Иван лежал на спине с закрытыми глазами и улыбался. Каждая спичка означала штрафной балл, но, уже вываливаясь из какого-то технического люка наружу, он осознал, что впервые прошел этот подлый «Лабиринт», не попав ни в одну ловушку.

— Schnell! Zum Auto! [ Быстрее! К машине! (нем.)] — над самым ухом раздался резкий, как выстрел, крик не поленившегося присесть на корточки инструктора.

Насладиться своим триумфом Ивану дали от силы секунды три.

«Да чтоб вас!» — Уже вставая, Жуков увидел метрах в ста полуторку и побежал.

С десяток инструкторов и столько же курсантов, машущих руками, среди которых из 5-го отделения, к удивлению Ивана, был только Барометр.

«Восьмой!» Неизвестно, сколько набрали штрафных очков семеро курсантов, закончивших испытания раньше него, и сколько сам Иван. Но он восьмой, выбравшийся из «Лабиринта»!

А парни так радовались и подбадривали его еще и потому, что полуторка рассчитана на перевозку в кузове именно восьми человек. Так что ждали только его. Вернее, не его лично, а того, кто придет восьмым.

Уже через пару минут, выполнив одну из самых приятных команд — «По машинам», курсанты уносились в сторону казарм, к еде и теплу. По явственно тянувшему по ногам ветерку было ясно: полуторка им досталась разъездная, то есть не закрепленная за конкретным подразделением. Те-то авто были утеплены по максимуму. И хотя инструктора смотрели на эту самодеятельность с явным неодобрением, но не запрещали, держа данное Командиром слово не вмешиваться в эксплуатацию закрепленных за курсантами машин.

Вспомнив свой автомобиль, Иван непроизвольно улыбнулся, мысленно возвращаясь к тому дню, когда он впервые увидел ее — Лин Мэй. Думать о девушке, которая походя забрала его сердце, Иван сам себе запретил. Зато прекрасно помнил, к каким последствиям в итоге привела вся эта суета с китаянками и докторами — 5-е отделение не успело собрать полуторку в отведенное время.

На следующий день после торжественного митинга по поводу отбытия Барса ухохатывающийся Тор собрал всех оставшихся техников и курсантов 5-го отделения у ангара. Торжественно, ну, насколько это возможно, принимая во внимание тот факт, что он практически не разгибался от смеха и издавал какое-то не то хрюканье, не то фырканье, стараясь не заржать в голос, Тор объявил, что готов осчастливить проигравшее отделение не просто эмблемой, но тотемом.

А потом из ангара выкатилась их полуторка. С розовощеким, одетым в яркий пляжный костюм и смолящим папироску поросенком, нарисованным прямо на водительской дверце. Надпись полукругом, идущая над головой отдыхающего свина, гласила: «Упоротые порося».

Упоротые порося. Упоротые порося! Нет, вы не ослышались, именно так. Именно порося и именно упоротые, что бы это ни значило.

Это, вообще, как понимать?

Когда народ осознал, что он видит, строй техников просто рассыпался. Люди катались по земле и икали от смеха. А вот парни его отделения смотрели на Ивана так, что, наверное, лучше бы побили.

Вдоволь насладившись произведенным эффектом, Тор подошел к кабине и поманил курсантов за собой. Разумеется, за ними сразу же ломанулись и посмеивающиеся техники, ожидающие продолжения веселья.

Прошло несколько минут, прежде чем смех стих и даже самые непонятливые осознали, что Тор все это время молча стоит около левой дверцы авто. И только дождавшись полной тишины, Тор кивнул и жестом фокусника, достающего белого кролика из шляпы, воткнул пальцы прямо в дверь. Народ дружно ахнул, а кое-кто и дернулся осенить себя крестным знамением. Оказалось, поросенок был нарисован на листе бумаги, которую приклеили прямо на металл, да так искусно, что никто не заметил подвоха.

Под первым рисунком оказался еще один, да какой! Не узнать Валерину руку было невозможно. Матерый секач с налитыми кровью глазами и отливающей сталью щетиной готов был ринуться в бой немедленно, а огромные клыки, торчащие из пасти, внушали почтительный трепет. Для особо одаренных над рисунком была надпись, которая с пролетарской прямотой гласила — «Секачи».

Только вот, к сожалению для 5-го отделения, с легкой руки Тора иначе как «упоротые порося» их уже никто не называл.

Хорошо это или плохо? Как посмотреть. С одной стороны, Поросенок — позывной, конечно, так себе, можно бы и обидеться. Только ощущают себя курсанты давно не поросятами из сказки про серого волка, а именно матерыми кабанами, которые и дуб уроют, и не то что волку — медведю наваляют.

Так что слово к делу не пришьешь, а на автомобиле у них смертельно опасный зверь.

Примерно так же думали курсанты и в остальных отделениях, когда все без исключения ринулись просить эмблему-тотем себе. И, как здесь любят говорить, «обломались». Начальству во главе с Командиром, в связи с отъездом Барса, было не до каких бы то ни было эмблем. Да и Валера, оказывается, отбыл в неизвестном направлении и на неопределенный срок. Все, что удалось узнать курсантам, — командировка. Хорошо хоть знающие люди заверили, что очередной номер комикса про приключения Чуви Чубайса выйдет строго по расписанию.

Парни попытались разукрасить машины сами, но попытка была быстро пресечена. Не без удовольствия Макей пересказывал, как Командир отнесся к самодеятельной живописи: «Еще один рисунок, неважно на чьей машине, и у нас будет одно отделение “Секачи” и семь — “Мокрые маленькие медузы”».

Вообще, учиться стало одновременно и легче, и сложнее, как бы парадоксально это ни звучало. Теперь они значительно меньше бегали и копали, а высвободившееся за счет этого время заняли занятия, требующие напрягать мозги и мелкую моторику.

Иван усмехнулся про себя, представляя, как ввернет что-то подобное в разговоре со своим ротным, когда вернется в полк. «Да, товарищ лейтенант, с мелкой моторикой-то в подразделении явно наблюдается прогрессирующая стагнация». Вот он рот раскроет, а Иван ему: «Петр Семенович, что-то вы утратили контроль за жевательной, височной и медиальной мышцами».

Хотя название мышц Иван выучил специально, объем специальных знаний, вложенных в головы курсантов за последнее время, поражал. Вождение и ремонт автомобиля, стрельба из пулемета и снайперской винтовки, минно-взрывное дело и основы фортификации, работа холодным оружием и анатомия, и это далеко не полный перечень.

Но больше всего сержанта Жукова удивляло и даже настораживало, что им давали тактические наставления на уровне роты. Как атаковать перекатами, как организовывать огневые рубежи с фланкирующими огневыми точками и отсечными позициями, как должно быть организовано боевое охранение на марше и как устраивать секреты [ Секрет — скрытно выставляемый сторожевой пост на наиболее опасных подступах со стороны противника.]. Уровень знаний был выше компетенции не только сержанта, но и выпускника военного училища. Если исключить вариант, что по выходе отсюда они получат кубики на петлицы [ Кубики на петлицы — у лейтенантов в качестве знаков различия использовались изготовленные из красной меди и покрытые прозрачной красной эмалью квадраты, в обиходе закрепилось жаргонное название «кубари», или «кубики».], оставался второй, немного мрачноватый вариант.

Выходит, здешнее начальство не исключает вариант, что в боях части окажутся без командиров уровня взвод — рота. Еще месяц назад такой вывод не на шутку испугал бы сержанта Жукова, и он обязательно обратился бы к наставникам или к комиссару за объяснениями. Но сейчас это был уже другой Иван, смотрящий и на врага, и на боевую подготовку своих однополчан через призму полученных знаний и умений. Сейчас очередное подтверждение того, что война будет кровопролитной, вызывало злость и решимость не подвести Родину, когда придет его время. Вот и не спешил Иван делиться с кем-то своими выводами, считая, что лучше пусть все идет, как идет.

От природы цепкий ум позволил ему заметить, что инструктора уже негласно разделили всех курсантов на две группы. И он не собирался переходить во вторую, к которой наставники едва заметно смягчили требования именно по тактике. Как ни крути, а все люди разные, и по уму тоже. И если физические кондиции достаточно просто были подтянуты питанием и тренировками, то с интеллектом такой номер не проходил. К сожалению, и в 5-м отделении оказалось два курсанта, которым тактика давалась с огромным трудом. Да и остальные дисциплины они схватывали чуть, но медленнее остальных. В обычной части были бы одними из лучших, да то в обычной.

А Иван стал задумываться о карьере военного. Ну а что? Если переживет первые, самые кровопролитные месяцы, то, если помечтать, через год, к концу войны, можно и шпалу [ Шпала — один прямоугольник на петлице, означающий звание капитан.] получить. А уж звание лейтенанта точно Ивана не обойдет. После войны учеба, конечно: без образования сейчас никак. А там кто знает, на какие высоты его занесет, может, даже полковником.

Вот и старается Иван изо всех сил, слова умные запоминает, попытался в библиотеке книги брать, но не сдюжил, от новых знаний и так голова пухнет, чуть не лопается.

Но интересно, очень интересно. Особенно задания по тактике и, к удивлению самого Ивана, минно-взрывное дело, причем особенно в той части, где дело именно взрывное. Устанавливать, а главное, понимать, где и как устанавливать стандартные мины, конечно, интересно. Но во сто крат интересней делать мины-ловушки с начинкой из всего, что только может взрываться, начиная от артиллерийских фугасов и вплоть до герметичной бочки, на треть заполненной бензином.

Оказалось, взрывчатки кругом просто море: это и удобрения, и горюче-смазочные материалы, строительные и проходческие смеси, военные пороха, тротил, пироксилин и многое-многое другое. А способов с наибольшей эффективностью все это скомпоновать, установить оптимальный детонатор и по-хитрому оставить там, где враг обязательно попадется, существует просто бесчисленное множество.