— Ты что ж такой неуклюжий-то? — Мятежный рысаком перемахнул через спинку и плюхнулся прямо между нами, заполняя собой все свободное пространство. В отличие от Алёши, Вячеслав даже не пытался замаскировать свои замашки, просто шлепнул руку прямо за мной. — Аккуратней быть нужно.
— А вы кто? — Лёша раскраснелся. Ещё бы! Все происходящее было очень унизительно.
— А Вы кто?
— Я первый спросил!
— А я с незнакомыми не разговариваю, мама так учила, — Вячеслав смотрел куда-то вдаль, отбивая ногой ритм музыки. А мне оставалось только любоваться его профилем… Красивый, точеный, как любимое творение скульптора. Его глаза просто завораживали, глубоко посаженные, полные эмоций и сверкающие, как новогодняя ель. — Ты, Грушенька, на работу чего не вышла? Прогул? Отгул? Больничный лист? Или записка от мамки? Давай, гони аргументы, а то дышать от обиды невыносимо больно.
— Ой! А вы что, ждали, да? Или просто не выносите отказов? — нервно усмехнулась я, ожидая, что он обернется в мою сторону, но нет… Он смотрел куда угодно, но только не на меня. — Я же сказала, что работать у вас не буду.
— Простите, но у нас не курят, — в нашу сторону двигалось двое охранников, тех самых, что стояли на входе, когда я вошла. И вид у них был максимально грозный.
Вот! Бинго! Сейчас его прогонят вместе со своим шармом, очарованием и странной аурой поглощающего меня хаоса. Да по рукам до сих пор мураши гуляют, а ведь это он даже не посмотрел на меня. Просто сидит рядом и даже не касается, гад такой…
— Глупости, полторашечка, — Мятежный лениво обернулся на голос, и мужиков буквально ветром сдуло. Здоровяки врассыпную бросились в толпу, как трусливые зайчишки. Да я бы и сама умыкнула за ними… Как только посмотрела в его красные, чуть припухшие глаза. Лёгкие огнём ошпарило… Шлёпала губами, пытаясь найти в голове хоть что-то благоразумное.
— Это ты??? Ты был на парковке?
Глава 9
— Это ты??? Ты был на парковке? — я машинально стиснула ремешок сумки, в которой до сих пор лежал баллончик с лаком.
— А ты безбашенная, Верочка. Никого не боишься, бросаешься в пламя, не думая о собственной заднице! — Слава вдруг резко подался вперёд, практически упираясь лбом, чтобы я получше рассмотрела повреждённую слизистую его глаз. — А если бы тебя поймали? Тебе голова дана, чтобы думать, а не чтобы волосы на ней носить!
— Так я же убежала!
— Ты убежала, полторашка, потому что я узнал в чокнутой ту милую девочку, потерявшую Иллариона, — Мятежный не говорил, он хрипел, издавая какие-то грозно-утробные звуки, от которых кровь сворачивалась. Потом он как-то резко дёрнулся, обернулся в сторону поникшего Алёши, что даже пошевелиться боялся. — Ты часом не Илларион?
— А кто это? — Алёша реально сидел на самом краю, стреляя глазами в танцующую толпу пьяненьких студентов, словно на помощь звал.
— Понятно. Отбой тревоги. Трясись давай дальше, — Мятежный махнул на него и вновь со свойственной себе резкостью обернулся в мою сторону. Чёрт… Ему бы компресс не помешал. И капли, что ли… А лучше пусть шурует к офтальмологу, а не сидит тут, упиваясь моим стыдом.
— Что? Вы расскажете о произошедшем Вадику? — выдохнула я, понимая, как эпично и ярко закончилась моя свободная жизнь.
— Грушенька, прекрати прыгать с вы на ты, это уже смешно. Кстати, и братцу я не скажу, если на работу выйдешь.
— Это шантаж! — взвыла я, пытаясь отодвинуться от него как можно дальше. Рядом с ним невозможно дышать, воздух трещит и искрит от сильного напряжения. Я отворачивалась, лишь бы не смотреть в глаза, лишь бы не тонуть в пламени его ауры. Но… Слава стиснул мое запястье и снова вернул на место.
— Сидеть!
— Я тебе что — собака? И вообще, что это за команды? А?
— Ты заноза, что так и норовит влипнуть куда-нибудь. Считай, что я взял на себя покровительство. О, точно! Пионером буду, сошьёшь для меня красный галстук?
— Надо мной? — я ёрзала, пыталась освободить кисть, но Мятежный так легко перекинул руку за меня, а потом подтолкнул, практически прижимая к своему крепкому телу. Наверное, со стороны мы выглядели как страстная парочка, обжимающаяся на виду у всех. Но по факту меня взяли в плен. Нагло и самонадеянно.
Потянула носом, вдохнула сладость мужского парфюма, и голова вдруг закружилась… Картинка поплыла, потеряла четкость, а глаза прилипли к затылку, откуда тянулась та самая татуировка, скрывающаяся в вороте его кожаной косухи. Что там такое?
Моя рука дёрнулась инстинктивно, я хотелось прикоснуться к краю грубой кожи и отогнуть, чтобы увидеть рисунок. Но Мятежный будто мысли мои прочитал, шикнул, как на непоседливую кошку, и прижался спиной к дивану.
— Конечно, — он махнул кому-то, и я даже не успела «мяу» сказать, как слева от меня приземлился незнакомый мужчина и, очевидно, тот самый напарник, что стену подпирал.
— Здрасьте, — я обернулась, сталкиваясь с прозрачно-голубыми глазами. — Помогите! Вы же видите, меня удерживают силой.
— Ничего я не вижу. А друг мой вообще ослеплён вашим очарованием, — второй тоже закурил и стал осматривать зал. Я знала этот взгляд. Он словно сканировал пространство, активно разыскивая для себя предмет обожания. — Кстати, меня зовут Марк.
— Наташа, — выпалила я, за что получила тычок в бок.
— Врать нехорошо, полторашечка. Какая же ты Наташа? Все Наташи милые, скромные, правда, вечно опаздывают. А ты Груша. Это с первого взгляда понятно, — Мятежный махнул официанту, и на столе мгновенно прибрались, а еще через мгновение появились и фруктовая нарезка, и бутылка коньяка. — Тебе купить пирожок с повидлом, мала́я? Или леденец на палочке?
— А че это я мал́ая?
— Ешь виноград давай, — он подтолкнул мне фруктовую корзину, а себе в бокал плеснул янтарной жидкости.
Ой… Я говорила, что я дура? Нет? Тогда знайте. Аллергия у меня на споры, на «слабо» и несправедливость. То, что Мятежный провоцирует меня — ёжикам понятно. Непонятно только, какого хрена я на это подкидываюсь?
Но, очевидно, голова мне все-таки дана, чтобы волосы носить, потому что я выхватила из его руки стопку и залпом осушила жгучую противную жижу. Слизистая вспыхнула, в глазах собрались слёзы, но я терпела. Мятежный сначала замер, а потом посмотрел на своего друга, что заливался смехом у меня за спиной.
— Дыши, Груша! — рявкнул он и с силой ударил мне по спине. — Отбитая… Мля! Марк, ты это видел?
— Чур, я первый танцевать пойду, — Марк наклонился, посмотрел в мои глаза и снова заржал. — Шеф, она почти готова. Ну что? В море скинем, или заморочимся и ямку выкопаем? О! Давай в той куче, что осталась после последнего дизайнера, её и похороним? Там и ромашка растет, кажется.
— Конечно, заморочимся. Пусть сначала двор мой приведёт в порядок, а то предыдущие бездари чепухи ванильной понаделали, а потом снова всё разроем, закопаем и новую дурочку искать будем, — Мятежный тихо рассмеялся.
Весь такой красивый, шикарный… И взгляд не липкий, не нахальный. Он же ни разу не ощупал меня глазами. Его словно и не волновали мои открытые ноги, тесное боди, подчеркивающее дерзкую форму груди. Единственное, на чем я чувствовала его взгляд, это шея. Как только я отворачивалась, то ключицы буквально кислотой обжигало.
— Марк, а вы не могли бы перевести своему другу, на любом понятном ему языке, что я не буду работать на него? Я студентка, и опыта у меня с гулькин нос!
— О! Это проще простого, я филфак оканчивал. Мятежник, она тебя послала в пешую прогулку по половому органу моржа, — Марк дёрнул плечом. — Перевод достаточно точный, Грушенька?
— Сойдет, — застонала, медленно скатываясь по спинке дивана. — Дяденьки, милые, отпустите, а?
Но в глазах этой парочки я не увидела ни сочувствия, ни понимания, а о доброте душевной и речи быть не могло. Они как два коршуна пялились на меня, словно давно определили в жертвы.
Конец ознакомительного фрагмента