Теперь еще одна сторона. Объективная. Время… Хм… судя по опросам — начиная с пяти часов утра и до… примерно до полудня. А в некоторых случаях и до вечера. Но все за один день — за вчерашний. Так… Место? Не одно место — три. Три компании было. Одна — в лесу, точней, на опушке — по ягоды, за смородиной, за земляникой. Вторая — за рыбой да купаться. На лесное озерко — там вода теплее и рыбалка. Хотя в такой-то зной могли бы и на реку, правда вот насчет клева — бог весть… Да и озерко недалеко… Ага, третья группа пропавших — и частью убитых — лозины на корзинки резали. Эти — на лугу, там вербы полно. Там их пастушки могли видеть. Так пастушков и убили. И собак. А стадо не увели! Хм… значит, не за стадом явились.

Все три места происшествия выявили и тщательно осмотрели, прочесали окрестности… Ничего не нашли. Ни конского навоза, ни следов… Хотя нет, следы-то все же имелись — там трава примята, тут сучки сломаны… Но кто там шлялся, чьи следы — а пес его… Установить некому, экспертов-криминалистов нет!

Не за стадом явились. За девушками? Похоже, что так. Вот вам — субъективная сторона, четвертая. Отношение и форма вины — прямой умысел. На убийство? На кражу? Скорей, на кражу. Красивая молодая рабыня немалых денег стоит. Зачем тогда убивать? Ладно, парней убили — свидетелей, но ведь и некоторых дев тоже. Почему? Что, такие эти девы страшные, что и не продать? Хм… Вряд ли. Тогда почему? Пока вопросов больше, чем ответов. Еще с учителями — «наставниками» — посоветоваться обязательно. С Прокопом, Филимоном, Макаром… с Ариной-боярышней…

Пока Миша думал, явились посланные стражники. Не все, но большая часть.

— Господин сотник, разрешите доложить…

Эх, орлы! Заслушаешься-залюбуешься. А сколько для того с ними повозиться пришлось? То-то.

— На бересте все записали?

— Так точно!

— Молодцы, быстро управились. Грамотцы давайте сюда… Свободны пока. Чего не разберу — вызову.

Итак…

«Потеряшки».

Рассортируем по месту происшествия. По месту пропажи то есть. Начнем с ягодниц. Между прочим, родичи старосты Аристарха! Тут, в Ратном, в принципе, все друг другу родичи, но эти — к Аристарху ближе.

Первое место — лесная опушка. Девчонки по ягоды пошли, за смородиной, за земляникой. Восемь всего. Две убиты. Шесть — пропали. Имеются следы волочения в сторону ручья с каменистым руслом. Чуть выше — следы копыт…

Ясно… Что ни черта не ясно! По ручью могли к реке… а могли — и на лошадях… Ищи теперь, свищи! Хотя… Там посты, сторожа. Чуть в стороне, правда. Верстах в четырех. И в лесу, и у реки… Неужели никого не заметили? Ничего такого, подозрительного? Еще раз опросить дозорных! Вызвать.

— Илья-а!..

Так, сэр Майкл? Что у нас со словесными портретами? Пропали… Лада (в крещении — Анна), Рада (Агриппа), Звенислава (Елена), Любица (Варвара), Пламена (Клавдия) и Радогоста (Евдокия). Лада — роста высокого, худощавая, лицо овальное, слегка вытянутое, губы тонкие, нос прямой, волосы цвета ржи… Ох ты ж — «цвета ржи»!.. Глаза светло-голубые. Особые приметы — на левой щеке родинка… Это кто же записал-то? Молодец какой! Узнать у десятника… узнать — толковый малый.

Рада… роста среднего, худощавая… серые глаза… волосы… опять «цвета ржи»! Особые приметы — шепелявит…

Звенислава-Елена… глаза светлые… волос «цвета ржи»!..

Такого же типа и остальные!

И в других местах — то же самое! Высокие — или среднего роста — худощавые, блондинки с синими или серо-голубыми глазами. Правда, сказано просто — «волосы светлые», а не «цвета ржи»… Уточнить!

— Илья! Зови десятников.

— Так, парни… — глянув на дружину, Михайла в который раз испытал чувство глубокого удовлетворения. Вон, стоят — молодец к молодцу! Красавцы, орлы. Воины! Архип, Алексей, Глузд — сын поварихи, тетушки Плавы, года два назад — та еще оторва, нынче же — сама серьезность. Эх, парни! Умны, к дисциплине привычны, многим оружьем владеют… И это все благодаря ему, сотнику Михаилу Лисовину! Ну, как тут не возгордиться, а?

— По волосам уточним… Что значит — светлые и «цвета ржи»? Это разная масть или одинаковая?

— Так у них у всех — как солнце!

Как солнце… То есть блондинки, не светло-русые, не палевые, не шатенки… и уж не брюнетки — точно!

— А что, темненьких средь них нету?

— Нету, господин сотник, — за всех ответил старший, Демьян. — А вот, среди убитых есть.

— Так-та-ак, — Миша приподнялся в кресле. — А какие еще среди убитых имеются? Светленькие есть?

Словесных портретов убитых не составляли. Логично — зачем? Чего их искать-то? Однако же, кто как выглядел, припомнили быстро — Ратное, чай, не Нью-Йорк, народу не так уж и много, все друг друга знают.

Не нашлось среди убитых блондинок! Ни одной. Красивые брюнетки, да, были, еще имелась шатенка и рыжая. А вот чтоб «цвета ржи»…

Ясно всё! По «масти» дев брали. Именно дев. Кто не подходил — ликвидировали без всякой жалости. Мальчиков, брюнеток, рыжих…

— Что же они, просто налетели и…

— Может, и так, — повел плечом сотник. — А может, дело хуже. Кто-то навел!

— Выходит, предатель?

— Я же сказал — может. Думать надо. Искать.

Десятники вышли, и Михайла вновь вытянул ноги. Задумался… да что тут думать-то? Ясно все стало — не просто на продажу дев брали, а скорее — под заказ! В дверь постучали…

Вошел юный ратник Ермил. Тот самый, что придумал про «цвета ржи». Приметливый, умный…

— Еще одну деву забыли, господин сотник!

— Как еще одну?

— Сама по себе она была. Без компании. Горька, Горислава, Горе луковое. Бабки Брячилавы приживалка — оторви да брось!

— А-а-а! — тут вспомнил и Михаил. — Та, что всегда со всеми лаялась да дралась? Красивая такая… и волосы — «цвета ржи»… А где пропала?

— Из Василькова по пути… Но, господин сотник… — Ермил замялся, покусал губу. — Горька такая, что и сама сбежать могла запросто. Было бы к кому.

— Вот именно — было бы. И все равно место пропажи установить надо. Может, там что найдем?

Косогор. Пахнувший медвяным разноцветьем луг с травою по пояс. Узенькая тропинка к реке, к омут-ку, к плесу. Краснотал, ива…

— Укромное местечко… — Сотник привязал коня.

Сопровождающие его отроки младшей стражи тоже спешились и следом за своим командиром спустились к реке, осматривая по пути каждую травинку. Обо всем подозрительном докладывали немедленно.

— Тут вот трава примята — видать, шли.

— Да не просто шли — волокли что-то.

— Что-то? Скорей, кого-то…

— Господин сотник! — один из парней выкрикнул громче других, подняв над головою… недоплетенный до конца венок, уже чуть подзавявший.

— Ну-у… — тщательно осмотрев венок, даже понюхав, Михайла задумчиво прищурился. — Точно какая-то дева…

— Так Горька же! А вон, вон еще — кольцо височное! Эвон, в траве блестит… Вот! Точно Горька!

Ермил протянул кольцо — три круглые узорчатые бусинки из серебра, сплетенные в одно целое. Изящно! Кузнечика работа… Наставника Тимофея… Дмитрия…

— Может, и она… Молодец, Ермил — глазастый! Ну, что встали? Дальше пошли.

За несколько лет, проведенных в образе средневекового подростка, Ратников и сам сроднился с этой эпохой, восприняв все привычки живших тогда людей. А в те времена все отличались приметливостью, все вокруг себя подмечали, не упускали ни одну мелочь — ведь от этого частенько зависела жизнь!

Вот и сейчас сотник сразу заметил и примятую на косогоре травку, и остатки следов на песке. Наклонился в траве… нашел какую-то нитку!

— Здесь она раздевалась… тут — в воду зашла. Купалась дева!

— А отсюда за ней подглядывали! — снова выделился Ермил. Унот. Впрочем, нет — уже младший урядник.

Едва год он в страже, а вот поди ж ты — себя уже проявляет! Тринадцать лет, жилистый, тощий. Смугловат. Узкое лицо, обрамленное длинными темными волосами, делало паренька похожим на список с какой-нибудь ромейской иконы. Держит себя спокойно, перед начальством не заискивает, вообще, похоже, себе цену знает, не суетится почти никогда. Серые глаза смотрят по-взрослому, цепко. Из Нинеиных… из Нинеиной веси — Велесовы люди… Мало кто после недавней лихоманки выжил — этот вот… да еще — раз два и обчелся. С такими ухо надо держать востро. Либо — на свою сторону, либо… Да! Хорошо бы и волхвиц да провидиц к расследованию привлечь. Ту же Нинею Всеславовну, Юльку… Хуже не будет.

— Ну, с чего ты взял, что подглядывали? Почему ты именно к этим кустам пошел, а не вон к тем?

Как хорошего командира, ход мыслей подчиненных сотника интересовал всегда. Вот и сейчас Миша спросил, не постеснялся, не побоялся авторитет свой под удар подставить. Так ведь правда и есть — чего стесняться-то? Недаром сказано — «спросить — не украсть».

— Небось, раньше тоже за девками подглядывал! Когда купались! — со смехом выкрикнул белоголовый Глузд. Уж он-то — подглядывал, не ходи к бабке!

— А хоть и так, — Ермил не повел и бровью. — Вы, можно подумать, не подглядывали!

Ай, молодец — уел! Михайло поспешно спрятал усмешку — положительно, этот парень мог заставить себя уважать.

— Вот, господин сотник… Вот эти кусты — чернотал да смородина, и вон те — барбарис…

— А там еще смородина!