7. Полина [Музыкальная тема данного эпизода песня Brian Wilson— «Love And Mercy»]

Полина чувствовала себя не в своей тарелке. В конце концов и она может обидеться. Ведь правда — может? Или нет? Родители попросили, чтобы она отдала им больше денег. Но ведь они и так хорошо зарабатывают, а она старается, выбивается из сил, когда могла бы, подобно многим, отмахнутся, сказав: «Я ведь учусь, я должна посвящать все время учебе». Но она так не говорила, да даже и не считала. Хотя возможно так было бы правильно считать. Но она считала это неправильным. В какой порочный круг она себя загнала? У всего же есть предел. Но она стискивает зубы и будет терпеть.

Вот и суббота. Новый день, новое занятие по тому, что называется «история мировых цивилизаций». Хотя это скорее философия, растянувшаяся на два года. Но она не возражала. Около университета она увидела в этот ранний час Константина Евгеньевича с…как ее…курсом старше. Слух уже заполз в распахнутые двери:

— А вы слышали…

— А вы слышали?

Константин Евгеньевич притянул девушку к себе и крепко обнял. Полину почему-то кольнула ревность. Но почему? Конечно, он был симпатичен ей, но едва ли более того. Да и главное, она ведь не из тех, кто станет встречаться со своим преподавателем. Но почему-то было обидно, что теперь этот вопрос решен и без ее волеизъявления. С другой стороны, это так похоже на него. Найти себе красивую картинку, которая бы украшала его. Полина одернула себя. Сама она была далека от того, чтобы считать себя красивой. Хотя ей и говорили, что она весьма симпатичная. Но она не придавала этому значения. Она поспешила внутрь здания, затем к гардеробу, а затем и к кабинету на четвертом этаже. Все идет просто, своим чередом. Она просто должна продолжать делать свои дела. Делать их хорошо, так чтобы самой было не стыдно. А это ведь непросто, запросы у нее высокого уровня. Константин Евгеньевич, конечно, опоздает минут на пять — лишняя сигарета, а еще, теперь, милование с красивой — ее-то она считала красивой — студенткой. «Это все неважно, это его дело, каждый должен жить так как считает правильным». Но понятия о правильном у Полины были довольно строгими. В 8:35, ровно так как она и думала, в уже заполненный студентами (преимущественно студентками — конечно, парни здесь почти не учатся) кабинет, как-то беззаботно проник Константин Евгеньевич, он ловко оценил то, что присутствующих достаточно для его персоны и уже разоблачаясь из своего зимнего пальто принялся наговаривать лекцию:

— Мы стоим на пороге важнейшей темы, я конечно имею ввиду, Канта и его философию, но сегодня нам необходимо ознакомиться с одной стороны с философией Дэвида Юма, оказавшего на Канта колоссальное влияние, а также коснуться исторических процессов, протекавших в Европе во второй половине восемнадцатого столетия, я, конечно дам вам общее понимание, а вы уже на семинаре попробуете разжевать нам кое-что поподробнее, но надеюсь без исторических анекдотов — говорил он словно сам с собой, но в тоже время, косил карим глазом на аудиторию, голос громкий, речь бойкая, переодевание нисколько не мешало ему. Полина задумалась — сколько же ей нужно потратить времени и сил, чтобы так беззаботно говорить о важных (она считала их таковыми) материях. Да и вообще, говорить перед небольшой толпой — это для нее что-то из ряда вон. Она, конечно, выступала на семинарах и Константин Евгеньевич, как правило, хвалил ее, даже выделял, что было приятно, но все же это не тоже самое. — Так вот, Дэвид Юм, шотландец по рождению, родился в 1711 году, умер в 1776 году, представляет собой вершину, как во всяком случае считал Вильгельм Виндельбанд, английского просвещения, а у нас нет поводов с ним не согласится. Его позицию в философии, как правило схематично характеризуют… — время уплывало, вместе с мерным расхаживанием Константина Евгеньевича по кабинету, пока что он еще не занял свой трон, не уселся на парту, стоящую перед его рабочим столом, за которым он проводил время, разве что отмечая отсутствующих и наделяя желающих (или нежелающих, но такое было редкостью) темами на следующий семинар.

Время лекции пролетело быстро, Константин Евгеньевич даже не стал отвлекаться на перекур, которому он, впрочем, воздал должное перед семинаром. Что он делал там? За пределами этой комнаты, в которой устало поеживалась Полина? Кто знает? Может просто курил, может вновь увиделся с объектом своего несомненного обожания. Кто знает? Нам это знать не дано. Наше внимание приковано к Полине. Она устало потирала виски. Сегодня суббота. Значит сегодня, после занятий ей снова идти в кафе, на работу, это как-то смешно, она работает не ради обретения большей самостоятельности, а, чтобы еще больше помочь родителям. Справедливо ли это? Идея справедливости, как сказал бы он, рождена фантазией чьего-то ума. Полина была не согласна с этим, справедливость должна существовать, в ее мире, во всяком случае, она существует, пусть не всегда и осуществляется. Начался семинар, потянулся калейдоскоп ответчиков, язвительные комментарии Константина Евгеньевича. Полина чувствовала, что ему вовсе не охота язвить, он не такой человек, но, с другой стороны, тогда почему он это делает? Вообще, с ходом времени Константин мрачнел, какие-то беспокойные мысли терзали его разум. О чем он думал? Что беспокоило его? В чем он…сомневался? Полина не знала этого, но желала ему всего наилучшего. Вот и подошел к концу семинар. Почти. Как много скрывается за этим простым, неброским словом — «почти». Оставалось пятнадцать минут до раздачи заданий на следующий семинар. Константин Евгеньевич провозгласил время общей дискуссии на вольную тему. Еще одна вольность в чреде вольностей, которые были ему позволены или которые он сам себе позволял. Полина протянула руку:

— Я хочу предложить тему

— Ну-ну, смелей, об этом я вас и спрашиваю — Он улыбался улыбкой, словно говорящий «я не хочу никаких тем, я хочу быть не-здесь»

— Важно ли работать, будучи студентом, я понимаю тема очень узенькая, но мы ведь можем обсуждать что-угодно — голос Полины обретал уверенность, хоть она ее и не чувствовала.

— Да ради Бога, если никто не против.

Кабинет заполнился смешенным гулом голосов. Вряд ли они разделяли оптимизм по поводу этой темы. Абсолютное большинство не работало. И она знала, что некоторых раздражает ее позиция по данному вопросу, «Господи, зачем я предложила эту тему, это же будет ужасно». Полина начала выкладывать свои соображения о тотальной беспечности и несамостоятельности современных молодых людей, о том, что важно, как можно скорее попытаться обрести эту самостоятельность, о том, что чем раньше ты это сделаешь, тем лучше тебе придется в дальнейшем. Глаза смотрели на нее с неодобрением. Константин Евгеньевич щурился, словно примеряя тему на себя и это ему явно не нравилось, он начал корчить недовольное выражение лица. Полина закончила, ей не за чем было садиться, она могла высказываться сидя, таков порядок общих обсуждений на вольную тему. Раздался голос справ от нее, принадлежавший Анастасии:

— Я все, конечно, понимаю, но наша главная задача сейчас учиться, получать образование, приобретать социальные навыки, а не сходить с ума бегая с учебы на работу. Не надо навязывать свое мнение. — Подключился и Константин Евгеньевич, он явно помрачнел, ведь будучи студентом он никогда не работал, кроме того случая, когда неделю он предлагал продегустировать алкоголь в каком-то супермаркете:

— Я, конечно, все понимаю, тут могут быть разные позиции, но то, как вы говорите, вы словно считаете, что это святая обязанность каждого быть как вы. Это замечательно, что вы работаете, еще больше я рад, что это не сказывается на вашей учебе в плохую сторону, по крайней мере на моем предмете, — он усмехнулся, — но нельзя судить только со своей колокольни, точнее мы все так и делаем, но нельзя про это забывать и стараться одернуть себя. Не всем дано быть святыми и мучениками. Не стоит произносить здесь нагорную проповедь в пользу работы. Не всем дано быть такими как вы — а вам не стоит слишком уж задирать нос по этому поводу, — Константин начал язвить, а Полина удивленно на него воззрилась, — я конечно понимаю, что вы у нас святая, вам только нимба не хватает над головой — но все же вы не правы, — вот зачем он так обрушился на нее, зачем? Полина думала, что найдет в нем союзника. А обрела противника. Это было обидно. Она снова уставилась вглубь себя, пытаясь понять, почему его слова так задевают ее. Неожиданно раздался голос:

— А я считаю, что она права. Разве честно набрасываться на нее, когда она сама доказывает, что можно и работать, и преуспевать в учебе, — да, это был Сергей, «постоянный воздыхатель». Больше никому не захотелось меня поддержать, — с грустью подумал Полина. А он поддерживает меня, только потому что я ему нравлюсь, зря я завела эту тему.

— Никто и не набрасывался, остынь, несчастный, — с шекспировским пафосом обратился к Сергею Константин Евгеньевич, — просто не надо выдавать желаемое за действительное. И не надо ожидать, что все могут дотянуть до ваших золотых стандартов. Эта тема повергает меня в депрессию. Пора ее заканчивать. Итак, темы на семинар.