Если они с Эйдин как-то связаны с чудовищем, почему их не убили на месте? Про какие камни говорила Ворона? Кому они могут быть нужны? Куда их теперь везли? Так много вопросов, ответы на которые придется искать самостоятельно.

Эйлит постучала в стену и без особой надежды спросила:

— Куда нас везут?

— В Дом пользы, — отозвался знакомый голос. — Ворона велела заняться вами лично.

«Шакал, черт бы его побрал!»

— И что с нами будет?

Ответа не последовало. Больше Эйлит от него ничего не добилась.

Они проезжали мимо туманных деревень, укрытых причесанными соломенными крышами; мимо тощих коз, роющих копытами жесткую степную землю, мимо крестьян с длинными вилами, мимо сложенных в полях стогов, уснувших, как огромные мохнатые чудовища в ожидании осени.

Кибитка прошла сквозь битую каменную арку с расправившим крылья коршуном, как через портал в другой, тревожный, мир. К вечеру Эйлит наконец смогла уснуть, и снились ей пауки с длинными лапами из золота и гранатовыми глазами. Они плели паутину из тонких серебряных нитей на небесах.

Дом пользы стоял посреди забытых людьми полей, на которых, как пятна, росли густые дубовые рощи. Сюда вела лишь узкая проселочная дорога с серой песчаной колеей. Эйлит решила, что где-то рядом должна быть деревенька, из которой привозят еду и воду. Дом окружала высокая каменная стена, за которой виднелись лишь башенки внутренних строений, похожие на пики, такие острые, что казалось, они вот-вот проткнут сумеречные облака.

Вскоре кибитка въехала во двор через поднятые ворота и остановилась. Их путь длиной в несколько томительных дней завершился. Неизвестность зависла над ними как чугунный колпак, готовый вот-вот захлопнуться. Все, что им оставалось, — ждать неминуемого, и все, о чем молила Эйлит, — лишь бы не разлучили с Эйдин.

Но и этому не суждено было сбыться.

Кибитка пошатнулась — морок спрыгнул с козел на мокрый песок. Совсем рядом заскрипели кожаные сапоги обходящего кибитку. Эйдин вцепилась в руку сестры мертвой хваткой, не сводя глаз с дверцы.

— Открывай уже, — велел ефрейтор. — Они не кусаются.

— Не бойся, — прошептала Эйлит и погладила сестру по руке. — Я рядом. Я тебя не брошу.

Эйдин поджала губы и неуверенно кивнула. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понимать: это всего лишь слова. Маги могут сделать с ними все что угодно.

Дверцу открыл скуластый мужчина в коротком плаще. В наступающих сумерках его лицо казалось совсем серым, а глаза — ввалившимися куда-то внутрь черепа, в ушах и длинном горбатом носу блестели круглые серьги. Куфиец? Метис?

— На выход, — велел он и отошел в сторону. — И без глупостей.

Ди вцепилась в платье и с надеждой посмотрела на Эйлит. «Мы ведь не будем этого делать? Скажи, что не будем!» — безмолвно умоляла она.

— Я сказал на выход, — метис уже терял терпение. — По одной. Сначала младшая. Живо.

— Нет, — пискнула Эйдин и закрыла лицо руками. — Нет!

— Скажи сестре, чтобы вылезала, иначе я буду вытаскивать вас сам. Частями, — добавил он тихо, не отрываясь смотря на Эйдин, отчего стало лишь хуже. Ди сжалась в комок, как испуганный котенок.

— Тебе лучше выйти. — Эйлит тихонько потрясла сестру за плечи. — Послушай, нам правда не стоит никого злить…

Ди лишь отмахнулась. Мужчина недовольно покачал головой и достал серебряный свисток в форме птичьей головы. Ах черт! До чего же мерзкий звук! И явно не предвещает ничего хорошего.

— Эйдин, пожалуйста, делай, что он говорит!

Поздно. У кибитки уже показалась узкая морда длиной не меньше руки. На ней поблескивала плотная кожа и мелкая чешуя. Варан! Настоящий гаядский варан! Эйлит только слышала о них, однако сразу поняла, кто перед ней: огромная ящерица из пустыни Шаксын-Чул, способная разорвать человека на части. И этот песчаный людоед в любое мгновение мог броситься на них, так что про вытаскивание по частям мужчина явно не врал.

— Эйдин. — Она как следует встряхнула сестру и заговорила так серьезно, как только могла: — Вылезай, быстро!

Завидев варана, Ди побледнела и принялась медленно продвигаться вперед. Варан наблюдал за ними зелеными глазами с вертикальными зрачками. Из пасти то и дело показывался скользкий синеватый язык.

Стоило ногам сестры коснуться земли, как метис тут же схватил ее за кисть. Она не сопротивлялась и повисла в его руке, как кукла.

— Теперь ты, — кивнул он Эйлит. — Он не тронет тебя, пока я не скажу. Так что шевелись.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Варан беззвучно замер, опираясь на длинные сильные лапы. Он выжидал. Его хвост покоился на земле подобно огромной жирной змее. Таким хвостами они могли душить своих жертв. Отвратительные опасные твари, почти что чудовища.

Метис схватил и Эйлит, больно оцарапав кожу на запястье, и повел к деревянной двери с блестящими заклепками и открытым смотровым окошком, от которого расходился теплый золотистый свет.

Босые ноги Эйлит увязали в раскисшей ледяной грязи, брызги разлетались по икрам. Вытянутые деревянные здания вокруг угрюмо смотрели на них окнами, закрытыми железными решетками. Над дверьми покачивались тусклые масляные фонари, отбрасывая на прямые улицы причудливые тени.

Тишина. Ни птичьих голосов, ни шума ветра, только где-то тоскливо скрипит ржавая цепь.

Хозяйским пинком конвоир открыл дверь башни и втащил их за собой.

В башне горел маленький костерок с железным чайником над ним, стоял стол с единственным стулом, а в углу — узкая незастланная койка. На ней сидел маг-пересвет, с острой мордой и растопыренными ушами. Его голову покрывали иглы, спускающиеся по шее и спине к хвосту, из-за чего он не мог надеть рубахи и ходил обнаженным по пояс. Его крепкий, покрытый жесткой белой шерстью торс мерно вздымался от дыхания. Крохотные глаза с красным отливом, словно воспаленные, не мигая, изучали девочек. Рядом лежал короткий меч с широким клинком. На гарде тускло светился знакомый голубой камень.

«Страж башни, — рассеянно подумала Эйлит. — Сколько здесь магов? Если это тюрьма, должно быть достаточно…»

— Новенькие, — пояснил метис магу. Пересвет даже не шелохнулся, продолжая молча наблюдать за ними. От этого взгляда по коже разбегались мурашки, словно внутри своей маленькой головы маг делал с девочками что-то ужасное. — Я Чавдар, смотритель. Это Шип, — представил он себя и другого мага.

— Эйлит, — пришлось ей ответить. — Это Эйдин.

Сестра поежилась и отвернулась. Она устала, была голодна, напугана и в кибитке сильно укачивало. Эйлит и сама до сих чувствовала тошноту где-то в горле.

— Не слишком разговорчивая, да? — Чавдар добродушно усмехнулся, будто это не он недавно угрожал вытащить их по частям.

— С чужими не болтает, — коротко ответила Эйлит. Где-то здесь был подвох, вот только где?

— Сколько вы ехали?

— Пять дней. Может, больше.

— Прямо из дома забрали? — вдруг спросил он с сочувствием. — Кто вас нашел?

— Ворона, — лгать ему Эйлит не видела смысла. Находясь здесь, они во власти этих тварей. Может быть, удастся разговорить их и узнать что-нибудь полезное.

Лицо Чавдара удивленно вытянулось:

— Сама капрал?

— Она самая.

Чавдар с уважением хмыкнул. Даже молчаливый Шип, замерший на койке, бросил в их сторону одобрительный взгляд.

— Девочки устали. Дай им чего погорячее, пока эта старая халда не пришла, — велел он Чавдару и встал с койки. — Садитесь. Скамья сзади.

Уговаривать не пришлось. Эйлит бессильно рухнула на скамью, прижав к себе Ди. Последняя пара дней вымотала ее окончательно, казалось, что она прямо сейчас уснет. Метис протянул железную солдатскую кружку с бледными ягодами облепихи, плавающими в прозрачном чае. Живот весело заурчал, когда кипящий напиток опалил внутренности до сладостной боли.

— Спасибо, — едва ворочая языком, проговорила Эйлит. Кружка приятно грела пальцы. — Что это за место?

— Что-то вроде приюта, — Шип шумно отхлебнул. Слишком непринужденно, наигранно. Врал? — Вы с ней откуда? Наверное, с юга?

— Хенен, — одними губами произнесла Эйлит. — Недалеко от Мирры.

— Далековато, — маг оперся спиной о стену. — Я сам из Дильхейма. Никогда не бывал на юге. Наверное, там все еще тепло?

— Теплее, чем здесь.

— Ну что ты заладил со своим «тепло», «тепло»?! — рассердился Чавдар. — Не нравится здесь торчать, так и вали!

— Я б с радостью. — Шип потер брюхо. — Мне год отслужить осталось, потом можно и на вольные хлеба. Тут год за три считается, сам знаешь. Устроюсь хранителем в какой-нибудь храм, послушниц стану мацать, а ты так и будешь торчать здесь со своей гадиной, зад морозить. Красота.

Чавдар лишь поджал губы, хотел ответить что-то едкое — как читалось в его глазах, — но не решился, видимо, не захотел спорить при гостьях. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в костре, вдруг Ди повернула к Эйлит голову, по-совиному моргнула и отчетливо произнесла:

— Мама за нами придет?

— Эйдин… — только и выдохнула она. От утомления у бедняжки помутился рассудок.

— Эйлит, когда она нас заберет?