Евгения Кретова
Право знать
Мир перевернулся.
Синее, такое высокое и безопасное небо без единого облачка, насквозь пронизанное весенним солнцем, опрокинулось и ослепило. Звуки отодвинулись, остались за топкой пеленой страха. Мгновения слились в бесконечную вереницу: улыбающееся личико дочки, внимательный и чуточку озадаченный, с янтарными лучиками на радужке взгляд мужа, приглушенный смех. Все заполнила тьма с неясными проблесками золотых огней и черным силуэтом, окутанным терпким запахом цветущей ванили. Хриплый крик откуда-то со стороны. Но очень скоро пропал и он, сменившись бесконечной чередой однотипных потолочных светильников. «Палка-палка-огуречик…», — пульсировало в памяти. Вытянутые плафоны торопились один за другим, словно пунктир непрожитой жизни. Словно мир, собранный воедино наметочным швом.
И мерный стук колес по резиновому покрытию — он отдавался в позвоночнике и растекался ртутным холодом по венам.
— Лола! — кто-то позвал, разрывая ватную тишину.
Легкое, настойчивое прикосновение, ощущение парения и рывок вверх — до тошноты. Мир обрушился на нее, разом ослепив красками и оглушив звуками, рядом — перепуганные лица дочери, мужа, его сестры и племянницы.
— Мамочка, — Иринка кинулась к ней, повисла на шее.
Лола сидела на траве и с трудом дышала. Тончайший газ праздничного платья дочери, прижавшейся к матери худеньким телом, щекотал кожу, а по волосам стекали потоки воды, рубашка и джинсы оказались мокрыми насквозь. Женщина слабой рукой обняла дочь, подняла взгляд на растерянного мужа:
— Что произошло?
— Ты упала в детский надувной бассейн и едва не утонула, — шок схлынул, и на глубине карих глаз Игоря уже покатывались со смеху бесенята. — Наверное, это станет нашим новым семейным мемом.
Он улыбнулся, протянул ладонь, помогая жене подняться. Лола встала, прильнула к его груди — тяжесть будто рукой сняло, плечи расправились, по венам стремительно растекалось ощущение счастья. Как всегда рядом с ним, в его объятьях. Молодая женщина медленно выдохнула, с облегчением и любовью — ей очень повезло.
— Я ужасно неловкая, — прошептала она и, привстав на цыпочках, чмокнула мужа в гладко выбритую щеку. — Пойду, переоденусь.
Он улыбнулся и покачал головой: «Ну, ты даешь».
Она могла удивить, это факт.
Лола не была такой уж неловкой и беспомощной, но иногда умудрялась найти приключения даже на ровном месте. Как сегодня. Споткнуться и рухнуть спиной в детский «лягушатник» — это ее неповторимый почерк. Зато, кажется, дети рады — презираемый ранее детский бассейн стал выглядеть настоящим аттракционом «утони как тетя Лола»: девчонки, сбросив нарядные платья, уже барахтались в воде.
— Не смейте меня троллить и обсуждать! — крикнула молодая женщина, скрываясь в доме.
Игорь и его сестра громко рассмеялись:
— Поздно, мы уже начали!
Лола все еще смеялась, поднимаясь в спальню и на ходу стягивая мокрую одежду. Скользнув в ванную, бросила рубашку и джинсы на кафельный пол. Схватила полотенце и принялась отжимать волосы — прическа оказалась напрочь испорчена, но хотелось выглядеть на семейных фото поприличнее. Скрипнула дверь: на пороге, положив руки на планку дверного косяка, застыл Игорь и лукаво улыбался.
— Я подумал, вдруг ты еще куда-нибудь упадешь и тебе понадобится помощь.
Он зашел внутрь, притворил за собой дверь, ласково обхватив Лолу за талию и привлекая к себе. Горячие губы коснулись шеи жены, опалив желанием. Лола запрокинула голову, положила затылок на плечо мужа.
— Ты оставил детей во дворе?
Игорь неторопливо целовал ее плечи, ласкал ее живот, разгорячаясь и заходя все дальше.
— Они с сестрой, с ними все будет хорошо, — пробормотал и рывком развернул Лолу к себе, подсадил жену на стиральную машину. — Сто лет мечтал об этом.
Игорь был страстным, безудержным и — как это пишут в романах — властным. Он не причинял боль, но ожидал безотказного подчинения. Лолу это забавляло. Положив локти на мужские плечи и подставив для жарких поцелуев свою шею, грудь, она прикрыла глаза, отдаваясь близости.
Рука Игоря легла на затылок, пальцы запутались во влажных волосах, скользнули ниже, сомкнувшись на шее. Лолу парализовал страх — словно прыжок в бездну.
Она распахнула глаза. На миг — мимолетный, ничтожно короткий миг, взгляды мужчины и женщины встретились. Воздух стал холодным, липким, он растворился в синей темноте, будто на это ничтожно короткое мгновение Лола перенеслась в другое место и в другое время. Словно слайд немого кино: ночь, спальня, мягкие огни желтых бра. И Игорь — безумный, с перекошенным лицом, нависший над Лолой. Холодная, расчетливая ненависть лилась из него, руки тянулись к горлу Лолы.
Женщина ахнула, отпрянув от мужа — уже сейчас, в этой реальности.
Янтарные лучики на дне глаз Игоря опасно полыхнули, но тут же погасли. Мужчина улыбнулся, прикоснулся лбом ко лбу жены:
— Тш-ш, я увлекся, верно? — он усмехнулся, торопливо чмокнул жену в лоб и, отстранившись, выскользнул из ванны, на ходу оправляя одежду. — Ждем тебя!
Лола перевела дыхание — что это было с ней? Сердце все еще билось, как чужое, в висках пульсировало возбуждение. Не то от холода, не то от охватившего Лолу страха, ее колотило — молодая женщина дрожала.
Соскользнув со стиральной машины, она завернулась в махровый халат и притворила за собой дверь, впервые закрыв ее на защелку.
— Ждем тебя!
Он обернулся и беззаботно подмигнул жене. Она все еще смотрела на него, как на скорпиона — с немым, парализующим ужасом.
«Идиот», — отругал себя. Чуть замедлив шаг на лестнице, он посмотрел наверх и, убедившись, что жена не последовала за ним, достал из заднего кармана джинсов сотовый. Набрал номер.
— Алло, Раф, — он прикрыл динамик рукой, отвернулся к стене. — Мне кажется, у нас проблемы…
— С чего ты так решил?
Игорь втянул носом воздух, шумно выдохнул:
— Я был неосторожен.
— Я же просил тебя… — в интонации доктора Рафаэля Стимха послышалось усталое раздражение. Он в самом деле много раз повторял — нужно быть предельно осторожным и тщательно избегать триггеров.
Игорь уже спустился на первый этаж, но не вышел во двор, а свернул к своему кабинету. Не доходя до него, остановился. Растер пальцами лоб:
— Да, я знаю. Само вышло… Что посоветуешь?
Его собеседник вздохнул. Судя по звуку, встал и вышел на балкон — в динамики ворвался шелест ветра.
— Что именно она вспомнила? Что сказала?
— Нет, ничего не говорила. Просто в определенный момент в ее глазах появился… страх. Совершенно дикий, животный. Совсем как тогда.
— Ч-черт, Игорь, — Раф цокнул языком, догадавшись. — Ты снова за старое?
— Нет-нет. Я не перешел черту.
— Запомни, я не смогу тебе помочь, если ты перейдешь границу. Триггерную зону затрагивать нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Это ясно?
Игорь кивнул:
— Да, ясно… Что мне теперь делать?
— Ничего. Делай вид, что ничего не произошло, как и раньше, — Раф был готов прекратить разговор. — Если обострение повторится, привезешь в клинику.
Игорь остановил его:
— Эй, погоди… Может, какие-то таблеточки… Ну, чтобы она поспокойнее была.
Доктор Стимх насторожился:
— Ты мне что-то не договариваешь? Все-таки было что-то еще, из-за чего стоит беспокоиться?
— Нет. Я все рассказал, но… Подстраховаться хотелось бы.
— Тогда никаких таблеточек! Себе пропиши, если не можешь контролировать себя.
— Раф…
Но Раф уже не слышал — из динамика тянулась тишина. Совсем как в его благоустроенном и благополучном доме.
Лола осталась одна. Прислушалась к разрастающейся головной боли —. Что с ней случилось только что — она не могла понять, такого прежде не случалось. Выросшая где-то внутри и захватившая ее паника не поддавалась объяснению. Сейчас, разглядывая свое отражение в зеркале и анализируя произошедшее, она была окончательно обескуражена. Игорь всегда был самым добрым и любящим. Она даже не могла вспомнить что-нибудь значащих ссор с ним. «Может быть, это какой-то кошмар, который приснился и остался вот таким уродским воспоминанием?» — спрашивала она себя.
Игорь — видный ученый, предприниматель. Редкое качество, даже сейчас, в эпоху нейросетей и информатизации, встречающееся у единиц. Скорее исключение, чем правило, но между тем — истина.
Несколько лет назад Игорь создал первый банк персональных данных. Тогда это было инновацией, о которой говорили и спорили. И чем больше говорили, тем яростнее спорили. Об этике — личность уникальна, ее невозможно оцифровать и представить неким алгоритмом. О технике — невозможно придумать достаточно надежное хранилище, в котором бы оцифрованные данные хранились долго и со стопроцентной гарантией безопасности.
Игорь смог.
Он доказал, что личность — это комплекс воспоминаний, которые формируют нас для общества. Биологическая оболочка, безусловно, тоже уникальна, но и она поддается оцифровке, фиксации биологических реакций и химических процессов. Тело — сосуд, как это и предписано религиозными текстами. То, что раньше называлось эфемерным словом «душа», он назвал «памятью», сравнив человека с алгоритмом. Очень мощным, продвинутым и невероятно сложным.