— Вы молодчина, Джесси! — торжественно провозгласил Блэкфорд. — Какой же я осел! Конечно, коноскопия! И только она! Самому мне, правда, не приходилось видеть такие фигуры, но я слышал, что этот метод широко применяется для диагностики кристаллов под микроскопом.

— Постойте! — засомневался Ланке. — Но ведь коноскопические кресты не возникают сами по себе. Для того чтобы их наблюдать, нужны особые линзы, преобразователи света, да мало ли что еще…

— Вы совершенно правы. И всё же я целиком поддерживаю Джесси. Вспомните сцену испытания синтезатора у Адамса. Там не было никакой дополнительной аппаратуры, но тем не менее оба экспериментатора ясно видели собственные кости. К тому же Адамс, как, впрочем, и остальные свидетели, описывал какое-то специфическое свечение вокруг экспериментальной установки. Думается, и это возникло неспроста. Скорее всего, излучение от нее действовало каким-то образом на свет и на глаза наблюдателей одновременно, вызвав тем самым устрашающие зрительные образы.

— Но во время испытания камеры гразер не был включен. А крест был. Выходит, причина не в гразере?

— Этого мы как раз и не знаем. Гразер мог отреагировать на случайный импульс… А может, причина не в нем. Что нам известно о том же синтезаторе?! Ничего. Однако теперь мы можем утверждать, что явление, которое наблюдали очевидцы, имеет физическую природу и не относится к разряду мистификаций.

— Сдаюсь! — сказал Ланке. — Теперь и мне многое становится ясным. Набор вызванных Адамсом эффектов, включая и последовавший в конечном итоге взрыв, никак не мог быть заранее предусмотрен, так как он сам не ведал, что творил…

— Кажется, подъезжаем, — известил Мелвин и направил машину в узкий проход между нагромождениями грязно-серых ноздреватых кварцитов.

Снова двинулись и нависли над головами скалы. У подножия извилистого обрыва остановились. Кругом по-прежнему не было ни души. Один лишь хаос голого, бесприютного камня, когда-то перемешанного с особой тщательностью и старанием.

На поиски пещеры ушло около часа. И если бы не ориентиры, указанные спелеологами, ее вообще бы не удалось найти. На этот раз повезло Стефану. Он первым наткнулся на замаскированный лаз. У входа не было заметно никаких следов пребывания людей. И только в отдалении, на крохотной площадке, Мелвин обнаружил потеки машинного масла.

Как странно. Еще недавно здесь жил и работал Адамс. Он выходил из-под земли встречать солнце и, наверное, также смотрел на величавые, как сама вечность, горы. Казалось, его дух до сих пор охраняет подступы к месту своего последнего пристанища, следит за всем и всеми из глубины иссиня-черных провалов…

Мелвин вспомнил про радио и попробовал еще раз настроиться на какую-нибудь станцию. Но всё было напрасно. Эфир продолжал безумствовать. Многоречивая мешанина голосов крошила остатки хрупкой тишины, вскипала в каменных крутях, выплескиваясь оттуда искаженными до неузнаваемости отзвуками.

То ли от этого, то ли от чего другого, но ему вдруг стало страшно. Не в силах побороть в себе ощущение стороннего присутствия, он приказал как можно тщательней обыскать местность, а сам, забравшись на облитый накипным лишайником уступ, долго высматривал в развалах взлохмаченного плитняка хоть какие-то признаки движения или следы выставленной засады.

Нет, всё спокойно. Ни одна тень не шевельнулась среди отвесных круч, восставших когда-то на пути своенравного потока из лавы, шлака и пепла. И все-таки неуверенность просочилась в кровь. Она, как и прежде, мешала сосредоточиться, а главное, вынуждала усомниться в целесообразности собственных действий. Но откуда всё это? Что лишает веры?.. Или кто?.. Гарсия?.. В это трудно поверить. А вдруг и впрямь в пещере кто-то есть? Нет! Гарсия не настолько глуп, чтобы сидеть тут в бездействии. Какой в этом смысл? Хотя… Он ведь не знает о дневнике, а значит, не догадывается, что база рассекречена.

«Ладно, хватит валять дурака! Пора двигаться дальше», — оборвал себя Мелвин и заспешил к собравшимся внизу экспертам.

— Ничего, — покачал головой Блэкфорд, как только он подошел. — Мы осмотрели всё, заглянули в каждую щель, ощупали каждый выступ.

— Просто поразительно! — добавил Ланке. — Никогда бы не подумал, что здесь располагался целый лагерь. Действовали с величайшей осторожностью. Будто и не люди вовсе, а духи какие-то… фантомы…

Мелвин ничего не сказал, а лишь мысленно выругал его за неуместное сравнение.

— Что будем делать? — спросила Джесси, с тревогой оглядываясь по сторонам.

— Я, Стефан и доктор Ланке займемся пещерой, — поколебавшись, ответил Мелвин и далее, предвидя вспышку недовольства, тактично добавил: — Вам с профессором лучше остаться наверху.

Блэкфорд решительно запротестовал.

— Как же так! — замахал он руками. — Стоило ли забираться в такую даль, висеть над краем пропасти, ежесекундно рискуя свалиться туда, и всё лишь для того, чтобы в решающий момент оказаться не у дел?! Нет, вы как хотите, а я не останусь! Я должен быть там! — Он смахнул со лба прядь растрепанных волос и ткнул пальцем в распахнутый зев подземелья. — Я должен сам во всем разобраться, понять задумки этого, в высшей мере непостижимого Адамса, удостовериться собственными глазами, что он на самом деле был… существовал.

Мелвин понял — спорить бесполезно. Судя по выражению лиц Стефана и Ланке, их тоже не устраивало такое решение, а на Джесси он и вовсе взглянуть не посмел, зная, что ничего кроме упрека от нее не последует.

В нарушение всех правил, от наружного наблюдения пришлось отказаться. Машину оставили на вертолетной площадке. Приготовили фонари, страховочные веревки и, построившись гуськом, вступили в устоявшееся тысячевековое безмолвие…

3

Вначале продвигались в узком тоннеле с большим трудом. Изъеденные кавернами стены то разбегались, то выпирали навстречу, заслоняя ускользающее в глубь горы чрево подземного резервуара. Дальше камни стали отступать, приподнялась кровля, а под ногами, взамен осклизлых, навороченных как попало глыб пролегла ровная присыпанная известковой крошкой поверхность.

Переход не занял много времени. Минут через десять добрались до грота. Красота Плутонова царства была неописуемой.

Как и следовало ожидать, пещера служила убежищем для большой группы людей. Сохранившийся порядок свидетельствовал о дисциплине среди поселенцев. Пустые консервные банки и мусор складывались на дно неглубокого сухого колодца; посуда и прочая кухонная утварь были чисто выскоблены и уложены в оборудованные ниши недалеко от воды. В центре грота на возвышении, под брезентовым пологом, угадывались ряды массивных угловатых предметов. Приблизившись к ним, Мелвин сдернул брезент, и глазам экспертов открылись штабеля разнокалиберных ящиков, судя по всему с продуктами. Между ними в оплетке проводом лежали части каких-то аппаратов, пластины с микросхемами, всевозможные измерительные приборы, неизвестно как попавший сюда огромный резиновый мяч, устройство наподобие циркового перш-балансира с какой-то спиралеподобной конструкцией в фокусе, уплощенное, похожее на тракторную гусеницу, но перекрученное, как лента Мёбиуса, изделие из темно-серого металлоподобного материала с многочисленными щелями и шиповидными выступами, стопка книг с истрепанными закладками, измятая одежда и еще много такого, что сразу и не поймешь, для чего это нужно.

Покопавшись в куче странного хлама, Ланке присвистнул:

— Ну и дела! Полнейший нонсенс! Недостает лишь пояснительной записки на тарабарском языке.

— Опять вы со своими шутками, — недовольно сказал Мелвин.

— Какие там шутки! Вот, пожалуйста. — С этими словами Ланке вручил ему затейливо изогнутый сетчатый обруч.

Мелвин осторожно принял хрупкую конструкцию, повертел ее и, не придумав ничего лучшего, передал Блэкфорду.

— Просто уму непостижимо, — пробормотал профессор, едва взглянув на необычное решето, после чего поспешил присоединиться к доктору.

Мелвин решил не мешать экспертам и на пару со Стефаном стал осматривать пещеру.

Грот заканчивался тупиком. В одном из боковых ответвлений они обнаружили свернутые одеяла и матрасы. Здесь тоже царила чистота.

Мелвин начал перебирать вещи, но тут почуял неладное. Вокруг что-то неуловимо изменилось. Он напрягся. Только сейчас по-настоящему дошло: это состояние действительно отражало реально существующую опасность. В мозг неведомо каким путем проникла сторонняя сила. Она отвлекала, размывала границы между возможным и неосуществимым. Стало жарко. Учащенно забилось сердце. В голове закружились обрывки знакомых — а может, незнакомых — событий ли… сопоставлений… Из своей жизни?.. Из чужой?.. Из прошлого ли?.. Будущего?.. Они теснились, наседали, путались в наплывах полузабытых снов, похожих на действительность… ставших почему-то действительностью…

То же случилось и с остальными. Это было настолько неожиданно, что застигнутые врасплох люди остановились кто где был и стали недоуменно озираться, пытаясь уловить в сомкнувшейся, осязаемо вязкой тишине признаки наметившихся перемен. Лучи фонарей запрыгали, заметались по высокому, замазанному тенями своду, выхватывая то тут, то там гроздья отливающих полупрозрачной белизной натеков.

Пылающим лицом Мелвин уловил колыхание подопревшего воздуха. Он поднял глаза и увидел, как в дрожащем облаке пыли сорвалась к выходу потревоженная стая летучих мышей. Уши заложило. Во рту появился сладковатый вяжущий привкус.

Но то, что случилось дальше, и вовсе не поддавалось описанию. Сперва где-то в глубине каменного мешка зародился тихий мелодичный свист. Да-да, тот самый, который он теперь узнал бы и выделил среди всех остальных звуков. По телу знакомо пробежала волна озноба. Сколько раз после той злополучной ночи в Гартенберге просыпался он, словно как от этого, неведомо для чего предназначенного сигнала. Лежал и не мог заснуть, терзаясь от непостижимости того, что тогда произошло. И вот опять… Как предвестие новых испытаний…

Свист усиливался, и уже нельзя было разобрать, откуда он исходит. Звучало всё, сверху донизу. Басовитым органом отзывались налитые колонны сталактитов. Тонкими переливами вторили гирлянды сросшихся, будто замороженных кристаллов.

Потом всё стихло. В воздухе замельтешили крошечные, возникающие из ничего искорки-сполохи. Дышать стало легче, хотя невидимые течения всё больше наэлектризовывали атмосферу.

Но что это?.. Громкое эхо сорвалось с высоты и всей тяжестью обрушилось Мелвину на плечи. В висках неистово застучало: «Засада!.. Теперь всё, конец!» Он вытер лоб и заметил, что кожа на лице утратила чувствительность, словно это и не кожа вовсе, а кусок отслоившейся штукатурки. «Спокойно! — одернул он себя. — Чему быть, того не миновать. Главное — держаться вместе…»

Но команды к сбору не потребовалось. Все и так сбились на пятачке в центре грота. Оружие в таких случаях бесполезно — он это знал, и любая попытка извлечь пистолет могла только ускорить развязку. Сжав кулаки, Мелвин подался вперед и — будь что будет! — решил достойно встретить неизбежное…

Но зачем они включили радио? Да еще так громко!.. К чему это вступление с ужасающим завыванием искаженных до неузнаваемости голосов? Да и голоса ли это?.. Похоже, всё те же осатаневшие помехи. Или все-таки голоса?.. Кое-какие звуки действительно напоминают слова. И даже не слова, а скорее бессвязную мешанину из множества произносимых одновременно слов…

Снова наступила тишина. Пропали скачущие блики, но вместе с тем заметно посветлело. И тут без всяких видимых причин голова у Мелвина стала необыкновенно легкой, ясной, как и всего-то было несколько раз в жизни. Но откуда это чувство и почему появилась уверенность, что вот-вот раздвинутся пределы достижимого?..

— Чиула-ули-и-и… — пропел под потолком странный высокий Голос. — Чиула-ули-и-и… — и резко снизился, словно кто-то там, наверху, покрутил ручку настройки. Потом еще и еще, на разные тона, без перерыва, сплошной чередой…

И тут его как ударило. В мозгу что-то сдвинулось, отслоилось. Из глубины сознания разом подключились дотоле незадействованные центры, и он стал сперва с величайшим трудом, но затем всё отчетливей понимать смысл произносимых фраз…

Голос взывал буднично, без интонаций и, вне всяких сомнений, был обращен к нему. Но откуда он вещает? Нельзя было понять, действительно ли звук наполняет пещеру или же Голос биоимпульсами проникает в мозг.

Мелвин нашел в себе силы отвлечься и с чувством нарастающего беспокойства перевел взгляд на экспертов. Те стояли как зачарованные.

Голос уже не гремел, а звучал ровно, пробуждая первородный, веками дремавший в сознании предков инстинкт с готовностью откликнуться на этот зов.

«Но это невозможно!» — взбунтовалось, закричало каждой клеточкой его раздираемое противоречиями существо.

— Возможно… возможно… возможно!.. — докатилось из глубины подземелья, и нельзя было понять: то ли это эхо, то ли ответ на невольно сорвавшийся возглас.

— Боже, что это? — скорее почувствовал он, чем услышал испуганный шепот Джесси. — Неужели снова… — Она замерла, потому как сверху вновь обрушился каскад режущих звуков.

— Не бойтесь, вам ничего не угрожает. Будьте благоразумны и доверьтесь предопределению…

— Что за чертовщина? — очумело завертел головой Ланке. — Нас что, разыгрывают? Или опять напускают химер?.. — В нем внезапно проснулась агрессивность. — Ну, я им покажу!.. — С этими словами он схватил увесистый булыжник и стал примеряться, куда бы им поудачней запустить.

— Вам ничего не угрожает… — продолжал взывать Голос. — Ваша жизнь в безопасности…

Мелвин понял — если не попытаться что-то изменить, повторение будет длиться до бесконечности. Поэтому он первым включился в игру, которой и названия-то не подберешь. Впрочем, об этом он подумал позже, а тогда скорее подчинился внутреннему позыву, мало во что веря, но и не желая протестовать.

— Что означают эти заверения и кто вы, чтобы отвечать за нашу безопасность? — спросил он.

— Перед нами общая задача, — бесстрастно ответил Голос. — Поэтому вам предоставлена возможность вступить в релятивно-адекватный [Релятивно-адекватный — относительно равноценный.] контакт.

— Контакт?.. — прошептал онемевшими губами Блэкфорд и затем, как бы заново постигая смысл произнесенных слов, переспросил: — Вы сказали — контакт?

— Именно так. — В Голосе изменилось тембровое звучание, и он окончательно обрел свойственную человеческой речи окраску. — Его цель — выяснить причины самозародившегося гиперпространственного резонанса.

— Но кто вы, откуда и как оказались здесь? — Блэкфорд был в шоке, хотя и старался держаться.

— Об этом будет сказано тоже. Объяснено будет всё, что поддается объяснению…

Голос говорил неторопливо, без акцента, с полным соблюдением требований лингвистики и правил пунктуации. Не было только интонаций и разделительных пауз между предложениями. Правда, отдельные слова и даже целые группы слов произносились как-то по-особому, выделялись из общего потока слов.

— Представления о строении оформившегося к моменту осмысления микро-мегастениума, основанные на эмпирическом опыте поколений, являются частью наследственного кода. Они незыблемы и неистребимы, поскольку существуют на уровне подсознания независимо от воли и желания индивидуума и в подавляющем числе случаев играют тормозящую роль в формировании абстрактной стороны интеллекта. Вместе с тем знания, приобретенные вами в результате соприкосновения с проблемой, получившей название «Объект Крейц», дают нам возможность открыться в надежде на то, что именно вы, как наиболее подготовленные случаем представители этой цивилизации, сумеете понять значимость происходящего… Мы проявились в этой части пространственного спектра с конкретной целью — выяснить причину всплеска гравитационного излучения, что, в свою очередь, вызвало распространение волны, возникшей вследствие взаимодействия больших масс материи…

— Так вы действительно оттуда… из космоса?.. — слабо выдохнула Джесси.

— Да. Но из космоса другого, отличного от ваших представлений о соотношениях основополагающих начал.

— И что из этого? — пытаясь подстроиться под тот же тон, спросил Блэкфорд, но не выдержал роли и саркастически усмехнулся.

— Инструктив Ассоциации запрещает без необходимости вступать в переговоры с инфант-цивилизациями. Поэтому данная акция совершается исключительно из требований разумного.

— И чем вы можете подтвердить свои слова? — вновь заговорил Блэкфорд. — Чем вы докажете, что здесь не разыгрывается очередной фарс, цель которого — отвлечь внимание комиссии от «Объекта Крейц»? Так вот, знайте! Нас не удастся спровоцировать…

Внешне профессор держался молодцом, и только Мелвин по вцепившейся в его локоть руке мог судить, в каком тот находится состоянии.

— Вопрос закономерный. Но не следует спешить. За время пребывания здесь мы изучили механизм терранаследственности, выяснили принцип функциональной деятельности человека как вида, установили уровень его развития, уяснили методы информационного обмена и многое другое из того, что определило программу ставшего возможным диалога.

— Значит, то, что сейчас происходит и больше смахивает на неудачную мистификацию, следует понимать как прелюдию?! — рискнул предположить Стефан.

— Да. Надо было как-то элиминировать [Элиминировать — исключить, устранить.] влияние фактора неожиданности или, по возможности, ослабить его, — пояснил Голос. — Опыт подобных контактов свидетельствует о полной непредсказуемости реакции привлекаемой к переговорам стороны, включая потерю взаимопонимания на почве недоверия или создание в этой связи фетишизированных, несуществующих образов, что в итоге приводит к усилению действия закона Петлевой Регрессии…