— Ха! — расплылся в ухмылке Логрейн, но тут же увял под внимательным многообещающим взглядом Эддерли.

А толку теперь? К величайшему сожалению, нельзя запретить лорду из Трех Дюжин голосовать, как он посчитает нужным, даже если лорд — беспросветный тупица! Грегор поймал взгляд Роверстана и вдруг вспомнил себя на очередном штабном заседании про Корсоне. Проклятье, вот никогда не подумал бы, что посочувствует разумнику! Но, похоже, именно так Роверстан себя и ощущает — единственным, кто видит путь выхода из вражеской западни, но бессилен что-либо сделать.

— Ваше Величество…

Аранвен повернулся к Малкольму и глубоко поклонился.

— Ваше Величество! — почти одновременно с ним прозвучал на весь зал голос Роверстана. — Я прошу вас… нет, я умоляю применить к решению Совета королевское вето! Вы ведь можете назначить дополнительные исследования, а потом собрать другой Совет! Умоляю, Ваше Величество! Клянусь, если вы это сделаете, Дорвенант за несколько десятилетий расплатится со всеми долгами и разбогатеет не хуже Итлии!

«Ну это он, пожалуй, лишнего пообещал… — признал Грегор. — Но, в самом деле, Малкольм, да сделай же ты что-нибудь! О Претемная, почему Беатрис не поговорила со мной? Если бы я только знал, насколько далеко все зашло!»

— Спасите свою страну! — почти выкрикнул разумник, лихорадочно горя глазами.

Глядя на Малкольма, он сплел руки перед собой, как это недавно сделал Грегор — привычная поза для любого мага в сложном положении, — следя, впрочем, чтобы не коснуться перстня даже ненароком. Воздействовать магией на короля — это не шалость вроде немоты на крикливого соседа по столу. Этого не позволят ни присутствующие маги — и Грегор будет первым! — ни артефакты в Зале Совета. Ах, как Роверстану хотелось качнуть чашу весов в свою пользу! Грегор его понимал и даже сочувствовал, но…

— Какова наглость! — заорал Логрейн, тоже вскакивая и опираясь на стол руками. — Маги совсем утратили почтение! Требовать чего-то от короля!

— Логрейн, прекратите! — велел Аранвен, но его голос потонул в выкриках Девериана и Сазерленда, поддержавших своего негласного предводителя.

Еще миг — и Грегор врезал бы по Залу Совета «пологом тишины», разом накрыв всех присутствующих, и пусть защитные артефакты хоть сгорят! Но тут Малкольм покраснел совсем уж пугающе — кровь бросилась ему в лицо, уши и шею, по-бычьи короткую и растолстевшую за этот год до неприличия. Оглядев помутневшим взором пустой стол перед собой, он грохнул по нему сразу двумя кулаками и заорал:

— Молчать!

Тишина, упавшая на зал, оказалась такой мертвой, что Грегор всерьез заподозрил — без «полога» и вправду не обошлось. Но нет, никаких магических влияний… Эддерли и так рисковал, затыкая Логрейна, а больше сплести некромантское заклятие никто, кроме него и Грегора, здесь не смог бы.

— Молчать! — повторил король и рванул на груди камзол вместе с рубахой, обнажая широкую волосатую грудь, покрытую каплями пота. — Р-р-распустились! Бар-ргота вам в глотку…

«Ну же! — взмолился Грегор. — Давай! Хоть на пару минут стань прежним!»

Но король снова откинулся на спинку кресла и невнятно проговорил:

— Совет пр-рголосовал… значит… пусть. Ар-ранвен, просто сделайте с этим всем… что-нибудь…

«И все?!»

— Ваше Величество! — рявкнул разумник, в досаде потерев щеку и ухо, в котором блеснула серьга.

— Непочтение к королю! — взвизгнул Девериан, и Роверстан в ярости обернулся к нему:

— К какому королю? К этому?!

Он задохнулся следующей фразой, и Грегор, изнывая от мучительного мерзкого стыда, даже порадовался. Закон об оскорблении королевского величия никто не отменял, вовремя Роверстан об этом вспомнил. Сверкнув черными углями глаз, разумник прошипел какое-то арлезийское ругательство и, отшвырнув свой стул, вылетел из-за стола.

— Дункан! — окликнул его Аранвен, на памяти Грегора никогда никого не звавший по имени, кроме магистра Эддерли. — Остановитесь!

Но Роверстан, даже не оглянувшись, вышел из зала совета, и лучше бы он хлопнул дверью, пожалуй. Спокойно прикрытая, она вдруг испугала Грегора до ледяной дрожи, пробежавшей по телу.

— Вон. Все — вон, — четко проговорил Малкольм, роняя голову на грудь.

Грегор подался к нему, но Аранвен, перехватив его взгляд, молча покачал головой и шепнул: «Потом…»

А вслух, поднявшись, объявил с той же холодной учтивостью, которую Грегор теперь оценил в полной мере:

— Совет объявляется закрытым. Милорды, благодарю вас и прошу разойтись. Его Величество нездоров, как видите. Если понадобится, вас соберут снова.

* * *

Роверстан, как и надеялся Грегор, не успел уйти далеко. Он стоял на галерее всего в паре десятков шагов от зала Совета и на первый взгляд казался абсолютно спокойным. Но уже через мгновение Грегор заметил и неестественно прямую спину разумника, и слишком бесстрастное лицо, и ладонь, не спокойно лежащую на перилах, а вцепившуюся в них так, что побелели пальцы, — и осознал, что разумник взбешен до предела.

— Послушайте, Роверстан, — неловко окликнул его Грегор, мучительно надеясь, что сможет подобрать нужные слова. — Этот ваш проект… Конечно, лорды его провалили, но Аранвен все равно попытается что-то сделать.

— Принять подобный проект за спиной короля, увы, невозможно, — преувеличенно ровно отозвался разумник, даже не повернув головы. — Иначе милорд Аранвен давно сделал бы именно это. А если бы королем был именно он… К моему глубочайшему сожалению, это не так.

— Потрудитесь выбирать выражения, когда говорите о Его Величестве, — бросил Грегор и тут же спохватился.

Видит Претемная, сейчас речь идет о куда более важных вещах, чем вопиющая непочтительность разумника! Роверстан, по-прежнему глядя только перед собой, еле заметно поморщился.

— Да помилуйте, Бастельеро! Вы же сами присутствовали на этом Совете! Видит Странник, я вас терпеть не могу, но вы ведь разумный человек, воевали за Дорвенант сначала с Фраганой, потом — с Советом Магистров, не становитесь же теперь слепцом! Как можно доверять такие решения людям, которых заботит лишь собственный кошель?!

«Никак, — мрачно подумал Грегор. — Так же, как нельзя было доверять командование армией ныне покойному Корсону! Но тогда я мог вмешаться и знал, что делать. Корсон губил армию, и я прекратил это, а что делать сейчас?»

— Его Величество призовет лордов к порядку, — упрямо сказал он вслух, истово надеясь, что так оно и будет. — А затем можно будет обсудить ваши предложения снова.

— Вы все-таки слепец, Бастельеро! — бросил разумник с тяжелой тоскливой злобой. — Король не способен призвать к порядку самого себя! Он давно утонул в бутылке и жалости к себе самому, а его наследник не удержит страну! Принцу двадцать один год, а он не присутствует на советах и интересуется только охотой и дамами!

— Еще слово о Его Величестве, и я вас вызову, — процедил Грегор, признавая беспощадную правоту слов Роверстана.

Но, проклятье, как он смеет говорить так о Малкольме, будь хоть сто раз прав?!

— Да провалитесь вы к Барготу с вашей вечной гордыней, Бастельеро! — тихо и яростно выдохнул Роверстан. — Странник свидетель, я пытался говорить с вами как с разумным человеком, но вы…

Он безнадежно махнул рукой, отвернулся и быстро пошел прочь по галерее.

Посмотрев ему вслед, Грегор еще немного постоял, безразлично глядя вниз, на пустой мощеный дворик. Потом, встрепенувшись, решительно зашагал в обратную сторону. Почти бегом прошел галерею и несколько коридоров, торопясь, будто каждое упущенное мгновение было на вес даже не золота — а победы в бою. И остановился только у двери личных покоев Малкольма, где незнакомый гвардейский лейтенант, темноволосый, скуластый и с перебитым, плохо сросшимся носом, преградил ему путь.

— Прошу прощения, милорд, — приложил он руку к груди, отдавая честь. — К Его Величеству нельзя.

— Мне — можно, — с привычной уверенностью бросил Грегор, ожидая, что гвардеец посторонится.

Вот сейчас рассмотрит, кто перед ним, и…

— Простите, милорд, — напряженно и с извиняющейся улыбкой сообщил тот. — Его Величество не принимает.

— Сударь… — с ледяной пугающей вежливостью Грегор. — У меня личное позволение Его Величества входить к нему в любое время без доклада. И если вы сейчас же…

— Милорд, мне известно об этом позволении, — прервал его гвардеец. — Но я вас не пропущу. Это тоже приказ Его Величества, причем более поздний, отменяющий предыдущие.

Он посмотрел прямо в глаза Грегору и с мужеством, заслуживающим уважения, добавил:

— Лорд Бастельеро, я всего лишь следую приказу короля. Разумеется, вы можете им пренебречь, и мне придется вас останавливать. Я не смогу, но попытаюсь. Только поверьте, прошу… Даже если вы пройдете туда, переступив через мой труп, это ничего не изменит. Его Величество не в состоянии вас принять… — Он прервался, потому что за дверью раздался безобразно пьяный рык Малкольма, закончившийся звуками рвоты. Гвардеец опустил глаза и тихо закончил: — Я очень сожалею.

Грегор хотел что-нибудь сказать — и не смог. Просто глянул на лейтенанта, по привычке постаравшись его запомнить — хороших солдат надо знать в лицо, — и, коротко кивнув, ушел. Только выйдя из дворца, он остановился, вдохнул воздух, чувствуя соленый вкус во рту, и, опомнившись, понял, что закусил губу изнутри до крови. Возвращаться домой в таком состоянии было нельзя, и он так же бездумно пошел по парку, еще пустому и холодному. Добрел до какого-то фонтана, присел на бортик, глянул на статую — и захлебнулся очередным вдохом холодного воздуха с примесью каких-то ранних цветов.