— Ох да, Мэри, это очень даже возможно. Я просто требую!

— Умоляю, графиня, я не могу…

Изабель улыбнулась девушке. Ей было, пожалуй, лет тринадцать, не больше. У Мэри были длинные ярко-рыжие волосы, при виде которых Рональд Макдональд умер бы от зависти. Ее нос и щеки были усыпаны веснушками. А вот цвета глаз Изабель разобрать не могла, потому что Мэри упорно смотрела в пол.

— Ладно, хорошо. Я не хочу просить тебя делать то, что вызывает у тебя неловкость. «Графиня» вполне меня устроит, если это подходит тебе.

— Да, мэм. Графиня, мэм.

— Ладно, с этим разобрались. Неси все вон туда.

Мэри осторожно прошла через комнату, огибая раскиданные наряды, сняла все с подноса на стол и повернулась к Изабель.

— Должна ли я приказать наполнить для тебя ванну, моя леди?

— Звучит просто божественно.

Мэри наконец-то подняла голову и посмотрела на Изабель. Глаза у нее оказались точно такого же сапфирового оттенка, как и ожерелье со слезами.

Изабель усмехнулась. Это знак.

— Думаю, мы с тобой поладим, Мэри.

— Я просто уверена в этом, моя… графиня.

— А я бы с удовольствием искупалась. Но для начала не поможешь ли найти в этой свалке какое-нибудь гвоздично-розовое платье?

— Гвоздично-розовое?

— Бледно-красное, — попыталась уточнить Изабель.

Мэри прикусила нижнюю губу, не понимая, о каком оттенке идет речь.

— Ты ведь знаешь, какого цвета становятся у тебя щеки, когда разговариваешь с каким-нибудь юношей? Или когда смущаешься при мысли о том, что сделала что-то не так?

— Ох! Ох да. Но, мэм, мне кажется, это ярко-красный цвет. — Ее глаза сверкнули. — Только должна признать, к моим волосам он не очень-то подходит.

— Сомневаюсь, Мэри. Думаю, твой румянец многих молодых людей заставит потерять голову.

Мэри вспыхнула.

Ох, черт побери, как она права! Ее щеки залились почти огненным алым цветом.

— Ты очень добра, графиня.

Мэри решительно направилась к третьему сундуку и извлекла на свет прекрасное платье.

— Это скорее оттенок розы, чем гвоздики, Мэри.

— Это не тот… гвоздично-розовый?

«Как ты вообще представляешь себе этот цвет, Вивиан?»

«Да не цепляйся ты к оттенкам. Любой розовый сойдет».

— Думаю, он очень подойдет к твоей нежной коже, леди. Чуть-чуть светлее — и твоя красота может проиграть.

Изабель это понравилось. Горничная с безупречным вкусом.

— Ладно… похоже, мы с тобой действительно поймем друг друга, Мэри.

— Меня уверяли в этом, моя леди.

Изабель незачем было и спрашивать, кто уверял Мэри, потому что она тут же ощутила дрожь ожерелья.

— Принеси мне вина и распорядись насчет купания.

— Слушаюсь.

— Ты умеешь причесывать, Мэри?

— А тебе нужно, чтобы я это умела, графиня?

— Еще и как!

— Тогда — да, моя леди, я отлично умею причесывать.

Как ни примитивно было купание, Изабель нежилась и наслаждалась. Воду для ванны привезли в бадьях, поначалу она была слишком горячей, но Мэри добавила туда отваров лаванды и розмарина… Ванна успокаивала и расслабляла. А потом Мэри доказала, что говорила чистую правду, и соорудила на голове Изабель отличную прическу. Сначала она скрутила волосы в жгут, а потом уложила в узел с тщательно завитым хвостом.

Еще Мэри приколола Изабель на талию блестящую медную брошь. Когда явились Том и Дик, чтобы проводить Изабель в обеденную залу, она себя чувствовала почти королевой. Пора встретиться и с королевой настоящей. Отлично.

Этим вечером Изабель познакомилась за ужином и с сэром Ланселотом, и с Гиневрой. Гвен, как звал ее король Артур, оказалась очаровательной и милой. Это было прекрасное юное существо; ключевое слово — «юное». Ее золотисто-каштановые волосы были уложены на затылке в затейливый узел; лоб, лишенный даже слабого намека на морщинки, был украшен обручем с маленькими драгоценными камнями.

Изабель захотелось спросить, каким кремом для лица она пользуется, но тут же она сообразила, что Гвен на самом деле почти ребенок. В таком возрасте Изабель никто не позволил бы ходить на свидания, не говоря уж о замужестве и супружеских изменах. Если бы Гиневра не была так нежна и грациозна, Изабель с удовольствием возненавидела бы ее. От королевы исходил аромат розовых лепестков, это было приятно, особенно если учесть, что в обеденной зале воняло потом и собаками.

Да и могло ли быть иначе, если вокруг толпились пропотевшие мужчины и множество псов? Изабель подумала, что неплохо было бы знать состав освежителя воздуха «Уст», чтобы попытаться найти ингредиенты здесь и изготовить похожее средство.

Гиневра оделась в мерцающее серебристое платье; ее невероятно тонкую талию охватывала искусно выкованная цепочка. Изабель прикинула, что такой поясок не наделся бы и на руку половине здоровенных мужчин, стоявших возле обеденного стола.

— Большая честь — принимать тебя у нас, графиня, — сказала Гиневра. — Мы с великой радостью ожидали твоего прибытия. Мой супруг сообщил, что это будет означать немалую выгоду для всех.

Гиневра говорила серьезно и вежливо. Изабель тоже следовало соблюдать правила приличия. Ох черт, да неужели в этой девочке нет ничего такого, что могло бы не понравиться? Вот разве то, что Гиневра наслаждалась роскошью еженощного сна рядом с единственным мужчиной, который вызвал у Изабель неподдельный интерес?

Она почувствовала удар талисмана в грудь.

«Эй, не пора ли перестать?»

«Соберись, дорогая! Поклонись королеве и оставь свою похоть на потом».

Изабель попыталась присесть в очень глубоком реверансе. Это наверняка кончилось бы плохо, если бы Том и Дик не поддержали ее. Да, ей необходимо потренироваться во всех этих поклонах.

— Для меня большая честь быть приглашенной в Камелот, королева. Твое гостеприимство широко известно.

Гиневра мягко рассмеялась, и ее смех тоже был безупречным…

— Ох, прошу тебя! Мы с Артуром не очень любим все эти церемонии. Разве что тебе самой хочется, чтобы я тоже делала реверанс при каждой нашей встрече.

О ужас из ужасов! Изабель мгновенно вспомнила, как это происходит на Дальнем Востоке — «ты кланяешься, я кланяюсь, ты кланяешься, я кланяюсь, кто сумеет поклониться последним?»

— Мне это подходит, — сказала она и чуть не застонала, увидев ошеломленные лица. — Я хотела сказать, лучше мы дадим нашим коленкам передохнуть.

Гиневра усмехнулась.

— Думаю, это блестящее предложение. Может быть, как раз из-за поклонов у мужчин так часто болят спины?

— Мне кажется, твоя догадка может быть правильной, — ответила Изабель. — И наверное, хороший хиропрак…

Бабах!

Изабель с трудом вытерпела очередной удар в грудь.

— Я имела в виду, что один из моих людей, Дик, отлично умеет лечить спины.

Это было чистой правдой. Дик был костоправом и массажистом в ее прежней жизни и притом настоящим волшебником, особенно если учесть, что ей приходилось вытворять со своим телом ради того, чтобы раздобыть хороший кадр.

— Может, он сумеет сотворить чудеса с твоими страдальцами мужчинами.

Многие мужчины потерли спины и наконец улыбнулись Дику и Изабель щербатыми ртами. Даже кое-кто из служанок, подававших тарелки, с интересом глянул на Дика.

Дик незаметно пнул Изабель в ногу. А потом поклонился и сказал:

— К твоим услугам, королева. И могу ли я добавить, что Том, вот он стоит, отлично умеет лечить зубы? Если в замке есть кто-то, кому нужна такая помощь, он будет более чем рад ее предложить.

Том улыбнулся в ответ на все беззубые улыбки, означавшие внезапный поворот в его судьбе. И за спиной Изабель основательно пнул Дика.

— Всегда рад помочь, королева, — сказал он.

Том был дантистом Изабель целую вечность, и по крайней мере половину этой вечности был ее другом. Он бросил на нее взгляд, как бы спрашивая: «Во что ты меня втянула?», но Изабель лишь пожала плечами. В конце концов, не она же об этом заговорила.

В огромный зал вошел Гарри; его волосы были влажными — он пытался придать себе приличный вид, — а походка говорила о том, что он еще не оправился от удара между ног. Да уж, такие удары весьма болезненны.

— А это Гарри, — сообщила Изабель. — Еще один мой человек. Он изумительно умеет обращаться с животными. Он мой ветерин…

Бабах!

— Ох!..

Все присутствующие уставились на нее.

— Мастер по животным и… и преданный мой друг, уже давно. Как и Том и Дик. В Дюмонте мы все друзья, все работаем вместе.

На некоторое время воцарилось молчание. Гарри попытался изобразить поклон в сторону короля Артура и Гиневры. Это выглядело просто жалко. Все до единого мужчины в обеденной зале поморщились.

Но потом все по примеру своего короля взялись за глиняные кружки.

— Надеюсь, ты взглянешь на Джиперса, мастер Гарри, — сказал король Артур. — У него вечно что-то с ногами.

— Погоди-ка, — вмешалась Изабель. — У тебя есть конь по кличке Джиперс?

Джиперс Криперс, монстр из прославленного фильма ужасов!

Но ответила ей Гиневра.

— Вообще-то это мой конь. И я приношу извинения, сэр, за его… резвость. Мне его подарил сэр Рональд Рейганский на нашу свадьбу. Жеребец прекрасен, но бывает иной раз не очень-то послушен. И все же с ним не так тяжело управляться, как со многими другими.

Гарри снова поклонился, а потом прямиком направился к Изабель.

— Вряд ли он в скорости пригодится на племя, — прошептал Гарри. — Этот мерзавец чуть меня не растоптал.

— Только не говори мне…

— Маленьких Джиперсов на свет в ближайшее время не появится. То есть вообще-то их никогда не будет. А в остальном он прекрасно себя чувствует.

Когда все уселись за стол, король Артур представил Изабель своих приближенных.

Первым оказался некий Джеймс, кем бы он там ни был. Но выглядел он как профессиональный борец, и Изабель подумала, не телохранитель ли он.

Тристан был не намного меньше Джеймса, его Изабель уже видела в лесу. Она кивнула ему, понадеявшись, что он не видел ее голой задницы, когда она останавливалась по малой нужде. Тристан ухмыльнулся, и у Изабель возникло чувство, что он ее все-таки видел.

Одного за другим ей представляли людей, которые что-то значили для короля Артура или для Гиневры. Стол, черт побери, был просто огромным.

Но наконец дошла очередь до Ланселота. Он встал и поклонился заметно ниже, чем другие мужчины.

Конечно, именно этот человек и был целью Изабель… вот только она ровным счетом ничего не почувствовала при взгляде на него.

Ланселот, прелестное существо, выглядел милым и застенчивым. Потрясающий юноша со светло-каштановыми волосами, в которых солнце вызолотило пряди; Изабель подумала, что ее парикмахер, Пело, обязательно попытался бы повторить такой эффект. Когда Ланселот наконец решился посмотреть на Изабель, она обнаружила, что глаза у него ореховые, но сейчас кажутся скорее зелеными, чем коричневыми, из-за темно-зеленой рубахи рыцаря. Он неловко произнес слова приветствия. Вот только в этом не было ничего сексуального, в отличие от того смеха, которым ее приветствовал король Артур. Черт, черт, трижды черт побери, абсолютно ничто в теле Изабель не откликнулось!

Люди короля за ужином были чем-то недовольны, и Изабель догадалась в конце концов, что причиной тому ее просьба усадить за общий стол ее людей.

Изабель попала в затруднительное положение. Ланселот привлекал ее на нулевом уровне, даже меньше. Меньше, чем маринованный угорь, предложенный ей на ужин. Меньше, чем придворный шут Эстер, чьи шутки были уж очень примитивны.

Но даже шут был интересен на свой лад. Лет ему было, наверное, под семьдесят, и синяя с красным шелковая одежда не подходила к его мучнистой коже. Но Эстер так старался развлечь собравшихся, что Изабель решила: он все-таки неплохой парень.

Король подмигнул ей, и то же сделал Эстер, прежде чем раскланяться и уйти.

— Забавно, правда? — сказала Изабель.

Похоже, никто с ней не согласился. Кроме самого короля, который продолжал усмехаться.

На стол водрузили добрую тонну еды. В основном это было мясо. И хотя Изабель не была вегетарианкой, ей это показалось чересчур. Она переела. Кабанье мясо, крольчатина, жареные белки и, черт побери, снова маринованный угорь… Лучшее, что она отыскала среди всего этого, — капуста и свекла. Не самые любимые ею овощи.

Изабель никогда не была склонна к пьянству, но в этот вечер пила как матрос, надеясь, что алкоголь поможет ей справиться с миссией. Ей приходилось одновременно жевать угря, сдерживая тошноту, и пытаться соблазнить этого младенца рыцаря, который казался ей точно таким же несъедобным.

«Ты ведь пошутила, да, Хозяйка Озер? Это же просто невозможно!»

«Ты должна очень постараться, Иззи. Подумай о Мерлине».

Но пока что ничего не получалось. Да, рыцарь был весьма привлекателен — для тех, кто любит зеленых юнцов. И она любила, когда сама была девчонкой. Но как бы он ни был красив, он был молод. Чересчур молод.

Самое печальное, что и Ланселот не проявлял ни малейшего интереса к Изабель. Он смотрел только на Гиневру. И это видели все в обеденной зале, кроме короля Артура. Он обсуждал разные важные дела с рыцарями своего королевства и не обращал внимания на взгляды, которыми обменивались Гиневра и мальчик.

Все до единого наблюдали за ними и хмурились, однако никто не мог остановить безобразников, пока король молчал. То ли рыцарям запрещалось даже думать о такой возможности, поскольку дело касалось самого короля, то ли Артур поставил дело так, что никто не решался заговорить.

Изабель ужасно плохо чувствовала себя из-за всего этого, хотя у нее были и другие причины скорбеть.

Вроде маринованного угря.

Вроде полного отсутствия у нее интереса к Ланселоту.

Вроде полного отсутствия у Ланселота интереса к ней.

Вроде повышенного интереса королевы Гиневры к Ланселоту.

Изабель как будто оказалась в каком-то магическом аду, в заколдованном круге.

Она не могла сосредоточиться на всем сразу, но кое с чем она могла справиться. Изабель вежливо попросила, чтобы с ее тарелки убрали куски кабанятины, кролика и белки, а потом вежливо извинилась и на некоторое время вышла из залы.

Глава шестая

Она была слегка навеселе. Но не настолько, чтобы не заметить: Гиневра и Ланселот вышли почти одновременно с ней. Они даже и не пытались притворяться. У Изабель сжалось сердце от сочувствия Артуру. Он должен был все знать. Но похоже, не знал. Или ему было наплевать.

Когда кошмарный ужин закончился, король спросил Изабель:

— Не желаешь ли прогуляться по замку, графиня?

Изабель мысленно еще раз поблагодарила Мэри, которая вовремя появилась в ее комнате и принесла чашку с мятным напитком. Иначе, как опасалась Изабель, от ее дыхания могли бы вспыхнуть верхушки деревьев.

— С большим удовольствием, сэр.

Ей бы куда больше хотелось прогуляться по его телу, но пока приходилось довольствоваться замком.

— Посмотрим сад, — предложил он. — Он очень много значит для Гвен. Непонятно почему, но она ухаживает за ним почти каждый день, хотя у нас есть множество садовников для этого.

— У всех есть любимое занятие.

— А чем любишь заниматься ты, графиня?

Конечно, Изабель первым делом подумала о фотографии, но как объяснить, что это такое? Еще в начале ее списка стоял секс, но это пока было в прошлом. Или в будущем. Она бы с удовольствием поэкспериментировала в этом мире, только, к несчастью, ей хотелось проделать это не с Ланселотом, а с королем.

— Я люблю разные физические упражнения. Вроде тренировок, что ли.

Удивление на его лице было таким очаровательным, что Изабель захотелось расцеловать эти вскинутые брови.

— Тренировки? Как обучение лошадей?

— Ну да, но мне нравится и многое другое. Например, я люблю бегать трусцой.

— Бегать трусцой? Что это значит?

— Это значит ровно, неторопливо бежать на очень большие расстояния.

Король рассмеялся.

— И ты занимаешься этим вот в таком платье?

Наконец-то Изабель подвернулась та самая возможность, которой она ждала.

— В Дюмонте женщины, которым нравятся физические упражнения, носят что-то вроде укороченных мужских рейтуз.

— Не понял?

— Понимаешь, мы считаем, что женщины так же имеют право заниматься тем, что им нравится, как и мужчины. А ты можешь представить, чтобы женщины, которым нравится бегать, делали это вот в таких юбках? Нелепость, правда? Поэтому в Дюмонте, когда женщине нужно или хочется размять мышцы, она надевает то, что мы называем спортивной одеждой.

Артур погладил бородку, и Изабель почувствовала, что он изо всех сил старается сдержать смех.

— А что же, скажи на милость, ты… они надевают на свои верхние выпуклости?

Изабель прикинула, что объяснять устройство спортивного лифчика, пожалуй, было бы чересчур.

— Мы носим такие штуки, которые называются футболками. Что-то вроде свободной туники, а для удобства их шьют из очень мягкой ткани.

Король покачал головой.

— Мои люди многое пропустили в своих донесениях из Дюмонта.

— Ну, если оставить в стороне тот факт, что ты посылал людей шпионить за мной, позволь спросить вот о чем: а какие увлечения или развлечения позволены твоим служанкам?

— Увлечения? Развлечения?

— Ты ведь разрешаешь Гиневре развлекаться.

— Разумеется. Она моя королева и супруга.

— Но неужели твоим служанкам нельзя заниматься чем-то таким, что приносит им радость? Ты действительно думаешь, что из-за своего положения они не вправе делать что-то такое, чем бы наслаждались от души?

— Моих людей не назовешь несчастными. С какой стати? Ты что, слышала, как кто-нибудь выражал недовольство?

— Нет, сэр, ничего такого я не слышала. Но разве они стали бы высказываться при мне?

Артур встревожился, и это огорчило Изабель.

— Они тебе показались несчастными?

— Да нет же! На самом деле они выглядят весьма преданными своему королю. Но рассмотри вот такую возможность. Ты разрешаешь им, скажем, тратить небольшую часть дня на собственные увлечения. Насколько счастливее они могли бы стать! Они бы занимались необходимыми делами изо дня в день, зная при этом, что у них есть маленький кусочек времени на то, чтобы просто развлечься. Возможно, ты увидел бы даже, что их увлечения принесли бы неожиданные плоды и для тебя, и для Камелота.

Король погрузился в раздумья.

— Ты дала мне повод для размышлений.

Изабель взяла его за руку.

— Вот и поразмышляй. Счастливые работники принесут счастье и самому Камелоту. Ты сам, Гиневра и ваши приближенные наслаждаетесь за счет их труда. Почему бы не позволить слугам тоже наслаждаться? Почему тебе, Гиневре и мне можно следовать велению наших сердец, а тем, кто работает для нас, этого нельзя?

Король Артур надулся, как рыба-собака.

— Я не запрещаю слугам следовать их желаниям! Разве ты не видела, как много здесь детей?

Изабель чуть не расхохоталась, но успела взять себя в руки.

— Занятия любовью и рождение детей — это такие вещи, которые будут происходить всегда, это ни от чего не зависит. Я говорю о совсем других удовольствиях.

— Какие такие другие удовольствия?

— Ох, умоляю… Конечно, любовь — величайшая из радостей. Но есть и другие. Гиневре нравится заниматься садом. Моей горничной нравится делать красивые прически. Я люблю бегать. И еще я люблю рисовать. Да существует бесконечное множество возможностей! Мы могли бы провести опрос и узнать, что на самом деле радует твоих людей. А потом дать им шанс осуществить их мечты.