— У меня нет слов… Это как наркотик, который желают наркоманы, и ради него готовы убить, ограбить, или пойти на преступление.
— Великолепное сравнение… А доза, именно Царев, — согласилась она.
— Он поплатится за все невинные души.
— Тебе не справится с ним, потому что он уже почти победил.
— Мы это ещё посмотрим, — с тревогой в голосе покидаю зал, и мне ещё предстоит танцевать с этим придурком, завтра же откажусь от этого выступления.
Всю ночь мерещилась его хитрая улыбка. Знаю, просто нужно держаться от него подальше. Чёрт, я ведь не стану ради него очередной шалавой. Утром в университете, захожу в раздевалку и слышу вздохи, переходящие в стоны. Царёв прижимает к стене Машу и беспощадно трахает, а я будто превратилась в статую, стало так больно, будто всё тело парализовало.
— Ты мне надоела. Дрянь! — брал он её так жёстко, что я случайно уронила куртку, и тем самым привлекла его внимание. Продолжает в неё входить, и смотрит с вызовом.
— Смотрите, Ада ревнует… Иди к нам, вы же подруги. Буду по очереди входить в ваши дырочки, — говорит с полным безразличием, а я нет бы кинуть злобный комментарий, просто ухожу в туалет и рыдаю навзрыд, как можно было втюриться в этого гада.
Он ведь обладает самыми низкими качествами, а я млею лишь от одного его взгляда. Кое-как настраиваю себя на лекции, благо этот придурок не привязывался ко мне целый день, на большой перемене захожу в столовую, где наблюдаю такую картину, Царев вместе со своими друзьями занимают места около окна, а две зверушки забираются под стол, и по очереди сосут его член, в душе я потихоньку умирала. А ведь раньше совсем не придавала этому внимание, а сейчас так больно… В тарелке остывший суп, снова пропал аппетит, так было, когда мамы не стало. Я едва сдерживаю слезы, молча, ставлю на поднос всю свою еду, и несу на мойку…
— Ада, ты ведь совсем ничего не поела! — возмущается тётя Роза.
— Я не хочу… Вы простите, совсем кусок в горло не лезет, — произношу это, как жестокая мужская рука схватила меня за волосы.
— Опять твои гребаные голодовки? Я сейчас же позвоню дедушке с бабушкой, — Царев причинял боль такую сильную, но она никогда не сравнится с душевной.
— Отпусти, идиот, это моя жизнь.
— Хочешь подохнуть? Пустоголовая анорексичка, — приближает свои губы, а я сломалась и заплакала…
— Лучше умереть, но никогда не видеть твоё лицо, — пытаюсь вырваться, все учителя уставились на нашу перепалку, но никто не захотел вмешиваться.
— Налейте ей суп, сейчас Ада будет есть.
— Нет, кретин, нет…
— Живо села за стол, и начала есть, — за шкирку посадил на стул и сел рядом, испуганные студенты принесли, как слуги мне суп, а потом макароны с мясом.
— Открыла рот и начала поглощать этот суп, — насильно подносит ложку ко рту, а я чудом сдерживаюсь, чтобы не залепить ему пощёчину.
— Меня тошнит…
— Сука, если будешь голодать, я лично запру тебя в доме и буду кормиться через силу! — Его глаза на миг остановились на моих губах, которые приоткрылись, и приняли эту злосчастную ложку в рот, я почувствовала насколько это вкусно… Со стороны это могло показаться, что он волнуется за меня, но на самом деле это всё показуха.
— Ещё ложку, давай, Ада! — Он не обращал внимания на других, и как ему только удалось заставить меня съесть всю эту порцию.
— Царев, немедленно отойди от девушки, дай ей спокойно поесть. Иди, тебя ректор зовёт — вмешался учитель химии, и когда Антон покинул стол, я почувствовала пустоту, без него я будто не существую.
Дожидаюсь самой последней пары и подхожу к профессору, чтобы обсудить наше выступление.
— Ада, ты, наверное, насчёт костюмов.
— Нет, я пришла по другому вопросу. Понимаете, мы с Царёвым плохо ладим.
— И дальше что?
— Как что? Мы поубиваем друг друга на репетиции. И, разумеется, до выступления не доживём.
— Выбрось эту мысль из головы. В пять жду на репетиции, и не вздумай опаздывать.
Пригрозил плохой оценкой по экзамену, надеюсь, что этот король откажется. Придётся выполнить его просьбу. Какое же было моё удивление, когда этот негодяй в зале прекрасно танцевало Танго.
— Опаздываешь. Я не собираюсь тратить время на серую мышь, меня кошечки ждут.
— А не боишься, что меня вырвет супом, которым ты меня накормил?
— Ну, тогда тебе придётся стать моей личной домработницей, чтобы расплатиться. Давай повторяй за мной, иди сюда! — располагает руки на талии, и я вдыхаю его парфюм, который дурманит голову, и всё это время пока он пытался, что-то объяснить я любовались его глазами… И когда мы стали всё это повторять снова, я опозорилась в пух и прах. От чего вызвала у него дикую ярость.
— Дура! Тупую козу можно быстрее научить, чем тебя!
— Хватит на меня орать, я просто не могу запомнить эти движения!
— Конечно, не можешь. Ты же безмозглый карлик! — оскорбил он меня.
— А ты напыщенный урод. И к твоему сведению я совсем не похожа на карлика. Кто дал тебе право так меня называть? — отталкиваю его от себя.
— Да потому что ты такая мелкая, как таракан, которого бац и раздавили.
— Ну всё ваше величество, отведайте ягодного морса, — выплескиваю малиновую жидкость ему в лицо, пусть охладится придурок… Но не стоило злить чудовище, он протирает салфеткой лицо, а потом сжимает руки в кулаки.
— Стала слишком смелой?
— Хватит строить из себя пуп земли… Ты получил за дело, — хочу открыть дверь, но он лишь хватает меня за шкирку. А дальше прислоняет меня к холодному подоконнику, и уже хотел расстегнуть блузку, как мы увидели ректора.
— Антон, почему вы не репетируете?
— Что вы! Мы уже всё подготовили. Надеюсь, эта бестолочь ничего не перепутает, — отталкивает меня словно хлам, а я всё не могу восстановить своё дыхание. Специально утру ему нос завтра, будет потом локти кусать.
Вечером после ужина, поднимаюсь на чердак, и принимаюсь повторять всё то, что мы с ним учили целых два часа. Болят мыски, пятки, вот скажите, кто придумал эти странные движения. От бессилия ложусь на холодный пол и снова вспоминаю его глаза, бывает миг, когда я теряю дар речи, лишь от одного их блеска. Но такое холодное сердце никто не сможет растопить. Проснувшись в половину пятого утра, я решила примерить костюм, никогда ещё не надевала такие откровенные вещи. Голубое платье с широким вырезом на спине, с пышной юбкой пачкой, а ещё эти бретельки, которые прекрасно расположились на хрупких плечах.
— О Господи! Ада, ты так похожа на свою маму, такая красивая словно принцесса.
— Бабуль, оно точно мне подходит?
— И ты ещё спрашиваешь? Всё забываю спросить, а кто будет твоим партнёром?
— Антон, — руки трясутся, а в голове столько мыслей, знала бы она, что в последнее время я неровно дышу к этому придурку.
— В самом деле? Представляю, как вы сразите всех наповал. Он такой достойный парень.
— Да, прям пушистый одуванчик, — а саму выворачивает после собственных слов.
— Ада, ты вся дрожишь. Так давай настройся перед выступлением, — целует меня в висок, пора ехать в университет.
Антон
— Хватит ржать, — делаю замечание своим халдеям, уже половина двенадцатого, как эта идиотка опаздывает.
— Царь, ты главное не придуши её в танце.
— Как смешно… Ха-ха. Если потом по универу, будут ходить эти дурацкие слухи, что я танцевал с изгоем, всем рожи разобью!
И тут входная дверь открывается и в раздевалку вбегает эта чертова Ада. Клянусь, я остолбенел. Снимает пальто и остаётся в блестящем голубом платье, которое показывало её совершенную фигуру. А когда она поправила свои роскошные локоны, я чуть не поперхнулся.
— Это Луговая? Упасть не встать, Царев, посмотри… — шепчет Рома, а я как голодный зверь рассматривал невинную овечку, которую с удовольствием бы проглотил. Она разговаривает с преподавателем, и смущается, и нервно поправляет бретельку, да я уже мысленно сорвал это платье, а потом распустил её локоны. У меня твердеет член, в крови проснулся страшный адреналин, думает, что сломает меня, ошибается…
— В этой уродине, нет ничего особенного, — иду в сторону кулис, как слышу её цоканье каблуков. Главное держать дистанцию и не показать свою слабую сторону.
— Да не думал, что буду танцевать с чучелом, — специально её оскорбил.
— Что прости? — округляет свои глаза, вблизи они прекраснее, чёрт возьми.
— Ты себя в зеркало видела? Это платье оно же словно из Секод-хенда, — хотел сделать ей больнее, не стану же ей говорить, что она слово звезда, спустившаяся с небес.
— Это мамино… Какая же ты сволочь, Царев! — подходит к зеркалу, а мои глаза уставились на её хрупкую задницу, так бы и нагнул её здесь, и всё то время пока насиловал, вдыхал эти пряди, сука решила окончательно меня добить.
— Ты ещё заплачь… А макияж! — как нашкодившего котёнка подвожу к зеркалу, где в отражении вижу эти глаза цвета топаза, помню, как они блестели, когда она кончала. — Смывай с себя всю эту штукатурку. Возомнила себя красавицей. Запомни, ни одна косметика не скроет это уродливое личико!
Мои пальцы впивается в её скулы, от страха она стала кусать свои губы, да что она творит, это же настолько сильно заводит.