не вспоминать, что произошло той ночью. Уже после того, как я ушла.
Мы с трудом прорываемся внутрь и добираемся до стойки. Ант за прилавком подает напитки, подбрасывая бутылки в воздух, словно бармен, мотая головой в такт Слиму Шейди. [Альтер эго Эминема.]
— У нас закончилась Estrella! — кричит он через плечо в сторону кухни. — Эй, Джоэл, ты меня слышишь, НАМ НУЖНА ЕЩЕ ESTRELLA!
«Джоэл».
Мне необходимо выбраться отсюда. Я пытаюсь повернуться. Никак. Слишком людно. Я толкаюсь, но стена пьяных учеников не сдвигается с места.
Он входит в дверь с ящиком пива, и ощущение такое, будто Джоэл все это время знал, что я здесь, поскольку глядит он прямо на меня. Несмотря ни на что, я не могу отвести от него глаз.
Из-за тебя я потерпела неудачу. Я спасла тебе жизнь, а ты разрушил мою.
Я была недостаточно хороша.
Он с грохотом бросает ящик к ногам Анта и устремляется обратно на кухню. Можно ли ему носить тяжелые бутылки? Выглядит ли он больным? Почему он не на тренировочной площадке?