Впрочем — это не мое дело. Считает руководство СМУ, что тут ему удобнее, — почему я должен считать по-другому?

Директор СМУ Нарышкин Сергей Никифорович сидел у себя в кабинете и яростно ругался, крича в трубку телефона и перемежая цензурные слова абсолютно нецензурной, строительно-солдатской бранью. Давно заметил, самые яростные ругатели — это строители и военные. У меня всегда было ощущение, что без мата невозможно ни дом построить, ни солдат чему-либо научить. Ни рабочие на стройке, ни рядовые и сержанты не воспринимают ничего на слух, если не сопроводить это особо крепким словом. А лучше всего — и словом, и пендалем. Как там говорилось в пародии на рекламный ролик Банка «Империал»? «И была стройка, и был обед, и была водка. И шел прораб, и поднимал он их, и вспоминал он их имена!»

Я подождал, когда фонтан красноречия иссякнет, и только когда седоватый краснорожий мужик, отдуваясь, откинулся в своем кресле, — рискнул подать голос:

— Здравствуйте! Я от Лидии Петровны!

Мужик вначале вскинул брови, мол — какая Лидия Петровна?! Видимо, он весь был в делах и едва замечал перед собой неизвестного пришельца, но потом его лицо разгладилось и даже расплылось в улыбке:

— Здравствуйте! Как же, как же… звонила мне Лидочка! Это вы хотели ремонт сделать в квартире?

— Я!

— Отлично! У меня есть бригада отделочников, просто молодцы!

Он понизил голос и, глянув на дверь, сказал:

— Мы проведем ремонт по госрасценкам, поставим, к примеру, оклейку обоев. А остальное — по договоренности с бригадиром. Устроит так?

— Ну… да! — кивнул я, и хозяин кабинета снял трубку:

— Катя, давай сюда Марину! Покричи в матюгальник!

И тут же положил трубку и обратился ко мне:

— Щас все будет. Лидочка сказала, вы умеете быть благодарным, так что…

— Не обижу, — важно кивнул я и уселся на один из стульев, стоявших вдоль стены кабинета под вымпелами победителей соцсоревнования и портретами вождей.

Марина оказалась как раз тем самым бригадиром, которого мне и предлагал директор Нарышкин. Женщина лет тридцати пяти, одетая в аккуратную рабочую робу, миловидная, крепкая, как спортсменка. Не толстая, а именно крепкая — шустрая, налитая природной силой и несокрушимым здоровьем. На меня она не обратила ровно никакого внимания.

— Чего, Никифорыч? Когда на объект? Простаиваем! Кто семьи наши кормить будет?! Ты, что ли? Полдня уже сидим!

— Тихо! — директор досадливо поморщился. — Вот никакого у тебя нет понятия, как себя вести с начальством! Другие-то постучат, тихонько войдут, попросят… а ты: Ааа! Аааа! Аааа! Вот что ты за вздорная такая баба, Маринка?! И чего я тебя держу, вот скажи мне? Чего терплю-то?!

— А то ты меня держишь, что моя бригада работает лучше всех! И не бухает при этом! — усмехнулась женщина. — И потому ты будешь вопить, плеваться, но меня все равно не выгонишь. Во-первых, не за что. Во-вторых, будешь выступать — я и сама уйду, и со мной бригада уйдет! И кто потеряет на этом — догадайся!

— Ладно, ладно — ша! Все сказали! — поморщился Нарышкин. — Слухай сюда! Вот человек (он показал на меня, и Марина оглянулась, окинув меня взглядом снизу доверху). Ему надо сделать ремонт в квартире. Сейчас пойдешь в прорабскую, сядешь с ним за стол, посчитаешь! Да знаю, знаю — пока не увидишь, точную цену не скажешь! Но примерные-то объемы можешь посчитать! И вот что — документы сделай на поклейку обоев. Остальное — отдельно. Поняла? Все поняла?

— Поняла! — Марина кивнула, повернулась ко мне: — Пойдемте за мной.

Когда мы вышли в коридор, спросила:

— Вас как звать? — (Я ответил.) — Михаил? Я где-то вас видела! Где вот… не помню. Вы где работаете? Не киноактер?

— Я писатель. Фантаст.

— Писатель? — Марина удивилась, брови ее поднялись. — А что написали?

— А вы читаете фантастику? — пришел черед удивляться мне.

— А почему нет?! — Марина, похоже, слегка обиделась. — Я что, похожа на тупую клушу? Которая читает только вывески?

— Нет, но… стройка и все такое прочее. Все такое… приземленное, кажется, что тут нет места фантастике. А я написал несколько книжек про Найденыша, Неда. Карпов моя фамилия.

— Карпов! Ух ты… — Марина вытаращила глаза и недоверчиво помотала головой. — Тот самый Карпов?! Да у меня все ваши книжки есть! В профкоме выдрала, чуть глотку за них не порвала! Вы обязательно должны мне расписаться на ваших книгах, раз попались мне в сети! Хи-хи-хи…

Обсуждали мы недолго, сошлись на том, что сидеть сейчас и рассуждать о том, что нужно сделать в квартире, — просто глупость, и надо видеть фронт работ. Я дал адрес, договорились, что Марина подъедет ко мне завтра к десяти утра, на том и расстались. А я потащился домой — вначале на автобусе до станции метро, а потом уже до «Динамо». От станции до квартиры пять минут ходу — великое счастье, при практически полном отсутствии такого транспорта, как маршрутное такси. Это в 2018-м стоит выйти на остановку общественного транспорта, и тут тебе сразу десяток маршруток на выбор, а в 1971-м ты можешь полчаса стоять и дожидаться вонючего, исторгающего клубы синего дыма «лунохода», как его называют «аборигены». А потом ехать в нем, прижатый к спине дебелой мадам, вдыхая запах пота вперемешку с запахом «Красной Москвы». В жару это удовольствие особенно не доставляет ни малейшей радости.

Дошел. И с облегчением растянулся на диване, вытянув ноги и глядя в требующий покраски потолок. В квартире неуловимо пахло… не знаю, чем пахнет, но замечал — такой запах в тех квартирах, где живут старики. «Старушечий» запах. Из чего он состоит — не знаю. Керосин? Нафталин? Старые сладкие духи? Земляничное мыло? Хлорка для туалета? Старые газеты? Все вместе и все сразу. И запах этот впитывается в стены, в пол, в потолок, в мебель. Даже в одежду, и в ту впитывается. Потому, чтобы от него избавиться, нужны радикальные меры — выдрать все до голого бетона, до голых кирпичей! Ну кроме паркета, конечно. Его просто отциклевать.

Об этом я и сказал на следующее утро Марине, приехавшей ровно без пяти минут десять, чем меня немало удивила. Я ожидал, что она опоздает как минимум на полчаса, а то и часа на полтора. Во-первых, женщина. Во-вторых, строитель, работяга. А работяги-строители всегда отличались своеобразным пониманием дисциплины и обязательности: «Я же приехал! Опоздал на час, ну и что?! Проблемы были!» Их никогда не интересовали твои проблемы, твое убитое время — свои-то проблемы ближе к телу!

Вообще, я ненавижу необязательность и никогда не опаздываю. Когда говорят о том, что какие-то обстоятельства помешали человеку прийти вовремя, всегда вспоминаю о том, что писал Экзюпери в своем романе «Ночной полет». Там он описывал свою жизнь, свою работу — когда он, летчик, возил через пустыню Сахару почтовые отправления. Так вот: за опоздания летчиков нещадно штрафовали, не принимая во внимание ни встречный ветер, который затормозил самолет, ни неполадки, вдруг возникшие в движке (тяга упала). И что интересно — опозданий не было! Не-бы-ло!

Откуда в русском народе взялась эта необязательность, этот «пофуизм»? Мне кажется — это чистой воды азиатчина. Восток, как сказал товарищ Сухов, — дело тонкое. На Востоке никуда не торопятся, не спешат выполнять свои обещания. Чтобы добиться выполнения договоренностей с восточным человеком, нужно заставить его поклясться на Коране. Аллаха они боятся, наказаний за неисполнение подписанных договоров — нет.

В Афганистане на это дело насмотрелся. Если ты сидишь с афганцем, пьешь чай, ешь и договариваешься на завтра на десять утра куда-то вместе поехать, жмешь руку, уверенный, что все будет так, как вы договорились, — жестоко ошибаешься. Вы ни о чем не договорились. Ни о том, что он придет к тебе в десять утра, ни о том, что вы вообще куда-то поедете. Просто человек ты хороший, отказать тебе как-то нехорошо — опять же, чай вместе пили! А вот выполнять договоренности никто не собирается. Иншалла!

Марина совсем не походила на вчерашнюю бой-бабу в рабочем комбинезоне: Джинсы, обтягивающие круглую попу, рубашка с лейблами, импортные (вроде как чешские) кроссовки — попробуй разгляди в ней работягу! Видимо, хорошо зарабатывает.

В том, что она хорошо зарабатывает, я убедился уже через полчаса, когда мы посчитали примерный объем работ и Марина назвала цену. Хорошая цена! Для нее. А обычный клиент небось взвыл бы от таких цифр. Известно, что стоимость отделочных работ составляет не менее тридцати процентов от стоимости помещения, которое отделывают. И это без всяких изысков.

Торговаться я не стал, деньги есть, мне главное — качество. О чем я и сообщил Марине. А еще — мне важны сроки. Если они не уложатся в десять дней — сумма уменьшается на двадцать процентов.

Само собой, Марина была недовольна таким обстоятельством, но, судя по тому, как достаточно легко пошла на сделку, — накрутила она мне цену своих услуг по верхнему пределу. Небось ждала, что я буду торговаться. Но я не стал. Договорились, что плитку, сантехнику и все остальное я куплю сам, без их помощи, — написала мне, какие объемы плитки мне будут нужны, а что касается стройматериалов вроде краски, лака и всякого такого — это она возьмет на складе стройуправления. На что ей нужны наличные деньги.