Итак, он может допустить, чтобы это разрушило их планы, или может продолжить поездку, временно изгнав жестокую реальность из жизни. И чтобы сделать это, ему нужно полностью смириться с ее прошлым.

Жесткая складка пролегла между бровями.

Но что более важно? То, как она проводила свои ночи прежде, до того как он впервые вошел в ее гостиную, или то, что она сейчас рядом и он может бытье ней?

Ответ не требовал долгого обдумывания.

Роуз поставила чашку на столик рядом с постелью и снова легла, натянув желтое одеяло на плечи. Подброшенные в камин поленья разгорелись, согревая комнату, но все равно ее била дрожь. Даже горячий чай не мог прогнать холод, который, казалось, проникал до костей.

Что бы она сделала, если бы Джеймс не предложил ей эту комнату? Она, конечно, не могла бы остаться в его спальне. Большая кровать, которая еще хранила тепло его тела, была пуста. А Роуз чувствовала себя так, словно ее окунули в грязь.

Ее использовали. Как проститутку, которой она и была.

Отвращение, разочарование, которое он был не в состоянии скрыть… Странно, как ей удалось сдержать слезы.

После его ухода, накинув тонкий шелковый халат, Роуз прошла через коридор в свою комнату и больше не выходила. Ее единственный посетитель? Не Джеймс, миссис Уэбб, она пришла спросить, не нужно ли чего. Пожилая женщина, разумеется, знала, что Роуз провела ночь не в своей спальне. Простое зеленое платье, которое она надевала к ужину, не висело на стуле, а снова обнаружилось в шкафу, чистое и выглаженное. Но на лице экономки не было ни намека на ее осведомленность. Ничего, кроме доброты. Миссис Уэбб семенила по комнате, подкладывая дрова в камин, меняя воду в большом фаянсовом газу, и старалась соблазнить гостью чем-нибудь вкусным.

Сейчас, когда она опять осталась одна, Роуз чувствовала себя нежеланным гостем, который почему-то не торопится уехать. Конечно, если бы Джеймс хотел, чтобы она уехала, то сказал бы ей об этом. Или он ждет, что она проявит такт и уедет сама? Пока она размышляла, как поступить, мысль о том, что она должна оставить его, вызвала новые слезы.

В любом случае никто не отменял заход солнца. Серые сумерки окутали окрестности и, заглядывая в окна, рождали причудливые тени на стенах комнаты. Уже слишком поздно, чтобы вызывать карету. Завтра, если Джеймс снова будет смотреть на нее холодными глазами, она уедет.

Но это означает, что ей придется увидеть его… Она уверена, что не вынесет больше его отвращения. Эта мысль заставила ее вздрогнуть.

Джеймс не был жесток. Нет, он не ударил ее. Он не давал обещаний, которые не выполнил. Он просто указал на очевидный факт. И тем самым напомнил ей о том, что она всегда старалась забыть.

Роуз поправила одеяло. Беспокойство Тимоти, как оказалось, не было беспочвенным. Не беспокойство о ее безопасности рядом с Джеймсом, а беспокойство, касающееся лично ее. Его отвращение не оскорбило бы ее так сильно, если бы она держалась от него на расстоянии. Соблюдая дистанцию. Дистанция и хорошо защищенное сердце. Смотреть на него так, как она смотрела на других мужчин — как на нечто, что скоро закончится и не возобновится снова.

Вместо этого она обманывала себя, думая, что у их отношений есть будущее. Черт, она даже придумала кучу извинений, объясняющих его первоначальную сдержанность, пока сама не поверила в это.

С самого начала Джеймс отличался от всех остальных, так что защита, выстроенная ею в течение предыдущих лет, оказалась полностью бесполезной. Такая же зыбкая, как дуновение ветра.

Можно сколько угодно проклинать себя за глупость, но этим не исправишь ситуацию. Ей ничего не остается, как уехать завтра. Но…

Боль прокралась в грудь, мешая дышать. Роуз крепко зажмурила глаза, борясь изо всех сил. Напряжение забрало последние силы, и прежде чем она поняла это, монотонный звук дождя успокоил расстроенные нервы, и она незаметно погрузилась в сон.

Легкий шепот разбудил ее. Чья-то рука убрала волосы с ее лба. И Роуз догадалась, что это Джеймс. Никто не прикасался к ней так, как он, нежно и легко, скорее прося, чем забирая. Она подождала пару секунд, стараясь насладиться этим прикосновением — сердце ускорило свой бег, моля о большем, — затем неохотно открыла глаза.

В комнате было совсем темно. Только свет от камина освещал силуэт Джеймса, стоявшего рядом с постелью.

— Ты поужинаешь со мной сегодня?

Стоило ему откинуть одеяло, и холодный воздух сразу окутал ее, пробираясь сквозь тонкий шелк халата. Сильные руки обняли ее, без усилий подняли с кровати. Обняв его за шею, она прижалась щекой к его плечу, ища тепла. Джеймс открыл дверь ногой, та протяжно заскрипела, и только тогда Роуз поняла, что происходит.

Она подняла голову.

— Подожди, мне нужно одеться.

— Это необязательно.

Дверь открылась, и она зажмурилась от света в коридоре.

— Никто не садится за стол в халате.

— Успокойся, — пробормотал Джеймс. — Мы не станем спускаться вниз.

И правда, они только пересекли коридор, вошли в его комнату, и дверь захлопнулась за ними.

В центре небольшого круглого стола стоял канделябр с двумя зажженными свечами. Стол был застелен белоснежной скатертью, накрыт на две персоны. Серебряные крышки на блюдах для двух персон, хрустальные бокалы для вина, чашки для чая, сахарница. Шторы были плотно задернуты, сохраняя тепло от камина. Миссис Уэбб, должно быть, убиралась в комнате: на синем покрывале на постели не было ни единой морщинки.

Осторожно поставив Роуз на ноги, Джеймс подвинул одно из кресел, которое заранее перенесли сюда из другой комнаты. Указав на кресло, он кивнул:

— Для тебя, дорогая.

Услышав ласковые слова, она взглянула ему в глаза, ища разгадку. Но выражение его лица было непроницаемым.

Улучив момент, Роуз потуже затянула пояс халата и поправила вырез.

— Спасибо, — сказала она, усаживаясь.

Джеймс поднял крышки. На блюдах лежала свиная вырезка с жареным картофелем. Положив крышки на каминную полку, он взял бутылку вина. Его рука слегка дрожала, ровно настолько, чтобы не расплескать бордо, наполняя бокал Роуз. Проделав то же самое для себя, он поставил бутылку на полку и занял место напротив Роуз.

— Надеюсь, еда тебе понравится, — проговорил Джеймс, засовывая за воротник накрахмаленную салфетку.

Роуз не могла не заметить, как напряжены его плечи и спина, он был совсем не похож на того мужчину, с которым она ужинала вчера.

— Запах потрясающий, я уверена, миссис Уэбб прекрасно готовит.

— Ты ошибаешься, на кухне заправляет мистер Уэбб, а на плечах его жены лежат все остальные обязанности по дому.

Теперь понятно, почему Роуз не видела мистера Уэбба с того момента, как приехала сюда. Это было всего день назад? Невероятно, казалось, прошла целая вечность.

Следуя примеру Джеймса, Роуз принялась за еду. Едва успела проглотить пару кусочков, как он положил на стол нож и вилку и посмотрел на нее таким пронизывающим взглядом, что по спине побежал холодок.

— Я не поговорил с тобой днем, после того как… — Глаза опустились на тарелку, казалось, его грудь разорвется от тяжелого вздоха. Ресницы дрогнули, и его глаза встретились с ее взглядом. — У меня в голове не укладывается, как я мог сказать такое. Я был так жесток, и теперь ты имеешь полное право думать обо мне плохо.

Джеймс извиняется за то, что сказал правду? Чего-чего, но этого она никак не ожидала от него. Но почему? Джеймс самый благородный мужчина, какого ей приходилось встречать.

— Пожалуйста, прости меня, Роуз. Ты примешь мои извинения?

Ее сердце стучало о ребра, почти выпрыгивая из груди; И все, что она смогла, — это молча кивнуть.

— Я… — Густые брови сошлись на переносице. Его голос понизился до мрачного рокота. — Трудно порой смириться, что я у тебя не первый. Но больше я не позволю себе ничего подобного. Даю тебе слово!

Как бы она хотела, чтобы он был ее первым. Первым мужчиной, который прикоснулся к ней, занимался с ней любовью. Первым и единственным.

Никто другой не имел значения. Никто не оставил памяти в ее сердце.

— Ты первый мужчина, которого я хотела… — призналась она.

Жесткая линия его рта смягчилась. Беспокойство ушло из его глаз, их глубина потеплела от чувства, которому она не смела дать название.

— Спасибо, — почти с благоговением прошептал он, как будто она подарила ему редчайшее из сокровищ,

В ответ она робко улыбнулась и, потянувшись через стол, накрыла своей маленькой ручкой его руку. Повернув запястье, он захватил ее пальцы и сжал их. Молчание затянулось, абсолютное и блаженное.

Дрова в камине затрещали, сыпля искрами и разрушая чары.

— Мы успеем поужинать, прежде чем станет холодно? — спросил он.

Роуз кивнула, убирая свою руку. И когда с ужином было покончено, он даже не позволил ей встать, просто подхватил ее на руки и понес в свою постель.

Глава 15

Яркие лучи утреннего солнца проникали в окна столовой. На смену затяжному дождю вновь пришла теплая солнечная погода. И Джеймс решил не отказываться от соблазна. Вчера он провел достаточно часов, склонившись над письменным столом. Нет нужды повторять это снова, особенно когда Роуз рядом. Она наверняка захочет провести этот день с ним.

Джеймс посмотрел на красавицу справа от себя.

Одетая в простое, утреннее платье, волосы забраны в свободный узел на шее, Роуз была хороша как никогда. Положила вилку на стол, подвинула к себе чашку с чаем. Сделав глоток, поймала его взгляд через грань бокала, и ее глаза осветились мягкой радостью.

Вчерашний день с его необъяснимым поведением остался позади. К радости Джеймса, Роуз нашла в своем сердце силы и простила его. И ночью он сделал все, чтобы показать, как благодарен ей за это. Целовал каждый дюйм ее тела, лаская наиболее чувствительные места, заставляя ее краснеть и задыхаться, закрывать в изнеможении глаза, а потом начинал все сначала.

Джеймс совсем не удивился, когда она быстро уснула в его руках и проспала до десяти утра. Надо сказать, он и сейчас не возражал вернуться наверх, чтобы продолжить выражение своей благодарности, но… но скорее хотел провести с ней день на природе.

С мягким звуком Роуз поставила чашку на блюдце.

— Ты когда-нибудь ездила верхом? — поинтересовался он.

Уголки ее губ дрогнули.

— Я так понимаю, что ты имеешь в виду езду верхом на лошади? — Быстрый взгляд на него, на закрытую дверь, ведущую на кухню, и затем она понизила голос до шепота: — Если другое, то ты получил ответ ночью.

— Разумеется, получил, — заверил Джеймс, кивнув головой.

Лежа сверху, Роуз прильнула к нему так, что он мог достать ртом ее роскошные груди, ласкать их пленительные вершинки, тем временем сжимая ее бедра и держа ее так, чтобы его сильные удары проникали в самую глубину. При этом воспоминании его член дрогнул под застежкой брюк. И прежде чем провокационные мысли не реализовались полностью, он постарался отогнать их прочь и вернуться к сути вопроса.

— Но ты поняла правильно, я имел в виду езду на лошади.

— Если так, то я ездила верхом. Не могу сказать, что великолепно держусь в седле, но…

— Нет причин для беспокойства. У меня есть спокойная кобыла, которую я держу для Ребекки на случай ее приезда. Она очень послушная и не доставит тебе никаких хлопот. Если хочешь, мы съездим на пруд. Это, конечно, не Серпентайн, но там плавают такие забавные гуси.

— Ты соблазняешь меня встречей с гусями? — спросила она, приподнимая брови.

— Я хочу, чтобы ты провела этот день со мной… и да, с гусями.

Роуз тихо рассмеялась. Ее мягкий смех растворился в воздухе.

— Такие уловки совсем не обязательны. Если хочешь проехаться со мной по окрестностям, тебе нужно только сказать…

Его радость потускнела. Джеймс думал, что выражался вполне определенно и недвусмысленно, когда просил ее составить ему компанию в Хани-Хаусе. Но в эти два дня его вера поколебалась.

— Но ты можешь отказаться, если не хочешь. Ты понимаешь, Роуз? Ты свободна в своих желаниях.

Джеймсу претила мысль, что она вынуждена подчиняться его воле. И согласилась быть с ним против собственного желания.

Ее очаровательная улыбка промелькнула столь мимолетно, что Джеймс не заметил бы ее, если бы внимательно не смотрел в лицо Роуз.

— Конечно, я понимаю. Джеймс.

Он потянулся, чтобы накрыть ее руку своей ладонью.

— Я не приглашал тебя сюда, чтобы ты слепо подчинялась моим желаниям. Ты в полном праве отказаться, высказать свое мнение, послать меня к черту, если хочешь… — Господи, ей следовало сделать это вчера днем, именно этого требовала ситуация. Джеймс сжал ее руку. — Пожалуйста, будь честна со мной. Я хочу этого больше всего. Не заставляй меня беспокоиться, не заставляй меня думать, что ты соглашаешься только ради меня, а не по собственной воле.

— Но ведь это всего лишь прогулка верхом…

— Роуз, это не то, о чем я прошу, и ты знаешь это. — Его умоляющий взгляд не возымел должного эффекта, очаровательная улыбка ушла окончательно. — Почему ты не хочешь быть откровенной со мной?

Роуз пожала плечами. Нет, она не вытащила руки, но Джеймс знал, что она сделает это, как только он отпустит ее. Его пальцы еще сильнее сжали ее ладонь.

— Единственное объяснение, какое я могу предложить, — я не привыкла к такой свободе.

— Тогда привыкай. Когда ты со мной, ты вольна делать и говорить то, что считаешь нужным.

— Спасибо, — прошептала Роуз, и ее глаза встретились с его глазами.

— Твои благодарности не обязательны.

Намек на улыбку появился на его губах.

— Совсем?

— Да. Совсем. А теперь, — он переплел свои пальцы с ее пальцами, — едем на прогулку. Да или нет?

Роуз взглянула в окно на солнечное утро. И ее лицо осветилось искренней улыбкой.

— С удовольствием.

— Чудесно. Ты закончила завтрак? — Она кивнула, он встал и подал ей руку, помогая подняться. — Это платье прелестно, но, думаю, для верховой езды, стоит переодеться. Согласна?

Джеймс перехватил мистера Уэбба у входа в холл и распорядился приготовить лошадей. Уэбб, сделав вид, что не замечает их соединенные руки, просто кивнул и поспешил исполнить поручение. Роуз также одарила слугу самым приветливым взглядом, означавшим, что она уже освоилась в доме и чувствует себя в нем совершенно спокойно.

Поднявшись наверх, они разошлись по комнатам. У Джеймса переодевание не заняло много времени. Все, что требовалось, бриджи и соответствующие сапоги для верховой езды. Он терпеливо ждал в коридоре. Роуз появилась спустя десять минут, одетая в чудесный голубой костюм для верховой езды. Маленький жакет, украшенный кремовым кружевом, подчеркивал тонкую талию, юбки — приятную полноту бедер. Неудивительно, что на это совершенство ушло столько денег, учитывая, что модистка сделала невозможное. Роуз выглядела восхитительно. Элегантный и сдержанный, этот изысканный туалет не только подходил ей по фигуре, он подходил ей по духу.

Она подала Джеймсу руку, затянутую в лайковую перчатку, и они направились в маленькую конюшню, примыкавшую к дому. Когда они вошли, кобыла стоявшая в загоне, повернула к ним голову, она уже была оседлана, поводья висели по бокам. Рядом Уэбб седлал жеребца Джеймса. Он взял кобылу за поводья и вывел наружу.

— Ее зовут Пэнси [Анютины глазки (англ.).]. Так назвала ее Ребекка, — сказал он, останавливаясь в небольшом дворе.

— Какое милое имя! — воскликнула Роуз, гладя кобылу по теплому носу.

— Это любимый цветок Ребекки. — Он подошел к Роуз. — Я помогу тебе сесть. — Подхватив ее за талию, Джеймс поднял и усадил ее в седло. Роуз расправила юбки, и он подал ей поводья. — Пэнси действительно очень послушная. Стоит натянуть поводья, и она сразу же остановится.

Уэбб подвел жеребца к Джеймсу, и он вскочил в седло. Они выехали за пределы двора. Когда тропинка повернула вправо, продолжали ехать прямо по траве через луг, который спускался к пруду. Искоса поглядывая на Роуз, Джеймс сдерживал жеребца, чтобы не обогнать ее. Как оказалось, он зря беспокоился, она даже ни разу не покачнулась в седле.

Отъехав на приличное расстояние от конюшни, они замедлили движение.

Роуз потрепала Пэнси по шее.

— Она действительно замечательная.

— Ты лучше.

Опустив подбородок, она пробормотала «спасибо». Джеймс ни на что бы не променял свои ночи с ней, но ему пришло в голову, что он никогда не видел ее под лучами утреннего солнца. Видел на улице, но в дождливую погоду или в тени деревьев. И, Господи, как она была хороша сейчас, освещаемая солнцем! На щеках выступил легкий румянец, длинные ресницы обрамляли глаза, блестевшие, как чистейшей воды аквамарины. Золотые лучи солнца придавали шоколадный оттенок прядям волос, которые выбились из пучка на затылке. Джеймс всегда думал, что ее волосы темнее ночи. А сейчас видел, что хотя они и темные, но имеют глубокий шоколадный оттенок.

Отведя глаза от Роуз, он посмотрел на поля: трава стала ярко-зеленой и сочной от недавних дождей. Сегодня слишком прохладно, а в жаркие летние дни он ездил сюда купаться. Вода в пруду, холодная и чистая, прекрасно освежала и давала силы.

Хани-Хаус был его убежищем. Он прятался здесь от Лондона и от всего того, что связано с городом. Когда мог, приезжал хотя бы на несколько дней. Тихая и мирная, драгоценная передышка. Но порой слишком тихая. Не важно, куда он ездил, сюда или в Лондон, он никогда не мог избавиться от чувства одиночества.

Правда… вот сейчас избавился и благодарен Роуз за это. Ее присутствие рядом разрушало чувство одиночества, как ничто другое.

Снова повернувшись к ней, Джеймс хотел спросить, не хочет ли она пройтись пешком, но вопрос так и замер на его губах. Роуз смотрела куда-то далеко-далеко, отрешенным холодным взглядом… Казалось, она не видит ничего больше. Счастливое выражение ушло с ее лица, вместо него появилась хмурая сосредоточенность.

— Что-то не так, дорогая?

— Джеймс, ты женат?

Он сильнее натянул поводья.

— Да.

Роуз кивнула:

— Я так и думала.

В ее тоне не было ни осуждения, ни сожаления, ни капли ревности, только констатация факта.

— Почему?

Джеймс не мог не спросить. Он никогда не упоминал Амелию и не ссылался на нее.

— Тебя окружает аура мужчины, несчастливого в браке…

«Это еще мягко сказано», — с гримасой подумал он.

— Вы живете отдельно?

— Если бы я мог… Может быть, когда Ребекка выйдет замуж, я смогу позволить себе эту роскошь. А сейчас…

Джеймс посмотрел на поля, расстилавшиеся перед ними, и тяжело вздохнул. Нет, у него не было уверенности, что когда-то появится такая возможность.

Хотя все зависит от того, кого Ребекка выберет в мужья. Он не станет злить жену и требовать раздела, зная, что это вызовет гнев Амелии и настроит ее против Ребекки. Но если его сестра выйдет за могущественного лорда, тот сможет защитить ее от козней Амелии. Если нет, то его жена разрушит репутацию его сестры. Немного сплетен здесь, слухи там, и вред будет непоправим. И Ребекка будет изгнана из высшего общества.

— Почему это зависит от замужества Ребекки?

— Потому что Амелия… — он сделал паузу, не в состоянии произнести «моя жена», — дочь виконта. Аристократа. Мой отец очень богат, но единственное, что он не смог купить, — это титул. Он страшно хотел заполучить его для своей семьи. Отчаянно. Будучи мужчиной, я был единственным, кто мог получить его через женитьбу. И я согласился лишь из-за Ребекки. Она мечтала о праве войти в высшее общество, и только это давало ей такое право. Поэтому я женился на Амелии, очень хорошо сознавая, что это не союз по любви, но надеясь, что она сдержит данное слово и не откажет в покровительстве Ребекке, когда придет время ее дебюта в свете.