— Но каким образом рождается живое вещество? — Мелвин сам не заметил, как втянулся в обсуждение затронутой темы. — Я пытался найти ответ на этот вопрос и всякий раз оказывался бессильным воссоздать грань того перехода, который отделяет живую материю от неживой. Вы можете объяснить, что явилось первопричиной, начальным толчком, запустившим на Земле часы биологической эволюции?

— Именно этот вопрос и является главной темой нашей дискуссии. Приверженцы земного жизненного начала, в том числе и профессор Таубе, считают, что образование органических соединений — предшественников протоклетки — могло произойти в результате абиогенных химических реакций. Их доводы сводятся к попытке доказать возможность синтеза углеводородов под действием вулканических эманаций, грозовых разрядов, радиации, а также ряда других процессов. Мы же занимаемся не столько осмыслением механизма предысходных преобразований вещества, сколько поисками наиболее общих форм, в пределах которых такие преобразования возможны. Современная астрофизика обнаружила в межзвездной среде следы простейших углеводородов. Это положение не противоречит и законам логики. Если допустить образование первичных органических соединений на Земле под действием электромагнитных разрядов, фотосинтеза или химических превращений, то почему бы это правило не распространить на космос? По всей видимости, такие же превращения происходят и там, причем в неизмеримо больших масштабах.

— Понятно. Как известно, под эту базу подведена определенная теория.

— Да. И суть ее сводится к тому, что простейшие органические соединения образуются в космосе, начиная со времени вспышек первых сверхновых, и этот процесс продолжается непрерывно. Он так же закономерен, как образование галактик, звезд, как формирование самой Вселенной от моноэлементной протоплазмы к новым, всё более усложняющимся структурам. Зародыши жизни разносятся космическим ветром, распадаются, возникают вновь.

— Это мне тоже понятно. Процесс синтеза углеводородов приводит к повсеместному распространению законсервированных форм протожизни.

— Именно так. Распределение происходит постепенно и равномерно. Древняя мудрость гласит: «Как бы ни была велика гора, всё равно есть песчинки, которые венчают ее вершину». Так и здесь. В отдельных случаях образовавшиеся в космосе углеводороды достигают поверхности планет, где к тому времени создалась благоприятная обстановка. И тогда вступают в силу факторы, на которые делают ставку наши оппоненты. Именно эти факторы в дальнейшем способствуют перестройке занесенных предвестников жизни. Одной из таких планет оказалась Земля. Понятно, миллиарды лет назад она имела иной облик; в атмосфере почти не было кислорода. Тем не менее начало было положено.

Ланке вытянул руку и обвел от края до края взлетное поле.

— Взгляните на этот панцирь, — сказал он. — Может ли тут удержаться что-нибудь живое?.. В то же время мы понимаем, что окружены мириадами спор, семян, бактерий. И каждая клетка, подчиняясь заложенной в ней программе, стремится выжить, сохраниться, а потом создать что-то себе подобное. Сколько же их, носителей законсервированной жизни, пронеслись, гонимые ветром, над укрытой непроницаемым чехлом поверхностью?! Сколько их осталось здесь, погибших под палящим солнцем, проливным дождем, от лютой стужи?! Но вот взгляните сюда!.. — Он сорвал одинокую былинку, выбивавшуюся из незаметной щели между квадратами плит. — Одно из бесчисленных семян по воле случая заполнило пустующую частичку пространства. Но эта кажущаяся на первый взгляд случайность глубоко закономерна. Следуя закону больших чисел, рано или поздно, при любых обстоятельствах, любая незаполненная ячейка, определяющая среду с активными свойствами, найдет свое семя. И не просто найдет, а выберет именно то, которое больше всего подходит к существовавшим в исходный момент условиям… Так и с этой травинкой. Если отвлечься и сравнить это поле с космосом, являющимся генератором и носителем первичных органических соединений, то роль нашей и подобных ей планет будут выполнять всякого рода нарушения сплошности покрытия: щели, каверны, раковины, заполненные частицами грунта. И в зависимости от количества, состава исходного материала где-то поднимется травяной стебель, где-то вырастет цветок или даже деревце. Так, волна за волной, в космосе кочуют независимые друг от друга предвестники жизни, храня свои, только им присущие свойства и качества.

— Простите, доктор. Я, конечно, дилетант в вопросах биологии. Но литературу иногда читаю. Поэтому и не пойму, почему вы, человек, развивающий теорию универсальности жизни, ученый, не отрицающий возможности формирования биоценозов на любой пригодной для этого планете, так упорно отвергаете предположение о посещении Земли другой цивилизацией? Иной на вашем месте, оценив открывшиеся факты, взял бы на вооружение исходную основу и стал бы ее самым тщательным образом развивать.

— В том-то и дело, что иной! — Ланке с шумом втянул воздух и бросил на Мелвина мимолетный взгляд. — А я не могу! Понимаете, не могу! И не потому, что боюсь ответственности или опасаюсь оказаться идиотом в глазах коллег. Дело в том, что я сам не могу поверить в реальность таких контактов.

— Но почему?

— Попробую объяснить и это. Допустим, на какой-то планете зародилась жизнь, будь то на органической или какой другой основе. Ну и что? Кто может дать гарантии, что эта жизнь обретет способность к познанию? Да, существование жизни в космосе на уровне примитивных форм я не отрицаю и даже всячески пропагандирую. Не отрицаю занесение на Землю углеводородов кометами, метеоритами. Но цивилизация… разум… способность к межзвездным перелетам!.. Прежде чем созреть до этого, надо пройти непредсказуемый эволюционный путь, в потемках, на ощупь, методом бесчисленных проб и ошибок. Разве мы вправе утверждать, что появление Разума — закономерный итог развития однажды зародившейся жизни? Процесс совершенствования живых организмов может длиться до бесконечности, так и не достигнув уровня интеллекта. На Земле с момента появления первых биологических структур до современного человека прошло чуть меньше четырех миллиардов лет. Много это или мало? С какой скоростью мы развиваемся — крайне медленно или катастрофически быстро? Допустим, где-то есть планеты, на которых появились высокоразвитые цивилизации. Каким образом обитатели этих планет решают вопросы сверхдальних перелетов? В природе есть предел максимально возможной скорости распространения информационного сигнала. Этот предел — скорость света в вакууме. Ни одно материальное тело не в состоянии перемещаться с большей скоростью. Более того, даже приблизиться к скорости света невозможно, так как в субсветовой области вступают в силу иные взаимоотношения между массой тела и его скоростью. Чем ближе к световому барьеру, тем больше возрастает масса, следовательно, во много крат больше должна возрастать и энергия, необходимая для ее разгона. В итоге образуется круг. На определенном этапе возрастание массы будет опережать затраты энергии на ее разгон, и корабль достигнет предела ускорения. В существование сверхсветовых скоростей я не верю. А теперь представьте следующее. Ближайшая звезда удалена от Земли на расстояние около четырех световых лет. Я не могу представить, как человечество сумеет преодолеть даже такую дистанцию. Но и это еще не всё. Даже если допустить, что в окрестностях ближайших звезд существуют цивилизации, способные к таким перелетам, то мы давно бы об этом знали. Земной эфир уже сейчас до предела насыщен радиоволнами, большая часть которых уходит в космос. Но ответной реакции нет, хотя разрабатывается множество программ, направленных на поиски внеземных цивилизаций. Пространство в доступных обследованию пределах мертво. Вот реальность, с которой надо считаться. Не хочу обольщаться и вводить в заблуждение других. Всё это не более как самообман. Есть граница, отделяющая упорядоченный мир, в котором мы живем, от всякого рода абстрактных моделей, где отсутствуют запреты. Я верю в истину, открытую еще до нас, — всё в этом мире подчинено законам, существующим объективно, вне нашего сознания и желаний. Мы с вами лишь следствие проявления этих законов и, если хотите, представляем собой сочетание определенных комбинаций атомов, связанных воедино молекулярными и химическими связями, а существуем только благодаря происходящим между ними обменным процессам.

— Да, господин Ланке, ваша логика поистине убийственна и с позиций здравого смысла не содержит изъяна. Выходит, контакт исключен?

— Окончательно я скажу об этом завтра, после завершения лабораторных исследований, — уклонился от ответа Ланке, после чего отвернулся, всем видом показывая, что больше не намерен обсуждать эту тему.

У решетчатого ограждения появилась знакомая машина. Мелвин попросил доктора не отставать и поспешил к зданию аэропорта.

Институт Молекулярной Биологии размещался в противоположном конце города. Мелвин высадил доктора у порога лаборатории и по пути в отдел еще раз проследил цепь своих умозаключений. Нет, Ланке прав! Гарсия и только Гарсия во всем виноват. Версия о пришельцах не выдерживает критики. Не надо мудрствовать, копаться там, где ничего нет, и охмурять себя верой в оккультизм.

Впереди открылась широкая магистраль, которая вела к главному корпусу УОБК. Мелвин бегло просмотрел подборку добытых материалов и, перестраиваясь на рабочий лад, стал готовиться к предстоящему докладу.

Часть вторая. Эффект Адамса

1

Прошла неделя. Огромный город гудел как растревоженный улей. Поползли слухи о якобы приближающемся конце света, о таинственных инопланетянах или, хуже того, о массовом нашествии ужасных фантомов — призрачных воинственных химер.

Стефан Циммер был в эти дни нарасхват. Первый же репортаж с места событий принес ему громкую славу. Тираж «Континент Экспресс» вырос вдвое.

Верный данному слову, он всячески избегал лишних разговоров, давал сжатые интервью и высмеивал в своих статьях невежество тех, кто пытался поднять вопрос о фантомах на уровень серьезного обсуждения. Никому, даже Дорис, он не сказал о том, что видел в действительности. По возвращении домой он заставил себя забыть о всех диковинах и в дальнейшем руководствовался только указаниями полковника Рейдера.

«Объект Крейц» изучался всеми доступными способами, но издали. Через несколько дней после взрыва радиация стала спадать, но всё еще оставалась на таком уровне, что о приближении к эпицентру не могло быть и речи. К счастью, фронт заражения распространялся медленно. Горы способствовали локализации очага. Погода также благоприятствовала тому. Дожди в районе кальдеры очищали атмосферу от радиоактивной пыли, уменьшая тем самым опасность ее разноса атмосферными потоками. Постепенно стихли пожары. Но зато вздулись окрестные ручьи и реки. Стали отмечаться случаи повышенной радиоактивности воды. По этой причине в радиусе ста километров от «Объекта» выставили посты дозиметрического контроля. Все сведения поступали в оперативный штаб управления, созданный на базе подразделения майора Тэйлора. После передислокации в безопасное место и замены части контингента положение в войсках стабилизировалось. В немалой мере этому способствовало и то, что к исходу второго дня фантомы появляться перестали. Солдаты вернулись к несению службы. Официально было запротоколировано двадцать восемь случаев встреч с таинственными призраками, но доказательств тому не было. Напряжение и страх еще крепко держали людей в тисках неопределенности.

«Объект» будоражил умы, приковывал внимание. Постоянно клубящиеся над котловиной тучи, непрекращающиеся вспышки молний — всё это только способствовало игре воображения и скорей напоминало скрытую от глаз исполинскую кузницу, где всё время что-то гудело, клокотало или извергалось. Эффект усиливался ночью, когда небо над вершинами беспрерывно озарялось дрожащими сполохами так, будто за ними шла какая-то кипучая и спешная работа. Именно ощущение этого, вроде как осмысленного, но вместе с тем совершенно необъяснимого движения больше всего привлекало и одновременно отпугивало тех, кто мог наблюдать за «Объектом». Дозиметристов, например, никакими силами нельзя было заставить переступить границу зоны заражения, что периодически требовалось для ведения контрольных съемок и пробоотбора. Считалось, что фантомы только и ждут, чтобы люди первыми вторглись в их владения, ищут повода для того, чтобы начать повальное наступление, к которому они будто бы денно и нощно готовятся.

Оказавшись в безвыходном положении, правительство взяло ответственность за взрыв на себя, объяснив его случайным недоразумением, причины которого выясняются. Президент, выступая по телевидению, заявил, что не имеет оснований подозревать кого-то в нарушении мирных соглашений. Объявив возникновение радиоактивного очага делом исключительно внутренним, информацию по «Объекту», а в особенности результаты лабораторных исследований протонита, еще больше засекретили.

Хаусман со своими людьми как сквозь землю провалился.

Мелвину Хесли в эти дни, наверное, доставалось больше всех. С одной стороны, он продолжал вести дело по «Объекту Крейц», с другой же, хорошо зная материалы по делу Гарсии, консультировал следственную группу, которую теперь возглавлял представитель Центра Грэгори Гривс. Созданная ранее Рейдером экспертная комиссия продолжала работать, и Мелвину волей-неволей приходилось играть роль промежуточного звена между наукой и службой безопасности.

Повторные попытки достичь кратера раз за разом заканчивались неудачей. Мешала главным образом непогода. Из-за дождей горы стали неприступными. Дистанционные методы не давали результатов, зато в изобилии ставили все новые вопросы.

Что касается протонита, то он оказался самым удивительным веществом из числа тех, которые когда-либо встречались. Прежде всего выяснилось — протонит испаряется. Как только Блэкфорд взялся за образцы, он сразу почуял неладное. Протонитовые стяжения, до того впрессованные в породу, вдруг стали вываливаться из гнезд. Ему не составило труда выяснить, что это происходит из-за сокращения размеров шаров-протокреций. Когда Блэкфорд рассказал о своем открытии на оперативном совещании у Рейдера, участники экспедиции вспомнили о сферических пустотах в песчанике, несомненно оставленных заполнявшим их ранее протонитом, а доктор Ланке рассказал, что при погрузке образцов одна из протокреций выкатилась из ячейки и чуть не отдавила ему ногу.

Но то, что происходило с протонитом, пожалуй, только условно можно было назвать испарением. На самом деле структура его претерпевала изменения, конечным результатом которых было превращение протовещества в обычный газ — водород. По мнению забывшего про сон Блэкфорда, в этом не было ничего сверхнеожиданного. Именно атом водорода — простейшего из элементов — больше всего подходил для такого рода преобразований. Он тут же выдвинул предположение, что протоны, которые либо входили в состав новообразованного вещества, либо рождались на его поверхности, захватывали свободные электроны из ионизированного радиацией воздуха и таким образом превращались в нейтральный газообразный продукт. Вскоре было установлено, что скорость распада протонита со временем возрастает. За последние сутки потеря массы оказалась почти такой же, что и за все предыдущие, и в общей сумме составила около одного процента.

Сообщение Блэкфорда в какой-то мере проливало свет на некоторые странности «Объекта». Судя по всему, с поверхности кратера истекал вновь образованный водород. Он поджигался молниями и полностью выгорал по всей площади. Сперва синтез водорода шел медленно, потому пожары и не успели распространиться. По мнению Мелвина, впервые по-настоящему загорелось, когда они спускались с водораздела. Танцующие блики и прозрачное марево над протонитовой гладью тогда появлялись лишь эпизодически, что свидетельствовало о постепенном накоплении и последующем возгорании летучего газа. В остальные дни гигантский факел горел почти беспрерывно, иногда выбрасывая столбы пламени на высоту до трехсот метров, чем приводил в изумление работников службы аэрокосмического контроля. По этой же причине ночью над «Объектом» высвечивалось зарево, видимое, несмотря на облачность и туманы, за десятки километров. «Дьявольская кузница» в полном смысле оправдывала свое название. Кроме того, чашеобразный монстр служил идеальным отражателем и выписывал в прозрачных для ненастья спектрах такие вензеля, что у самых искушенных наблюдателей дух захватывало. Чего только стоило пылающее озеро! Ни один из известных науке принципов и близко не мог описать то, что происходило в его смертоносном чреве.

С уменьшением массы исследуемого протонита стала снижаться и его излучающая способность. Значение этого вывода трудно было переоценить. Сообщения от майора Тэйлора тоже обнадеживали. По мнению специалистов-ядерщиков, весь протонит, если сохранятся те же темпы роста распада, испарится через неделю, максимум — полторы. Останется лишь поле наведенной вторичной радиации, а для борьбы с ней человечество уже накопило печальный, но достаточно богатый опыт. Теперь многое, если не всё, зависело от погоды и поведения «Объекта» в будущем.

Много чего нового открылось в эти дни. Плотные облака по-прежнему мешали следить за «Объектом» в оптическом диапазоне, для этих целей были использованы другие частоты, благо что кратер излучал все виды волн.

Еще на рассвете первого дня группой радиофизиков, занимающихся дешифрированием радиолокационных снимков, было обнаружено в стратосфере пятно в виде круглого диска, которое медленно кружило над кальдерой. Это открытие вызвало новую волну растерянности. Опять поползли слухи о летающих тарелках с инопланетянами, которые сотворили протонитовое озеро. К счастью, о Гарсии еще не знали…

За пятном внимательно следили, прощупывали локаторами и даже пытались к нему приблизиться. Но диск был словно заговоренный. Он будто предугадывал появление нашпигованных измерительной техникой «москитов» и всякий раз уходил от сближения. Это было совсем непонятно. Сперва грешили на пилотов, потом на службу наведения. Операторам удалось лишь выяснить, что тень окружена силовым полем, которое при полной прозрачности избирательно отражало некоторые виды волн. Почему и как это происходило, никто не знал.

На закате того же дня диск покинул «Объект», после чего в течение двух суток появлялся в разных частях Континента, подолгу зависал над крупными городами и немедленно исчезал при первых же попытках более тесного контакта с ним. Ужасающие помехи заполняли эфир в радиусе десятков километров от загадочного НЛО, что, в свою очередь, блокировало связь в зоне его нахождения.

Военные не на шутку забеспокоились и стали по-настоящему охотиться за странным нарушителем. Сверху был отдан приказ уничтожить его ракетами. Но тарелка-невидимка, будто догадавшись о замыслах землян, стала появляться всё реже, а потом и вовсе исчезла.

Но самым удивительным все-таки оставался протонит. Как вскоре выяснилось, он не поддавался обработке. По твердости это необычное вещество во много крат превосходило все известные на Земле материалы. Попытки раздробить его или изменить форму протокреций заканчивались неудачей. Шары пытались пилить, резать, плавить, травить адскими смесями кислот и самых разрушительных соединений — всё понапрасну. На зеркальной, идеально отполированной поверхности не оставалось ни малейших следов воздействия.