Грегорио уже давно заметил его, но притворился, что ничего не видит. Танкреди был самым младшим из троих детей, а к тому же и самый любопытный.

— Этот? — улыбнулся он, поднимая взгляд на мальчика в окне. — Он помогает научить плохих людей хорошим манерам.

Танкреди развернулся, выбежал через дверь и плюхнулся на соломенный стул в углу:

— А плохих людей много? Больше, чем хороших?

И уставился на Грегорио простодушным взглядом, с детской улыбкой на лице, с нетерпением ожидая ответа.

Грегорио закончил смазывать пистолет и всунул его в кобуру, которую носил под левым плечом:

— Их одинаковое количество. Плохие — это хорошие, которые иногда теряют то, во что они верили.

Танкреди понравился ответ, хотя он и ничего не понял.

— Тогда тебе надо выстрелить в Джанфилиппо. Он сказал, что мы поиграем в теннис, а теперь играет на корте со своим другом. Сначала он был хорошим, а потом стал плохим.

Грегорио погладил его по голове:

— Из-за такого не становятся плохим.

— Но он мне обещал!

— Тогда да, это немного плохо. Хочешь, пойдём посмотрим на лошадей?

— Да, я их люблю.

Они дошли до конюшни и провели там весь день. Они гладили молодого арабского жеребца, неизвестно откуда появившегося. Грегорио хорошо ладил с Танкреди, он всегда хотел ребёнка, и кто знает, может, жизнь ещё сделает ему такой подарок. Но для него с его стилем жизни это было бы непросто.

У него всегда были очень непродолжительные отношения, которые длились, пока он находился в одном месте. Конечно, вот уже несколько месяцев он работает в этой семье, они хорошо платили, ему нравилось место, так что, возможно, он останется тут дольше обычного. Может, он познакомится с девушкой и проведёт здесь остаток своей жизни.

Танкреди потянул его за куртку:

— Грегорио, можно я на неё сяду?

— Не боишься?

— С чего бы? Это моя лошадь, мне её папа подарил.

«Ага, вот, значит, как размышляет этот ребёнок».

— Но это не вещь. Это животное, а животные отличаются от людей. У них нет разума. Животное нельзя купить; если вы с ним поладите, значит, всё будет в порядке, а иначе оно никогда не станет твоим.

— Даже если я за него сам заплачу?..

Грегорио улыбнулся:

— Даже в этом случае.

— А как же нам тогда подружиться?

— При помощи любви. Смотри. — Он взял мальчика под руки, поднёс к жеребцу и медленно положил его руку на гриву. — Вот, погладь его, вот так.

Но как только Танкреди начал его гладить, жеребец заржал, внезапно подняв морду, так что мальчик, испугавшись, тут же отдёрнул руку.

Грегорио Савини засмеялся:

— Ты же сказал, что не боишься!

— Это из-за того, что ты меня совсем запутал!

Грегорио опустил его. Он хитро посмотрел на мальчика:

— Держи, дай ему вот это. — Он подал ему немного сахара.

В этот раз жеребец вёл себя спокойней, и Танкреди удалось положить ему несколько кусочков в рот, прежде чем тот отвернулся. Примерно через неделю он уже сидел на лошади и катался в загоне перед конюшней. Грегорио следил за ними, держа жеребца за длинную верёвку, чтобы он ходил по кругу.

Постепенно Танкреди, ударяя его с силой пяткой, начал переходит на рысь:

— Эй, смотри, Грегорио… Она идёт, бежит… Работает!

— Помни, что животным нужна твоя любовь!

Пока жеребец бежал, Танкреди гладил его по шее и говорил ему что-то на ухо. Грегорио был рад, что научил его кататься на лошади. Это была первая вещь из многих, которым он научил Танкреди, но потом тот вырос и сильно изменился после смерти Клодин. В девятнадцать лет он решил навсегда покинуть виллу в Пьемонте, начал путешествовать и хотел, чтобы Савини везде его сопровождал. Может, поэтому Грегорио и оставил идею о сыне, потому что в каком-то смысле он уже нашёл его без всяких дополнительных сложностей вроде жены. Их отношения укреплялись, даже несмотря на то, что между ними всегда присутствовала некая дистанция.

— Что ж, прибыли.

Лопасти замедлялись, пока лыжи вертолёта касались земли, углубляясь в снег. Не успели они вылезти из вертолёта, как старый индеец пришёл их поприветствовать:

— Добро пожаловать! Как долетели?

— Прекрасно, спасибо.

— Вы, наверное, хотите отдохнуть немного. У нас есть две палатки полностью в вашем распоряжении. Внутри вы найдёте самое новое обогревательное оборудование, как вы и просили. Я попросил принести вам кофты из флиса и микрофибры. Ступайте, пожалуйста, я подожду вас снаружи.

Танкреди взглянул на Грегорио и улыбнулся. Савини уже обо всём позаботился, о каждой мелочи и в самое короткое время. Этот человек был уникален. «Мне повезло», — подумал Танкреди и исчез внутри своей палатки. Когда чуть позже он вышел оттуда, Грегорио и индеец были уже готовы. Все трое сели в джип и по узкой горной дороге поднялись в гору.

— Меня зовут Пекин Пуа. По крайней мере, так меня зовут в здешних местах. Настоящее моё имя очень длинное, слишком сложное и бесполезное, потому, как я уже говорил, я привык к этому, так что если вы назовёте меня другим именем, то я, может, и не откликнусь… Ах-ха-ха! — И он в одиночку рассмеялся несколько неуклюжим смехом, который в итоге перешёл в кашель, намекая на его страсть к курению. А с другой стороны, на полное отсутствие чувства юмора.

Танкреди и Грегорио переглянулись. Грегорио развёл руками, чувствуя свою вину за эту неудачную попытку устроить стендап. Танкреди улыбнулся ему — всё это тоже было частью прекрасного пейзажа. Джип ехал по узкой, крутой горной дороге. Солнце поднималось быстро, так что некоторые склоны совершенно внезапно освещались его лучами. Снег сиял и отражал розовый свет восходящего солнца, падавший в самые тёмные и скрытые ущелья.

— Остановимся тут.

И все трое вышли из джипа.

Пекин Пуа закрыл двери и открыл огромный багажник.

— Наденьте вот это… — Он протянул Танкреди и Грегорио большие снегоступы.

Они тут же их натянули.

— А теперь возьмите вот это…

Он дал им то, ради чего Танкреди и прибыл сюда. Арбалеты из углеродного волокна. Лёгкие, точные, смертельные. В колчан уже были вставлены десять стрел, а прицельная дальность смертоносного оружия достигала трёхсот метров. Танкреди прочитал о нём в статье, и мысль о том, что в Канаде появился такой вид охоты, очень взволновала его.

— Пойдём этим путём, и арбалеты держите наконечниками вниз.

Больше Пекин Пуа не шутил. Они медленно шли по каньону и с большим трудом поднялись на холм, усыпанный свежим снегом. Они шли больше часа, пока не достигли входа в небольшой каньон.

— Шш… — Пекин Пуа притаился за камнем. — Кажется, они здесь.

Потихоньку он поднял голову, выглядывая из-за камня. Он улыбнулся. Да, как он и предполагал. Они мирно паслись на небольшой поляне, собирая ягоды с кустов. Солнце стояло высоко и становилось теплее. Танкреди и Грегорио подошли к камню и посмотрели, куда указывал Пекин Пуа. И тогда они их увидели. Это была прекрасная пара белых оленей. Один бьш больше, выше, грознее, у него были толстые и сильные рога, которые он то и дело просовывал между кустов. Он встряхнул головой и чуть было не вырвал куст с корнем, настолько у него была крепкая шея. Но зато тогда его партнёрша могла есть ягоды, упавшие в снег.

Пекин Пуа посмотрел в бинокль, который носил на шее, и настроил его. Затем он посмотрел на цифры под линзами:

— Они больше чем в трёхстах метрах. Отсюда невозможно попасть.

— Трудно, но не невозможно, — сказал Танкреди, снимая арбалет с предохранителя.

Индеец улыбнулся:

— Да, почти невозможно. Можно надеяться только на удачу.

Танкреди присел, поднял арбалет и положил его на камень. Затем он взглянул в прицел и увидел в нём белого оленя. Красивый, невнимательный, наивный. Он продолжал бороться с ветвями куста под солнцем, почти сбрасывая их, танцуя своими рогами, выгибая спину, показывая Танкреди всю силу своего тела, своих диких ног, привыкших бегать по местным скалам. И тут он как будто что-то почувствовал. Он внезапно остановился. Поднял голову и уставился в одну точку. Он не двигался и не шевелился, что-то заподозрив. Олень дважды рывками развернулся, но снег слепил ему глаза и он ничего не видел. Тогда он беспечно вернулся к своему кусту.

Танкреди поставил палец на курок.

— Постой. — Рука индейца внезапно опустилась на арбалет.

Танкреди обернулся и уставился на него. Индеец не отрывался от своего бинокля.

— Смотри. — Он указал ему в том же направлении.

Танкреди посмотрел в прицел и сдвинул его на пару миллиметров. Рядом с двумя оленями он вдруг увидел маленького белого оленёнка. Тот неуверенно плёлся на своих ногах, скользил и падал носом в снег. Тогда мать ставила его на ноги и помогала ему, подталкивая снизу. В тишине солнце освещало эти заснеженные вершины.

Высокие сосны со снегом на ветвях то и дело шевелили ими. Можно было услышать звук водопада, приглушённый новым снежным покровом, улёгшимся под деревьями. Его лёгкое эхо разносилось по долине.

Семейство белых оленей было свободно, счастливо, полноценно в своём идеальном природном цикле: живи, питайся, размножайся.

Пекин Пуа улыбался, наблюдая за ними: