Каждый день она поила графа приготовленным отваром, строго следила, чтобы постель больного держали в чистоте и каждые три дня меняли простыни. В свободное от ухода за Теодором время она училась у кухарки готовить принятую в замке пищу. Оказывается, в Горсте ели в основном мясо да пшено, мало зная об овощах. Также Ярмила училась правильно носить поднос и подавать еду.

Эрик даже удивился, с какой быстротой и легкостью она заменила Сиршу.

Слуги наверняка уже рассказали ей, что случилось с прошлой «любимицей» графа и кого они считали в этом виновным. Циглер все ждал, когда она спросит, правда ли это, но Ярмила молчала. Лишь однажды девушка уточнила, стоит ли ей одеваться так же, как и Сирша, потому что ее платье не подходит для обслуги: слишком теплое. Тогда Циглер попросил швею сшить ей новое платье, но не такое, как у Сирши.

Орин даже согласился дать материал, но позже, когда граф придет в себя и решит, оставлять ли девушку в замке. На том и сошлись, хотя Ярмила немного расстроилась, ведь ей казалось, что она уже была здесь своей.

Эрик заходил в комнату к Теодору каждый день, но там ничего не менялось. Граф лежал без движения в спальне, а лицо его становилось все старее и старее. Ярмила поила его зельем строго по часам, но пока все было бесполезно. Граф спал мертвым сном, и велика была вероятность, что он никогда и не проснется.

Однажды, после очередного визита к больному, Циглеру не хотелось сразу возвращаться в свою комнату, поэтому он отправился в конюшню, куда так любила приходить Сирша. Айра стоял в самом дальнем стойле и громко фыркал, переступая с ноги на ногу.

— Привет, дружище! — Циглер положил руку ему на морду. Конь обрадованно заржал и принялся шевелить губами в поисках лакомства. Не обнаружив угощений, он обиженно тряхнул головой и подставил шею, чтобы его почесали. — Граф сказал, что ты спас ему жизнь, это правда?

В ответ Айра дернул ушами. Разумеется, его интересовала лишь собственная жизнь, а Теодор — так, всего лишь сидел на нем, когда Айра спасался бегством.

— Скучаешь по хозяину? — зачем-то спросил Эрик. На мгновение ему подумалось, что раз конь так умен, то должен понимать, что больше никогда не увидит Варана, который его так ценил.

Айра мотнул головой. Это могло значить все что угодно, хотя огневик больше склонялся к ответу «да».

Наверное, ему было очень тоскливо в стойле. Такому сильному зверю нужен простор, и Эрика посетила неожиданная мысль: «Почему бы не прокатиться?»

Варана все равно нет, граф без сознания. Кто может запретить ему?

— Хочешь прогуляться? — предложил обережник и потрепал Айру за гриву.

Услышав слово «гулять», конь обрадованно заржал и встал на дыбы в знак согласия.

Тогда он вывел его из стойла и принялся снаряжать для прогулки. Однако оседлать Айру он так и не успел: едва вывел его из конюшни, как тут же навстречу им кинулась Ярмила, кутаясь в шерстяной платок:

— Колдун! Щен! Стой же!

— Что такое?

Циглер невольно замер. Смутное предчувствие посетило его: «Неужели граф пришел в себя?»

— Он очнулся! — подтвердила догадку девушка.

Глава 8

Людвиг

На следующий день стало хуже: что бы он ни съел, через несколько минут еда просилась обратно. Он находился между сном и явью, ничего не соображая. Иногда мерещились тени, словно могильные вороны, кружившие над постелью. Его тело умирало. Все как он сам себе предсказал.

Замковый врачеватель, который обычно следил за здоровьем виконта, давал ему горькие отвары, призванные утихомирить боль. Хваленый лекарь из столицы прибыл лишь через несколько дней. Им оказался немолодой маг-пересвет с волчьей мордой, опытный целитель и плоторез, ставивший на ноги многих чертей после серьезных ранений. Маг сразу понравился Людвигу: в нем чувствовалась простая искренняя доброта. Страх доверить свою жизнь чужаку на некоторое время отступил.

Одет маг был довольно скромно: в форменную белоснежную сутану и митенки, на голове — традиционная широкополая шляпа, через плечо висела внушительного вида сумка.

— Клык из ордена врачевателей к вашим услугам, — с улыбкой представился пересвет и легко поклонился.

В его выцветших, некогда желтых глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Интересно, почему Людвиг не видел этого мага раньше? Казалось, в Аэноре побывали целители всех мастей, от миртовских зельеваров до куфийских поджигателей. Совсем недавно получил должность? Или раньше лечил лишь одного заказчика?

— Прибыл по первому зову.

— Насколько вы хороши?

— Не мне это оценивать, господин де Гродийяр. Однако из своих достижений хочу отметить, что за последние десять лет от моей руки никто не умер, — холодно отозвался Клык и отвел взгляд. Тогда-то Людвиг и почувствовал неладное: под напускным спокойствием лекаря скрывался страх.

«Наверное, боится, что, если я откину копыта, Лорианна сотрет его в порошок», — заключил про себя Вигги.

Все же он из знатного рода, и за его преждевременную кончину расплата может быть очень суровой.

— Вам не о чем тревожиться, Клык. Я не хочу никому доставлять неприятностей, — успокоил его виконт. — Я давно болен, моя смерть — лишь вопрос времени.

После этих слов волк лишь сильнее нахмурился. Что-то не нравилось ему в Людвиге или в замке, он то и дело принюхивался, дергал хвостом и прижимал уши.

— Позвольте осмотреть вас.

Хожалка кивнула и убрала одеяла. Некоторое время Клык давил ему на живот, трогал лоб, осматривал рот и белки глаз. Затем велел Йоханне выйти и сел рядом с Людвигом. По его виду было ясно, что ничего хорошего Вигги не ждет.

— Похоже, ваши внутренности уже умирают. Боюсь, дело в болезни. Простите, но тут я бессилен.

Людвиг молчал. Никто ему не поможет, это ясно как день. Он уже привык, что всем давно на него наплевать, и даже его кончина не изменит ничего. Ну же, госпожа Смерть, вперед! Он готов.

— Ваша милость, вам нехорошо?

— Мне так хорошо, как вам и не снилось, — скривился Людвиг, едва сдерживая стон. — Не видно? Просто на вершине, мать его, блаженства!

Пот крупными градинами стекал по лицу. Больше не в силах видеть перед собой морду лекаря, Людвиг отвел взгляд.

Маг послушал дыхание, затем сердце, после коснулся его лба.

— У вас жар, — заключил он, доставая из сумки склянку с каким-то вонючим зельем. — Давно это началось?

— Какая разница… — процедил Людвиг сквозь зубы. — Лучше ответьте мне, Клык… Сколько мне осталось?

— Несколько месяцев. Полгода, если повезет, — скорбно сообщил Клык. — Я не могу сказать точно.

Каких-то полгода… Значит, ему нечего терять.

* * *

Замок вновь сотряс толчок, словно в его недрах заворочался спящий доселе монстр. От грозного рокота, доносившегося из подвала, задрожали полы и стены. На мгновение Людвигу даже показалось, что его башня тоже рухнет, как и та, что унесла жизни нескольких человек.

Лекарь удивленно обвел глазами комнату, но хожалка быстро его успокоила:

— В горах сошла снежная лавина, вот здесь и потряхивает.

— Опасное местечко, — отозвался волк. Не похоже, чтобы он ей поверил. — Я могу дать вам обезболивающее, чтобы приступ вас не беспокоил.

— Цепенящий взвар?

— Именно. Вы уснете. Однако, возможно, больше никогда не проснетесь.

Все, что случилось после, он помнил лишь вспышками. Вот Йоханна положила на его лоб ледяную тряпицу, и капли с нее стекали ему прямо на губы. Клык что-то говорил и щупал живот. Каждое прикосновение — новая вспышка боли.

— Боюсь, он умирает. Нужно позвать Леди-Канцлера…

— Ло нет до меня дела, — просипел Вигги. — Нечего ее беспокоить по пустякам. Простите, Клык. Я хочу… побыть один.

Йоханна лишь горестно вздохнула. Лекарь оставил ей флягу с цепенящим взваром и, следуя приказу, удалился.

Осталась только хожалка, единственное близкое ему существо. Она сидела рядом с Людвигом, держала его руку и гладила по голове, болтая всякие несуразности.

Мир медленно кружился вокруг вместе с Людвигом и его бесконечно длинной кроватью. Несколько раз виконт пробовал вырваться из липкого, как тесто, сна, из той дурноты, что пришла вместе с кошмарами, и не мог. Иногда теплая рука касалась его лба, и далекий голос звал его по имени, но Вигги не мог откликнуться.

Его душу подхватили звездные ветра, пронизывающие все пространство, и понесли все выше и выше, в черноту зияющей над головой бездны.

…А затем что-то горячее и соленое хлынуло в его глотку. Людвиг тут же вернулся в свое тело и понял, что к губам прижали чашу. Кровь!.. Кровь в чаше имела странный, щиплющий язык привкус.

Образ хожалки, нависшей над ним, он видел особенно четко.

— Пей, — велела Йоханна голосом, не терпящим возражений. — Я не дам тебе умереть, мой мальчик.

«Спасибо», — произнес он одними губами и выпил.

В то же мгновение он провалился в давящий со всех сторон туман. Казалось, что он поднимается все выше, преодолевая странное сопротивление пространства, словно сквозь стену дождя. И капли становятся все горячее и горячее, будто то не вода вовсе, а раскаленная лава. Прикосновение каждой такой капли разъедало кожу до кости, и Людвиг кричал от боли, вот только никто его не слышал. Он чувствовал, как его немощное тело билось в судорогах, как бешено колотились его конечности, ударяясь о матрас. Йоханна едва успела сунуть ему в рот что-то жесткое, чтобы он не прикусил язык, связала его, но он невольно порвал путы.