Я хочу уйти, но почему-то продолжаю стоять на месте.
— Какая? — любопытство берет верх.
— Хитрая ты… — улыбается бомж. — Сначала скажи: деньги тебе зачем, и много ли надо?
Подхожу немного ближе.
— Мне нужно платить за съёмную квартиру, ещё кормить и одевать себя и сына.
— Ребенок! — радостно вскрикивает бомж.
Я замолкаю, не понимая, что вообще происходит.
— То есть, ты в этом городе одна, родителей у тебя нет, помочь некому, а забот по горло, правильно?
Пару секунд я изучаю яркие сияющие глаза этого странного человека, а затем киваю. Улыбка исчезает с его лица.
Оставив булку лежать на бордюре, бомж подходит ближе и, оглядываясь по сторонам, говорит шепотом:
— Отлично, значит ты как раз то, что им нужно. Пойдём, здесь не далеко. Я тебя провожу.
Что я делаю? Куда он меня ведёт? Какую вообще работу может предложить бомж?!
Я в одном свитере, и вскоре начинаю дрожать от холода.
Пройдя два двора вглубь улицы, мы по тропинке выходим к небольшому зданию, похожему на трансформаторную будку.
Чавкая ботинками по грязи, заставляю себя не бояться и молча следую за бомжом. Желудок болит от голода всё сильнее, но об этой боли я тоже стараюсь не думать.
Подойдя к будке, бомж открывает железную дверь без опознавательных знаков, и мы входим в узкий безликий коридор.
Приоткрытая дверь на секунду освещает пространство, но бомж быстро закрывает её. Вокруг становится абсолютно темно.
Сдерживать страх всё труднее. Куда он меня привёл?! А что, если он хочет на меня напасть?! Нужно было зайти домой и взять с собой хотя бы перочинный нож…
— Иди за мной, — спокойно говорит бомж, шагая вперед в непроглядной темноте.
— Куда мы пришли? — выставив руки вперёд на случай препятствия, я осторожно иду на голос.
— Сейчас увидишь.
Кажется, от голода и темноты мне начинают мерещиться запахи. Словно где-то рядом находится кафе или ресторан. Б-р-р…
Помотав головой, стараюсь прийти в себя.
— Осторожно, ступеньки, — говорит он, и я чувствую, как крепкая рука поддерживает меня под локоть.
Преодолев пять ступенек, мы останавливаемся, и бомж несколько раз стучит по металлу. Видимо, прямо перед нами железная дверь.
Затаив дыхание, я жду, что будет дальше.
— Кто?! — рявкает за дверью мужской голос.
— Шнырь! — отвечает бомж.
Дверь тут же открывается.
Впустивший нас оказывается двухметровым верзилой в строгом костюме.
Снова закрыв дверь, он опускается на небольшой стул и скрещивает руки на груди.
Перешагнув порог, я осматриваю ещё один узкий коридор с тусклыми плафонами на потолке и резной деревянной дверью в конце.
Бомж стучит по ней, а я изучаю замысловатые узоры. Здесь плавные линии, резкие углы, цветочные мотивы. Дерево толстое, почти необработанное. Кажется, где-то рядом играет музыка…
— Мы освободимся к пяти? Нужно забрать сына из сада, — спрашиваю я.
— Слушай, — тихо говорит Шнырь, немного наклонившись ко мне. — Я тут подумал, если спросят, не говори, что у тебя есть ребенок. Лучше не надо.
Дверь распахивается до того, как я успеваю спросить, почему нельзя говорить о Луке.
Громкая музыка врывается в уши. В нос бьёт сильный запах табака, а перед нами появляется длинноногая, полуголая особа в туфлях на огромных каблуках и с сигарой во рту. Из помещения за её спиной доносятся голоса и смех, но я не могу оторвать взгляд от девицы.
— Шнырь! Здравствуй, дорогой! — она чмокает его в щёку. — А это кто? Такая красивая, небось в наши ряды привел?
На девушке надеты кожаные лосины и полупрозрачный топ. Такой короткий и откровенный, что вся грудь видна сквозь него.
Я стыдливо отвожу глаза.
— Нет, Изабелла, это для другой работы. Посложнее, — отвечает бомж, перекрикивая музыку.
— О-у! Правда? — взглянув на меня, она меняется в лице. — Я думала, что нужен мужчина…
— Тебе не нужно думать, — строго говорит Шнырь. — Просто проводи нас.
— Ну ладно, пойдём, — хмыкнув, она поворачивается к нам спиной и, виляя бедрами, шагает вперёд. Шнырь взглядом призывает меня следовать за ней.
Уже через пару шагов становится понятно, что помещение расширяется и сколько здесь места, просто невозможно вообразить!
Тусклый свет мягкими волнами разливается от шикарных матовых плафонов на потолке, но он освещает не всё помещение, а только некоторые его части. Вкрадчивая музыка лаундж играет на полную.
Оглядываясь по сторонам, вижу небольшие круглые столики и диваны, стоящие друг напротив друга. Солидные мужчины, вальяжно развалившись держат в руках карты, сигары, бокалы. На столах стоят бутылки алкоголя, пепельницы, кальяны… Девицы, вроде встретившей нас Изабеллы, расхаживают туда-сюда, то и дело присаживаясь на колени к мужчинам.
Вглядываюсь вглубь помещения и в полумраке вижу такие же диваны, только побольше. На одном из них, угадываются очертания обнаженной пары.
Вздрогнув, отвожу глаза. Что это? Клуб? Казино? Притон?!
— Да где мы? Куда мы пришли?! — нервно спрашиваю бомжа, но тот подносит палец к губам.
Что за секретность! Я хочу понять, где нахожусь!
Но тут Изабелла останавливается так резко, что я чуть не врезаюсь в неё.
— Проходите! — громко, перекрикивая музыку, говорит она и открывает перед нами ещё одну дверь.
Шнырь расстегивает куртку и снимает шапку, затем, взяв меня за локоть подталкивает вперед.
Первое что я замечаю, пока он закрывает дверь — это большой стол посередине просторного и мрачного кабинета. Стол, заставленный блюдами с сырной и мясной нарезкой, разными салатами, маленькими бутербродами на длинных деревянных палочках, подносами с диковинными фруктами и разными бутылками.
Мозг отключается, а желудок пронзает боль. Только через несколько секунд, придя в себя, я замечаю мужчину, сидящего в кресле во главе стола и внимательно разглядывающего меня.
Весь кабинет освещён, в отличие от предыдущих мест, но даже свет не делает его уютным. Вокруг стола стоят ещё несколько кресел, вдоль стен расположились элегантные деревянные шкафы, наполненные книгами. На стенах с бордовыми обоями висят картины в золотистых рамках, изображающие полураздетых женщин с оружием в руках, под ногами лежит большой ковёр с высоким ворсом. Музыка здесь практически не слышна. Как и везде, в кабинете нет ни одного окна, но, несмотря на это, очень свежо.
Мужчина за столом выглядит старше, чем мой новый знакомый Шнырь. Его волосы короткие и седые, лицо серьезное и непроницаемое, шея и руки покрыты морщинами, на пальцы надеты огромные золотые перстни, а рукава чёрной атласной рубашки закатаны до локтей.
— Добрый вечер, Борис, — Шнырь здоровается, слегка поклонившись.
Мужчина за столом поджимает губы и не отводит от меня глаз.
Я тоже коротко киваю.
— Шнырь, ты же знаешь, у меня обед, — закинув ногу на ногу, он откидывается на спинку кресла.
— Извините, не рассчитал время, — Шнырь начинает топтаться на месте и тараторить: — Тут просто, вот… Кандидатура, идеальная…
— Ну что ж, раз идеальная, значит, будем знакомиться, — легко улыбнувшись, мужчина жестом приглашает нас присесть в кресла за его стол.
Приближаюсь к столу.
Аромат еды усиливается. Голова начинает кружиться. В глазах темнеет. Голод становится невыносимым.
Усаживаясь, я проглатываю слюну.
— Говори, — приказывает Борис Шнырю.
— Молодая, одинокая. Ни родителей, ни родственников, ни мужа. Раньше жила у тётки, недавно тётка умерла. Денег совсем нет, нечем платить за жилье. Не на что есть. В начале недели уволили из бутика на Красном, несколько дней ищет работу, образования нет. Не берут. Сегодня пыталась устроиться уборщицей, но пока не по тем местам ходила, я вовремя перехватил…
Что?!
У меня открывается рот!
Выпучив глаза, поворачиваюсь к бездомному, сидящему в кресле рядом. Он что, следил за мной?! Он следил долгое время?! А сегодня просто поймал момент?!..
— Отлично. Хорошо поработал, — сухо говорит Борис. — Как тебя зовут, красавица?
Снова взглянув на мужчину во главе стола, я читаю в его взгляде новый, ещё непонятный мне интерес.
— Инга, — отвечаю как будто чужим голосом.
— Инга, значит… — подавшись вперед, Борис всматривается в моё лицо. — Холодная, зимняя… — задумчиво говорит он. — Значит, ты почти в отчаянии, верно?
— Хотела хлеб украсть, — скрестив руки на груди, говорит Шнырь.
Брови Бориса поднимаются вверх.
— Украсть?! Хлеб?! — удивленно восклицает он, и тонкие губы изгибаются в улыбке. — Красавица, так ты голодна? Угощайся!
Я нервно сглатываю.
Отказываться нет ни смысла, ни сил. От взгляда на стол, заставленный едой, у меня разбегаются глаза. Прекрасный запах дурманит разум. Беру первое, до чего дотягиваюсь — толстый кусок ветчины из тарелки с нарезкой.
— Налить вина? — улыбаясь, спрашивает Борис.
Я качаю головой.
Зубы вонзаются в сочное мясо с такой силой, словно я не ела полжизни. Желудок начинает урчать так, что, похоже, это слышат все. Соленый вкус растворяется на языке, и я беру ещё один кусок ветчины, не в силах думать ни о чём, кроме еды. Затем пласт сыра, затем фаршированное яйцо, несколько маленьких бутербродов… И только потом нахожу в себе силы остановиться.
Борис, не отводя глаз, наблюдает за мной.
— У тебя непростая жизнь, да? — спрашивает он, когда я проглатываю бутерброд.
— Мне очень нужна работа, — отвечаю, выпрямившись в кресле и немного придя в себя.
— Непростая жизнь — непростая работа… — говорит он загадочно.
— Я готова. Не боюсь трудностей.
— А сколько тебе лет? — спрашивает он, продолжая улыбаться.
— Двадцать пять.
— Ну да… Возраст подходящий. Пора начинать зарабатывать.
Я не отвожу взгляд от Бориса, давая понять, что рассмотрю все предложения, которые он может сделать.
— У меня есть работа, которая подойдет не каждому человеку, — вкрадчиво говорит он, снова откинувшись в кресле. — Вот взять тебя, Инга. Ведь твоя жизнь не всегда была такой безнадёжной. Кто-то, должно быть, сильно постарался, чтобы её испортить… — на несколько секунд Борис замолкает, постукивая пальцами по столу и давая возможность воспоминаниям уколоть моё сердце, затем продолжает: — Есть люди не очень хорошие, и есть очень плохие люди. Первые — просто не умеют договариваться, а вторые — мешают другим вести дела и портят чужие жизни.
По моей спине пробегает холод.
— Такие люди лишние, от них нет никакой пользы, — глядя мне в глаза, Борис понимает, что я начинаю улавливать смысл и, одобрительно кивает. — Мне нужен человек — союзник, который будет помогать избавляться от лишних людей…
Что?! Лишних людей?.. Избавляться?..
Кажется, я забываю, как дышать.
— Это работа, которая не отнимает много сил и может легко принести кучу денег. И если мы будем сотрудничать, твоя жизнь изменится, а проблемы исчезнут. Ты будешь есть только самую лучшую еду, одеваться в брендовые вещи, жить в домах, во дворах которых не бомжи, а охрана, камеры и бассейны…
Поднявшись из кресла, Борис неторопливо подходит к одному из шкафов, выдвигает ящик и достаёт пачку купюр. Вернувшись за стол, он отодвигает стоящее в центре блюдо в сторону и начинает быстрыми движениями отсчитывать купюры, складывая их на стол. Одна, две, три, четыре, пять тысяч…
Наблюдая за его движения, я пытаюсь сосчитать и не сбиться. Десять, пятнадцать, тридцать…
Мысль, что этого уже больше, чем достаточно для решения моих проблем, проносится в голове, но мужчина не останавливается. Сорок пять, пятьдесят, семьдесят, сто…
Я сбиваюсь со счета и поднимаю глаза на Бориса.
Отсчитав ещё несколько купюр, он останавливается, затем берёт получившуюся стопку, делит её примерно пополам и одну часть кладёт передо мной.
— Предлагаю тебе взять половину суммы, которую я собираюсь заплатить за заказ, и подумать до завтра. Если ты согласишься, то вернёшься завтра, и я буду рад. А если нет, вернешь эту сумму и забудешь о нашем знакомстве.
Конец ознакомительного фрагмента