— Прости… Я просто не хотел, чтобы ты ушла. — Он отпустил её руку. — Ты не веришь, что случайности не случайны? Сегодня у меня был самый обычный день, я вышел на пробежку, как вдруг начался ливень, какого уже давно не было, и я спрятался в церкви… Ты знаешь, сколько я уже не был в церкви? — Танкреди вспомнил Клодин, но только на мгновение. — Уже лет двадцать… Я должен был встретить тебя, чтобы снова поверить.

София улыбнулась:

— Не смеши меня. С таким не шутят.

— Нет, это правда, я увидел, ты мне улыбнулась…

— Что ж, значит, я тоже ошиблась.

Танкреди остановился и глубоко вздохнул:

— Ты права. Давай начнём с начала. Тебе не кажется, что это знак свыше? Что-то навевает мне мысли о том, что наши жизни идут не так, как нужно, и нам нужно начать всё с начала, с сегодняшнего дня…

София молчала. Танкреди думал о том, что она не ушла, а стоит и слушает, — это уже небольшой успех. Он не должен терять время, ему нужно снова завлечь её.

— Давай воспользуемся этой возможностью, узнаем друг друга получше, выпьем кофе, сходим в бар… — Он указал на маленький бар недалеко от них. — Проведём немного времени вместе… — Он видел, что она сомневается. — Один час. Всего лишь час, а затем поймём, имеет ли всё это смысл и стоит ли оно того, и, может, наши дороги разойдутся. Но что, если нет? Что, если всё получится? Может… Кто знает, что всё это значит… А иначе будем задаваться этим вопросом всю свою жизнь, так и останемся с нерешённым сомнением…

София на минуту задумалась. Новая жизнь… Она вспомнила свои вчерашние мысли перед зеркалом на кухне, вспомнила свою усталость, убегающее время, весь мир в движении и свою обездвиженную жизнь. И потом она вспомнила свой обет. А кто был этот человек перед ней? Этот парень. Да, он красавец… И что? Ему нужно приключение, внезапный секс, может, он украдёт её сумку, как только она отвернётся, может, ему нужны её деньги. Да, говорит он складно, но слов не всегда хватает. Жизнь — это другое. Здесь нужны факты. Жизнь нужно выстраивать. Возможно, когда-то она была поверхностной, капризной, такой же, как и все, но, к лучшему или худшему, её жизнь изменилась. Теперь София чувствовала себя важной и нужной для Андреа, чтобы ему стало лучше, чтобы он выздоровел.

Она получше рассмотрела этого парня перед ней. Его глубокие синие глаза, полные надежды, ждали её ответа. То, что он сказал ей, могло стать поворотным моментом в её жизни. София молчала и невольно закусила губу. Он был прекрасен, и его уверенная улыбка очень ей нравилась, он привлекал её и пугал, будто рискованная авантюра. Затем вдруг она поняла… Этот человек был испытанием. Он был похож на её постоянное желание сесть за пианино и начать играть.

Она глубоко вздохнула, вновь обретя силу и равновесие:

— Мне жаль. Нам придётся жить с этим сомнением.

София продолжила идти, спускаясь по последним ступеням, и зашагала в сторону машины. Танкреди продолжил следовать за ней, терпя поражение. В отчаянии он искал, как ещё её можно остановить, завоевать, привлечь её внимание… Но ему ничего не приходило в голову, он ничего не знал об этой женщине, кроме того, что она была великолепна, что она его околдовала, что никогда в жизни ещё он не чувствовал себя таким увлечённым, таким чертовски захваченным, так отчаянно завоёванным.

И он попробовал сделать последний ход:

— Я не верю, что тебе совсем не любопытно, что ты не хочешь дать шанс…

— Кому?

— Нам.

София улыбнулась:

— Нам? Но мы ничто.

— Неправда. — Танкреди говорил серьёзно. — Каждый раз, как ты встречаешь кого-то, твоя жизнь меняется. Хочешь ты того или нет, но мы уже встретились. Я вошёл в твою жизнь, а ты в мою, как та музыка в церкви и твои руки, играющие в тени, пока ты сидела, закрыв глаза…

Софию поразило, что он всё это видел.

Танкреди продолжил:

— Кто это был? Шуберт, Моцарт…

— Бах, «Страсти по Матфею».

— Вот, прекрасно, произведение, которое я никогда не слышал, которое я не знаю. Всё это кажется мне знаком свыше… — София подошла к машине. Танкреди встал перед ней: — Ты мне не веришь? Скажешь что-нибудь или нет?

— Да, — София села за руль, — что тебе стоит узнать побольше композиторов.

Она завела машину и уехала.

Танкреди остался один посреди улицы и крикнул ей вслед:

— Я согласен с тобой! Я узнаю!

София посмотрела на него в зеркало заднего вида и улыбнулась: «Ага, только больше у меня не будет возможности задать тебе вопросы на знание истории музыки». Она даже не представляла, как сильно она ошибалась.

Танкреди проследил, как машина повернула в конце улицы. Он начал рыться в карманах штанов. Ничего. У него ничего с собой не было. Для Грегорио Савини это будет плёвое дело. Нужно только не забыть номер её машины.

Глава двенадцатая

Как только Андреа услышал, что дверь открывается, он быстро дописал предложение и закрыл файл. Он был доволен, у него выходила отличная работа. София потеряет дар речи.

— Привет, — сказала она и улыбнулась.

Андреа поставил ноутбук на тумбочку рядом:

— Привет, дорогая. Я очень по тебе скучал.

София подняла плечи и прошла в ванную:

— Ты всегда это говоришь… Уже верится с трудом.

— Но это правда.

Она начала мыть руки и стала говорить громче, чтобы её было слышно:

— Но ты и вчера по мне безумно скучал… А когда сильнее, вчера или сегодня?

— С каждым разом всё сильнее… Как будто маленький шарик снега катится и превращается в лавину.

София вышла из ванной:

— В смысле?

— Чем ты дальше, тем сильнее я скучаю.

— Мм… мягко стелешь.

— Но это правда! — Он решил, что шутка уже слишком долго продолжается. — Что делала сегодня?

— Я ходила послушать Олю и её хор в церковь на Авентине.

— И как?

— Очень красиво. У них выходит всё лучше, и там была малышка Симона, которая сюда приходила ко мне на урок, помнишь её? Она большой молодец.

Андреа хотел было опять начать разговор о фортепиано. Но вспомнил, насколько ей не хочется думать об этом.

— Что они пели?

— Баха, они репетируют хоралы из «Страстей».

— Ничего себе. «Страсти по Матфею»!

— Вижу, ты их помнишь.

— Да. Они такие… опьяняющие. Вот, я даже не могу подобрать слово. Как прекрасное белое вино… Да, опьяняющие.

— Будешь вино?

София вышла на кухню. Чуть позже она вернулась с двумя бокалами, наполненными прекрасным совиньоном. Один она передала Андреа, затем отошла, повернула выключатель и приглушила свет.

Андреа с удивлением смотрел на неё. Она повернулась и подняла бокал. Андреа поднял свой. Они чокнулись ими, и на мгновение повисла тишина, пока София пыталась придумать причину всему этому, но потом быстро нашлась:

— За это мгновение, как ты говоришь, опьяняющее… — Она сделала большой глоток.

Вино было прохладным и приятно разливалось по телу. София закрыла глаза. На мгновение она вспомнила прикосновение того мужчины к её руке, его проникновенный взгляд, его улыбку. Но она не помнила ни единой его фразы, ни единого слова. Только своё желание, возникшее на той лестнице. Она открыла глаза и взглянула на Андреа. Он пил своё вино маленькими глоточками, как маленький ребёнок. София допила и налила себе ещё. Сделав очередной глоток, она поставила стакан на тумбочку и начала раздеваться. Сначала она сняла куртку и рубашку, затем туфли и брюки. Она взяла стул и поставила его рядом с кроватью.

Андреа смотрел на неё, сжимая бокал в руках возле рта. Он улыбнулся. Его голос был ниже, чем обычно:

— Опьяняющий… Тебе понравилось это слово?

— Да…

София гладила свои ноги. Медленно она поднималась всё выше, к бёдрам. Сначала правой, а затем обеими руками она провела по внутренней стороне бёдер и слегка приоткрыла их, смотря Андреа прямо в глаза. Андреа увидел её красивые чёрные кружевные трусики. София сладостно касалась их, прикрывала глаза и глубоко дышала. Она сделала ещё глоток. Поставив бокал на место, она проскользнула рукой под одеяло. Она решительно смотрела на Андреа, державшего свой бокал. Она протянула руку дальше, поднялась по его ноге и запустила руку под пижаму.

Он глубоко вздохнул:

— Ах…

Авария не лишила его чувствительности и возможности получать удовольствие. София гладила его, медленно двигала рукой то вверх, то вниз под одеялом. Другой рукой она отодвинула трусики и начала гладить себя. Она ублажала сразу двоих.

Затем она остановилась на секунду. Налила себе ещё вина, сделала большой глоток и задержала его во рту. Она шаловливо, нескромно, игриво посмотрела на Андреа и нырнула под одеяло. В темноте, среди простыней и покрывал, она медленно двигалась, пока не нашла его и не взяла в рот, пролив несколько капель вина. По Андреа пробежала дрожь удовольствия, сначала неожиданно холодная из-за вина, а затем тёплая от её рта. Он очень возбудился от её необычного поведения и наслаждался по полной.

А она под одеялом вдруг почувствовала себя такой дерзкой, как никогда раньше. Она думала о нём. О том незнакомце, о его изящных руках, мускулистом, сильном теле, о его улыбке, о его глазах. В темноте она представляла, что стоит возле фасада церкви, на лестнице, и делает это прямо там, на глазах у всех, пока люди проходят мимо, в том числе и её преподавательница Оля. Левой рукой она продолжала гладить себя, а затем медленно сняла трусики. Она залезла под одеяло, спустила пижаму с Андреа и села на него сверху. Он с лёгкостью вошёл в неё — она была мокрая, сильно возбуждённая. Она продолжала двигаться на нём с закрытыми глазами, с жадностью двигаясь вперёд, всё сильнее и сильнее, будто в первый раз в жизни. Она словно занималась сексом сразу с ними двумя, и в эту же секунду она кончила. Она упала вперёд на Андреа, вспотевшая, вымотанная, всё ещё не открывая глаз. Она сняла бюстгальтер, практически сорвав его, швырнула на пол, поднесла грудь к губам Андреа, который начал ласкать её языком. Она продолжала постепенно наращивать темп, ублажая его внизу, пока не кончил и он. Некоторое время они продолжали молчать, словно выброшенные на берег рядом друг с другом, неспособные восстановить дыхание, запыхавшиеся.