Мактангол топором помечал тропу — каждые двадцать-тридцать шагов делал зарубки, поочерёдно выбирая дерево то слева, то справа. Ещё недавно обычный администратор круглосуточного 7-Eleven, он уподобился первопроходцам времён конкисты, даром что был филиппинцем, точнее индиос. Так местные испанцы нарекли аборигенов, а уж филиппинцами называли исключительно самих себя. Аборигены в свою очередь предпочитали называться каюмангами, то есть «коричневыми». Дима рассказал об этом Клэр и добавил, что испанцам на Филиппинах в колониальные времена было запрещено заниматься физическим трудом.

— Почему? — удивилась Клэр.

— Чтобы не подрывать престиж Испании. В худшем случае они устраивались сборщиками налогов. Что угодно, главное, не перетруждаться.

— Хорошо, что среди нас нет испанцев, — усмехнулась Клэр.

Одолев очередной гребень, исследователи вышли к травянистому изволоку. Их встретила довольная Рита. Она держала на вытянутой ладони мшистый камень, словно подзывала остальных оценить его красоту.

— Невероятно… — подойдя, выдохнули Багвис и Маурисио.

В руках у Риты лежал не камень, а спелый плод манго. Окраина изволока заросла невысокими красноватыми деревцами. В их перистых кронах на длинных, до полуметра, шнурах свисали крупные плоды. Манговая роща оказалась препятствием пострашнее любых завалов. Путники застряли в ней часа на два. Мазались липким соком, смеялись, перекидывались косточками. Вели себя как дети, дорвавшиеся до родительского тайника с конфетами. Объевшись, падали на землю отдохнуть и напоминали остальным об участи Адриана, однако вскоре, восстановив дыхание, хватались за очередной плод. Даже Стинки, ко всеобщему смеху, не отказался от манго и с жадностью слизывал его мякоть с рук Дианы.

Лоран распушил хвост и выплясывал перед молодой филиппинкой. Ухаживал за ней, поднося наиболее зрелые плоды, рассказывал о своей вилле в Кост Шод, откуда открывался прекрасный вид на родной для Лорана и Клэр городок Ла-Сен-сюр-Мер. Говорил, что из гостевой комнаты видны острова Два Брата и суетящиеся там поутру рыбацкие лодки. Едва ли Диану впечатляли его слова, но Лоран не унимался и только успевал отмахиваться от Клэр, напоминавшей другу, что вилла не его, а родителей и вообще-то арендованная, а в гостевой комнате у них пахнет канализацией.

Пиршество сменилось сном, которому не противились ни хмурый Мактангол, ни подвижная Рита. После сна Клэр прогулялась по роще и обнаружила, что деревья растут подозрительно ровными рядами. Подозвав Диму, указала ему на это.

— Думаешь, их тут посадили? — с сомнением спросил он.

— И где хозяин? Где плетень? Почему никто не стреляет в нас солью?

— Ну, роща может быть старой. Хозяин уехал или помер. Глядишь, ещё чуть-чуть, и мы найдём старые поля риса, овса и ржи. А там найдутся и одичавшие свиньи с курицами. Вот тогда заживём по-настоящему.

— Я бы предпочла заряд соли, — с погрустневшей улыбкой вздохнула Клэр.

— И злого старика-садовода?

— О да! Я готова сделать ему массаж пяток.

— Что?

— Да. Целый час массировать его старые растрескавшиеся пятки. И ногти ему подпилить. И повыщипывать волосы из ушей.

— Меня сейчас вырвет.

— Что угодно! Только бы добраться до интернета и написать родным.

Из манговой рощи путники выходили в приподнятом настроении, однако напоследок заметили, что два дальних дерева обобраны. На земле под ними валялись обветренные косточки.

— Мануэль, — догадался Дима.

— Как думаешь, почему он сбежал? — на ходу спросила Клэр.

— Чтобы не слушать, как ты рассказываешь про пятки стариков.

— Нет, я серьёзно.

— Крыша потекла, — предположил Дима. — Как у Майкла.

Вторая экспедиция приблизилась к изножью столовой вершины, и выяснилось, что перед ней лежит вершина пониже — сейчас к ней открылся прямой путь по скальной гряде, и Мактангол повёл всех прямиком на запад. Ничто здесь не напоминало об ужасах Гиблой долины: ни москитов, ни пиявок, ни лопающихся болотных пузырей. В островной чаще, словно в ботаническом саду, смешались сладкие и пресные запахи с отдушкой нежной горечи. Одни деревья зацветали, другие плодоносили, а третьи стояли по-осеннему оголённые и невзрачные. В переплетении густой растительности не всегда удавалось проследить, кому принадлежат те или иные ветви. В одном пучке порой одновременно встречались грубые листья с режущей кромкой и мягкие листья вроде пальмовых — толстые и плотные, будто лакированные. В разливы зелени вплетались накаты охряных и амарантовых оттенков. Взгляд, непривычный к подобной пестроте, терялся. Не верилось, что две недели назад он повсюду встречал пыльно-серые и чёрные полосы города.

Поднявшись по сыпучим уступам краснозёма, путники вышли на малую вершину хребта, которую назвали Малым плато. Деревья на краю вершины стояли в юбках из распушённых листьев монстеры и напоминали раскорячившихся танцовщиц с иссушенным многоруким телом. Само плато покрывали низкорослые пальмы и разрозненные рощицы, но земля под ними, перемешанная с галькой, оставалась свободной от подлеска, лишь изредка выпускала к солнцу чахлые папоротники и отдельные цветки. Обзор отсюда открывался скупой, но хорошо просматривалась Восточная стена острова, её редкие утёсы и ложбины, под которыми белели узкие полосы пляжей. От пляжей море уходило пятнистое. Первыми шли зелёные, затем коричневые пятна, цветом обязанные разросшимся в них водорослям. Дальше начинался пегий коралловый лабиринт с просторными, будто подсвеченными изнутри бирюзовыми отмелями и обнажёнными выступами рифов. Накат волн разбивался о рифы белой пеной, по её завиткам можно было точно определить границы природного мола, а за ним простиралась пересечённая тёмносиняя равнина моря. Ни судов, ни берега, ни даже мелких островков Дима не разглядел.

Шустрый Багвис и неугомонная Рита разведали подъём на столовую вершину и позвали остальных. Склон, соединявший вершины, рассекали несколько заросших кулуаров. По кромке одного из них экспедиция и двинулась наверх, надеясь в ближайший час заглянуть на северную часть острова. Тяжелее всего приходилось Мактанголу, тащившему общий запас воды. Остальные ограничились более скромной ношей из остатков провизии. Стинки, суетившийся поблизости, вовсе шёл налегке, чем неизменно вызывал шутливую зависть у Димы и Лорана.

— Собираешь материал? — спросила Клэр и протянула Диме руку, чтобы он опёрся на неё, перескакивая очередную расселину.

— Собираю. — Дима демонстративно проигнорировал руку француженки и чуть не поскользнулся на поехавших под его ногами камнях.

— Удобно, наверное. Что бы ни случилось, ты можешь спрятаться. Сказать себе, что это случилось не с тобой, а с твоим героем.

— Удобно.

— И скучно.

— Почему?

— Ну, вокруг тебя не скалы, птицы и небо, а текст. Набор символов. Ты выбираешь наиболее удачные строки, переписываешь себе целые абзацы событий. Но разве это жизнь?

Дима не стал спорить. Идти, балансируя на кромке кулуара, и без того было утомительно.

— А меня сделаешь героем своей книги? — Клэр задорно улыбнулась.

«Зависит от тебя». «Посмотрим». «Из тебя выйдет отличный герой». «Почему бы и нет?» Дима не знал, какой ответ выбрать. Ругал себя за то, что не умеет говорить ёмко и остроумно, как говорили его персонажи.

— Сделаю.

— А каким героем?

«Красивым». «Смелым». «Героем, которого полюбят… который погибнет, но красиво… который запомнится…» Не то. Звучит отвратительно.

— Дикой, — ответил Дима. — Ты у меня получишься дикая.

— Хм… Если дикая, как Риз Уизерспун, то меня устраивает.

— Решено.

— А сделаешь меня гла́вным героем? — Клэр игриво вытянула губы, словно пыталась подкупить Диму обещанием поцелуя.

— Главным героем будет остров.

— Остров! — с обидой покривилась Клэр. — Скукотища. Кто захочет читать об острове? Даже о тропическом. Разве что другие острова. Ну или голая норвежская скала. Нет… Людям нравится читать о людях, остальное — фон, каким бы он ни был чудесным.

— А если мой остров — живое дышащее существо? Громадный исполин допотопных времён? А люди ползают по его телу — такие крохотные и неповоротливые жуки, неспособные понять вселенскую значимость их прибежища.

— Вселенская значимость? Уже лучше. Хотя я предпочла бы что-нибудь попроще. О поцелуях под тропическим небом, о шуме прибоя.

— Будут и поцелуи. Только нужно собрать соответствующий материал.

Клэр рассмеялась, а Дима наконец остался доволен своим ответом.

Вскоре путники выбрались на плато столовой вершины. Оно оказалось не менее полутора километров в диаметре и совершенно плоским, если не считать нескольких пригорков. Центр плато был отдан худосочным стволам палаванской вишни, к приходу гостей едва успевшей переодеться в свежую листву и не в пример другим деревьям позволившей траве густо разрастись под её кронами. Обойдя палаванскую рощу, путники двинулись к возвышавшимся впереди, на северной кромке плато, обломкам базальтового гребня.

На обзорную точку гребня карабкались по очереди, все сразу на нём бы не уместились. Первой наверх, будто юнга на марс фок-мачты, взлетела Рита, напугав остальных порывистостью движений — сразу за гребнем начинался крутой обвал. Дочь Самоедова, поражённая увиденным, замерла. На Димины вопросы не реагировала. Кажется, проторчала бы наверху до темноты, если бы её не согнал Мактангол.