Фальк Хольцапфель
Завеса Аркена
Яблочный пирог и звёзды Аркена
— Пудинг улучшает всё, — донеслось откуда-то из глубины особняка.
Входная дверь приоткрылась, и показались тёмные кудри.
— Нет, не всё. Пиццу, например, нет! — воскликнул звонкий голос прямо за дверью.
В ответ в недрах усадьбы раздался многоголосый смех.
Голос показался ему таким же незнакомым, как и причёска. Может, дом не тот? Девчонка медленно обернулась, и на него с любопытством уставились зелёные глаза. Она была года на два моложе его и невероятно хороша собой. На плечи, обрамляя лицо, спадали длинные кудри. Это однозначно не его тётя.
— Э-э-э… — он оглядел веранду. Кресло-качалка, на котором лежит книга. Полное ведро яблок. В оловянной лейке растёт подсолнух. По деревянным колоннам, держащим навес над входом, вьётся дикий виноград. На дверной раме вырезаны какие-то узоры и символы. Дом тот самый.
— Тётя Лия? — в замешательстве спросил он. Девчонка вскинула бровь. — Э-э-э… я хотел спросить: разве здесь не тётя Лия живёт?
Девушка улыбнулась, и рот с чётко очерченной линией губ приоткрылся, обнажив белые зубы.
— А, так ты, должно быть, племянник магестры Аконит, — обрадовалась она.
— Э-э-э… да, я Ариан, — запинаясь, представился он. Ариан никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл его тётю магестрой.
— Тогда заходи, Ариан! Твоя тётя будет очень рада. — Девочка открыла дверь и одновременно протянула ему руку. На ногтях тёмный лак. Тыльные стороны кистей испещрены какими-то неразборчивыми надписями. — Я Джес. А ты как раз вовремя. Мы все ещё сидим за поздним завтраком.
— Все? — Ариан давно не был здесь, но, насколько он знал, тётя Лия живёт одна. Вообще-то она приходилась двоюродной тётей его маме, а ему, соответственно, бабушкой, но в семье было принято называть её именно так.
Может, всё-таки стоило сперва позвонить? Но что, если бы она сказала «нет»?
— Да, — Джес легонько подтолкнула его в дом, поясняя: — Барнеби, вероятно, заглянул лишь для того, чтобы опять набить живот пирогом. Ой, осторожно, не споткнись о его ботинки!
Залатанные изолентой полуботинки с неродными шнурками валялись один на другом посреди просторной прихожей. Рядом у стены аккуратно выстроились один красный и один зелёный сапоги на шнуровке, элегантные стоптанные кожаные туфли и пара огромных, покрытых коркой грязи кожаных сапог.
Широким шагом переступив через ботинки, Ариан прошёл в коридор.
— Пудинг и сыр улучшают всё! Если для чего-то не годится пудинг, значит, подойдёт сыр. — Сопровождаемые громким чавканьем, эти слова доносились из кухни. — В любом случае, коли ты меня приглашаешь, не может быть никаких оправданий тому, что в доме нет ни того ни другого, — продолжал тот же голос явно жующего человека.
Ариан разулся и бросил в угол рюкзак.
— Это Барнеби, — Джес, смеясь, указала пальцем в направлении, откуда шёл голос.
Неразборчивые надписи у неё на руках исчезли, изумился Ариан. Наверное, померещилось. Зато ему бросилось в глаза множество ожерелий, которые она надела одно поверх другого. Кожаные шнурки с нанизанными камешками и кристаллами висели над бронзовыми амулетами, деревянными кулонами и маленьким кожаным мешочком. Большинство из них выглядели так, словно девочка их сделала сама. Он собрался было её об этом спросить, как услышал знакомый голос.
— Приглашаю — это сильно сказано, — насмешливо-спокойно произнесла тётя. — В последний раз я приглашала тебя пять лет назад, и с тех пор ты нежданно-негаданно сваливаешься как снег на голову, ставишь мне на веранду горшок с цветком или ведро яблок и без спросу опустошаешь мой холодильник.
— Если бы ты не пекла такой вкусный яблочный пирог, я бы объявлялся здесь намного реже. Теперь тебе недостаёт только пудинга — и тогда я твой гость каждый день, — энергично жуя, откликнулся Барнеби.
— Поняла. Следующий пирог я, пожалуй, лучше превращу в угли, а то, не ровён час, ты тут поселишься…
По коридору снова разнёсся смех. Когда же он в последний раз сидел дома с друзьями, с семьёй и смеялся? Ариан не мог припомнить. Должно быть, давненько это было.
— Скажу-ка я магестре, что ты здесь, — прервав его размышления, Джес ушла по длинному коридору. Вот опять оно, это странное слово. Повесив шарф и куртку на свободный крючок, он огляделся в овальной прихожей. Круглые окна выходили на улицу, в серый октябрьский день.
Два часа потребовалось поезду, чтобы привезти его сюда. Благодаря вопящим младенцам и тугоухим пенсионерам они ощущались как все четыре.
Сев наконец в Ротенбахе в дребезжащий автобус, он чуть ли не радовался. Но именно что «чуть ли», потому на самом деле никто не радовался тому, что едет в Аркен, скучнейшее место на свете. Причём «ехать» в данном случае означает после бесконечной поездки на поезде торчать в пустом автобусе номер восемь, ползущем по туманной лесной дороге в темпе улитки. Но ведь Ариан сам виноват. Уже водитель мог бы послужить ему предостережением. На любой вопрос дремучий старикан отвечал одно и то же.
— А этот автобус точно идёт в Аркен?
— Бу-бу-бу.
— А сколько стоит билет?
— Бу-бу-бу.
— Я не знаю, достаточно ли у меня с собой денег.
— Бу-бу-бу, — на этот раз более раздражённо.
В конце концов он всё-таки сел, и светло-голубой автобус остановился только однажды — на Ясеневой аллее, прямо у дома тёти.
Может, сам Аркен и был до смерти скучной дырой, но про тётин дом этого точно не скажешь.
Обстановку она десятилетиями собирала по антикварным магазинам, блошиным рынкам и спектаклям о Средневековье. В этой мешанине ничто по-настоящему не сочеталось между собой, и всё было очень старым. Переделанная в скамейку винная бочка соседствовала с подсвечником из оленьих рогов. С потолка свисали сухие корневища, на которых болтались цветочные горшки. На стене висела деревянная оконная рама, её зеркальные стёкла отразили растрёпанного мальчишку с каштановыми волосами. Ариан быстро отвёл взгляд.
Подобно прихожей был обставлен и весь дом. Здесь не водилось ни телевизора, ни микроволновки, не говоря уж об Интернете. Похоже, последним техническим новшеством, которое тут прижилось, стало электричество.
Протиснувшись мимо широких цветочных горшков, превративших прихожую в джунгли, Ариан вышел в коридор. Воздух пах полузабытыми воспоминаниями и лучшими временами.
На ходу Ариан посматривал на картины, висящие между переполненными книжными полками. Древние полотна изображали женщин с твёрдыми чертами лица и тёмно-голубыми глазами. Последней в ряду он даже обнаружил фотографию. Единственную среди картин. Тётя задушевно обнималась с мамой, а он крепко ухватился за мамину ногу.
Фотография показалась ему почти такой же старой, как картины.
— Ариан! Мой любимый племянник! — Навстречу ему с распростёртыми объятиями выбежала маленькая женщина. Глаза блестели от удивления и радости. У морщинок на её лице появились братья и сёстры, а в волосах показалась первая седина, но тёплая улыбка оставалась такой же, как на снимке. Тётя обняла его, и Ариан заметил, что стал уже на голову выше её. Она отстранила его на вытянутую руку. — Какой сюрприз! Почему ты не сказал, что приедешь?
— Как? — улыбнулся он. — Ты не слышала предупреждающую барабанную дробь или сова сбилась с пути?
— А-а-а, ты, видимо, пытался дозвониться, да? Ты же знаешь, я всегда забываю класть трубку на место. Нужно было написать.
— Какой смысл? Ведь почтовая карета работает в Аркене точно так же безотказно, как и твой допотопный телефон. Тебе всё ёще нужно крутить ручку, чтобы он подключился?
Ущипнув его за руку, тётя подняла указательный палец в наигранном возмущении:
— Племянники, которые подшучивают над своими тётушками, не получат пирога!
— Смилуйся! Беру все свои слова обратно! — подняв руки, притворно испугался Ариан.
Она мягко подтолкнула его дальше по коридору и с озабоченным видом тихо спросила:
— А мама-то знает, что ты здесь?
Ариан, не останавливаясь, пожал плечами и вздохнул:
— Теперь наверняка уже знает.
Тётя кивнула, словно на такой ответ и рассчитывала.
Они дошли до пёстрой занавески из стекляруса, которая, как Ариан очень хорошо помнил, отгораживала коридор от кухни.
В большой овальной кухне стоял стол, тоже большой и овальный. Среди семи стульев, расставленных вокруг, не нашлось бы и двух одинаковых. Большинство стульев оказались заняты. Как только они вошли, к ним обернулся человек-гора. Из-под густых бровей на Ариана сверкнул удивлённый взгляд. Лицо почти полностью скрывалось под тёмно-рыжими волосами и огромной бородой.
— Камелия, только не говори, что это тот самый племянник, которого я тогда выуживал из твоего пруда, — пророкотал низкий голос, невольно заставивший Ариана вспомнить скандинавского бога грома и Санта-Клауса.
— Камелия? — удивлённо переспросил Ариан тётю. Для него она всегда была тётей Лией.
Тётя лишь улыбнулась в ответ:
— Ах, ну конечно, я должна была представить вас друг другу. — Она обвела взглядом остальных сидящих за столом. — Ты ещё помнишь моего соседа Бьорна? — тётя показала на великана с такими широченными плечами, что он вряд ли проходил в дверной проём.