Федор Березин

Ядерный рассвет

1-й элемент. Архейские монстры

Когда-то в палеоархее миром правили амебы. Эти скользкие ребята были все из себя, перетекали с места на место важно, сохраняли достоинство, даже когда случайная волна делала из них требуху. Требуха тут же шла на создание и рост новых амеб. Неуничтожимые такие ребята, все им по барабану. Те амебы, что побольше, иногда хитро, бочком придвигались к зазевавшимся маленьким и тут же их обволакивали. Маленькие не сразу понимали, в чем тут прикол. Особо тупенькие, бывало, даже думали, что это все от заботливости. Типа старший товарищ решил их обогреть, отгородить от окружающей непристойности и грязи. Через некоторое время большие амебы растворяли их в себе, и тогда хромосомы и ядрышки маленьких амеб с удивлением таращились друг на дружку: это чего, мол, такое?

Короче, в результате подобных несчастных случаев некоторые амебы наращивали массу и крепили бицепсы. Ах да! Между делом какие-то проныры удосужились изобрести многоклеточность — действующую микромодель будущих государств. Однако кое-каких амеб все это новомодное шебуршение не волновало нисколечко, они были стойкими поклонниками старого доброго прошлого. Несколько таких амеб составляли теперь костяк Генерального штаба самой сильной и непобедимой армии мира — Красной.

Чтобы тела не расплывались, не теряли форму, да и на всякий случай, дабы ненароком не заглотнуть друга-приятеля из соседнего кресла, да и само кресло тоже, амебы нарядились в мундиры, а для жесткости скрепили их всяческими орденами и медалями. К тому же, с помощью наградного железа, золота и серебра — кое у кого с бриллиантами — получалось четко обозначить переднюю часть, и, соответственно, догадаться, где задняя.

Ныне амебы совещались.

Кто-то скажет, что, быть может, потому они и досовещались до такого, что время было не совсем служебное — два часа ночи. Самое то, чтобы принять на грудь, то есть обволочь собой где-то уже граммиков по четыреста бесцветной горючей жидкости. А почему бы не употребить, в самом деле? Кто знает, вдруг в первичных пангейских морях, когда грязи и вещества начали разделяться, наличествовали целые заводи этой жидкости? Вот амебы и попривыкли. Правда, ныне древние амебы обратились маршалами.

Амебы-маршалы и вправду были стары. Все родились не в двадцатом, а в предыдущем веке. Даже самые младшенькие уже хаживали под стол пешком, когда случилась русско-японская. Львиная доля угодила в амеборезку Первой мировой вполне сознательными, со жгутиками и отращенными ложноножками. И уж совершенно все перестали говорить «агу-агу» и получили боевое крещение в Гражданскую. По сути, и теперешнее-то обращение они нацарапали только лишь потому, что до сей поры оставались там, в протерозое амебного братоубийства Гражданской. Вроде бы потом кое-кто из них сеял доброе-вечное в Испании. Некоторые учили прямохождению самураев на Халхин-Голе. Абсолютно все, целую мезозойскую эру кряду, грызлись с нашествием земноводных на Европу; еле-еле загнали этих саламандр в стойло, и отодрали от их лапок тяжелые опасные игрушки типа «тигров» и «мессеров». За заслуги и старательность амебам-маршалам и навешали все их орденские планки. Однако маршалы-амебы, приученные прошлым хозяином Кремля к полуночным бдениям у настенных карт, все равно в душе остались там — в пламени овеянной ныне романтикой Гражданской. Даже сейчас при короткой дневной кабинетной дреме их порой выбрасывало из сна как из седла. Сердце при этом скакало рысью, а ложноножка-рука испуганно шарила у пояса, разыскивая шашку. Самые продвинутые из тех времен недолюбливали поезда, и даже индивидуальные, обитые бархатом вагоны. Они все равно не могли заснуть под перестук колес. В древнем амебном мозгу возникали картины застрявшего перед разобранными путями двухорудийного бронепоезда. Это была их жуткая амебная молодость, и стереть её в никуда не получалось. Поэтому некоторые амебы предпочитали летать — перемещаться по служебной надобности самолетом.

Конечно, они бы никогда не решились подать свое «Обращение» при живом Хозяине. Он был непредсказуем, та еще амеба, совсем уже с архейских эонов. Может, нынешнее «Обращение» было эдакой шуточкой, попыткой проверки нового главкома на вшивость? В конце концов, кто из них мог знать, что из «Обращения» и вправду что-то получится? Хотя если и не знали, то просто верили. В самом деле, ни одна амеба не понимала в науках ни шиша. Нынешняя эпоха НТР надвинулась внезапно, и в очередной раз перетасовала всё напрочь.

Какого рожна? Только недавно вроде бы все устаканилось. Ладно уж, все поняли, увидели, что такое сходящиеся танковые клинья. Похоже на конницу, только командиру в люке шашку не выдают. Япошки, вон, пробовали, ну так эти азиатские инфузории уже поплатились, повисли рядком после Токийского процесса. И черт с ним, приняли как-то, что бомбардирные этажерки имеют место в реальности, и могут действительно сотворить на передовой кромешный ад, если не прикрыться надежной ПВО. Опять же, из той же песни, после большого острова Австралии и небольшого Окинавы, как-то дошло до амеб, что бомбовозы могут не только скопом творить Армагеддон, а даже в одиночку. Атомная, планирующая на парашюте бомба, чтоб её! Учудили яйцеголовые умники жгутиковый беспредел. Кто ж мог ведать? Если б не это, так давно бы, сняв сапоги с нижних конечностей и размотав портянки, мыли пятки в Атлантической луже, причем уже не с этой, а с той стороны. Из-за бомбы этой проклятущей приходится жгутики ходовые вообще не мыть. Но теперь-то заокеанские паразиты совсем беспредел учинили!

Баллистическая ракета, чтоб ее растак. Сидит девица в шахте-темнице. Вдруг — фыр! — огненная коса! И уже летит-несется девица через границы, за линию фронта, куда хошь, скотина! Валится прям на голову, а внутри, опять же, бомба! Так-растак! Беременна, значит, эта девица ядерной штуковиной. Никаким истребителем эту баллистическую заточку не взять. Он, бедняга, и так, и сяк, а из атмосферы выйти не моги. Хоть есть у пилота шашка, как у япошек тех, имперских, хоть нет — все равно бестолку. Теперь, с этой новой баллистической жизнью, куда ж девать всю танковую рассаду? Какой в ней смысл вообще? Бомбардировщик прошлый хоть увидеть можно, когда загудит. Успеть шандарахнуть чем-нибудь — отогнать шельму, а этих?

Но ведь что-то же надобно делать? Для чего вся прочая амебная жизнь? Для чего микрофлора в родном коровьем молоке? Для чего потчуем науку маслицем с красными рыбьими эмбрионами? Для чего Хозяин вообще все эти институтские пампасы наплодил? Пора отдавать родному амебному народу долги, или как?

Пора.

Берем в жгутики чернила, бумагу. Строчим рукой, без машинки. Нечего разводить лишние экземпляры, еще какой шпик империалистический копирку слямзит. Пусть уж лучше заокеанским буржуям сюрприз будет. Так-с. Ставим росписи, где галочки, ставим. И звания, звания с должностями маршальскими вписать аккуратно. Пусть у яйцеголовых глаза на жгутиках вывалятся.

2-й элемент. Убежденность

— Вы совершенно убеждены, что удар будет нанесен?

Роману Панину несколько скучно. Вопрос задавался сто миллионов раз, в разной интерпретации, разными людьми, в разное время и с разной интонацией. Благо, пока иголки под ногти не загоняли. Возможно, это и неминуемо когда-нибудь, но сейчас вряд ли — иголок рядом не наблюдается. Просто теперь он представлен какой-то другой инстанции, только и всего. Впереди тривиальнейшая, надоевшая развилка — «да — нет». «Врать или не врать?» — вот в чем вопрос. Но что есть правда, а что ложь, если ни то, ни другое невозможно доказать?

Роман Владимирович Панин четко знает, что стоит за ним. Только убежденность в правильности своей догадки. Но что есть чья-то убежденность против материального мира? Пшик, и не более. Однако его пшик подкреплен доказательствами. Косвенными доказательствами, не имеющими прямого отношения к делу. От его информации невозможно отмахнуться и отложить в дальний загашник до лучших времен. Как говорится, он слишком много знает. Так много, что уровень допуска у допрашивающих повышается день ото дня. То есть они меняются. Он ценен. В смысле, если даже и врет, то все равно где-то и как-то произошла серьезная утечка информации. Возможно, для выявления прорехи именно и подошли бы иголки и ногти — они ведь словно созданы друг для друга. Однако Роман Владимирович не так прост. Кроме виртуальных — информационных косвенных доказательств, у него есть вполне материальные. Спецгруппа перевернула вверх дном указанный гектар леса и отыскала пенек, напичканный аппаратурой «подслушки». Панин почти видит, как затряслись руки у тех радиоэлектронщиков из контрразведки, на столы которых легли изъятые из древесины аккуратненькие запаянные блоки. Кстати, на антеннах и детекторах нет никаких отпечатков пальцев Панина — он работал в перчатках, но его личность сущая мелочь в развороченном гнезде. Да, разумеется, прибор не снят с чужого звездолета. Он не из другого времени, но все же он из параллельного мира. И значит, что-то в нем так да не так. Конечно, можно предположить, что заокеанский загнивающий капитализм снова сделал некий мелкий научный прорыв, но все-таки…

Не исключено и совершенно другое. В конце концов, этот странный Панин, уверенно опознанный по фото милицией, патрульными и официантами самых разных районов Москвы, имеющий до жути правильный, но никогда никому не выданный паспорт гражданина СССР, этот никак не идентифицированный Роман Владимирович знает не просто нечто засекреченное, о чем не велено распространяться свидетелям и участникам, он знает об этом с точки зрения другой стороны!

К примеру, он не ведает названия участвующих в тихоокеанских аномальных боях кораблей, кто-то из вернувшихся членов команды коих мог вполне по-человечески проговориться, но зато знает состав сил и названия кораблей противника. Очень смутно, явно не как свидетель, а как слушатель свидетеля, но разбирается в соотношении потерь и боевых успехов — точнее, неуспехов — успехов навыворот — при произошедшем в море Фиджи, расположенном в антиподном полушарии, а также в других, столь же удаленных акваториях.

Возможно, у парня просто (!) паранормальные способности, кто знает? Однако и тогда он весьма ценен, пусть всего лишь для науки. Но иголки под ногти не стоит, право, не стоит.

— Я-то убежден, — говорит Панин, — совершенно и однозначно убежден. Но вопрос в том, что я не знаю, когда именно. Зато я знаю, что он будет нанесен по городам. На выявление других целей у наших попросту не имелось времени. Я, опять же, ничего не смыслю в составе сил и средств. Но заявляю со всей определенностью: удар будет тотальным.

3-й элемент. Большая наука

Наука попыталась встать в позу. Хозяин, который мог попросту пыхнуть трубкой и глянуть искоса, и этого хватило бы, чтобы поджилки затряслись и в зобу дыханье сперло, отдал богу душу. Новые правители еще не устаканились, еще не разобрались, кто же все-таки главней; до сей поры, по слухам, выдергивали скипетр друг у дружки. Совсем не стоило бояться этих бывших мальчиков на побегушках. Пусть для начала разучатся бить челом, ходить на полусогнутых, а главное, освоят премудрость распознания букв, складывания их в слова, а тех — в осмысленные фразы. Пусть наблатыкаются, пролистывая сотню страниц, вычленять с ходу главную мысль. И пусть попробуют скопом освоить хотя бы одну десятую библиотеки Хозяина. Вот тогда с ними можно будет считаться, обсуждать хоть какие-то академические дела.

А пока наука решила порыбачить в государственных водах сама по себе. Пусть все эти «берии» и «хрущевы» просто подписывают акты расходов. Если не лень, и хватит пальцев, пусть считают нули в рублевых издержках, потому как программа ускорителей частиц, например, расписана вплоть до двадцать второго века. В таком режиме можно спокойнехонько отрабатывать плановую рутину, в свободное время писать мелом формулы на доске, растить смену из кандидатов всяческих наук, проводить симпозиумы в Крыму; хотя там и без симпозиумов тоже ничего так. При таком раскладе «Обращение маршалов» в ЦК просто как гром среди ясного неба. Откуда вылезли эти динозавры? Как они извлекли себя из кресел, учитывая вес медалей и орденов на кителе? Чего им вообще не сиделось в своих дворцовых кабинетах и на дачах с охраной? Черт-те что творится! Уже отвоевали свое, покорили Европу с Азией и Малайзией, нечего делать, что ль? Вон, занимайтесь Африкой, там работы на века, стройте оборонительный вал в Австралии. Нет же, полезли, куда не надо. Кто звал-приглашал? И ладно бы можно еще понять всяких Жуковых с Василевскими. Кто-то их там надоумил, крутанул нужную пружинку, они и озаботились от тупости ума. Что с них взять? Пехота! Ать-два левой! Или даже кавалерия! Аллюр, галоп! Что взять с застрявших в позапрошлом веке? Они никак от демонстрации американцами атомных достижений в пустыне Симпсона не отойдут, не прокумекают до конца. Но ведь Яковлев — почти командир всей ПВО! Неделин — командующий артиллерией! Господи боже! Вы ж грамотные люди. Соображать должны, как все эти вверенные страной железные штуковины фурычат и пробуксовывают. Нет же, подписали!

А в Центральном Комитете кто? Там же совсем гражданские олухи. Они после смерти Отца Народов все еще не разберутся, что, собственно, унаследовали. Что тут за страна раскинулась. То, что большая, знают, но как все и вся переплетено, как все шестереночки с венами повязаны, представление покуда поверхностное. Благо за скальпели и ломы пока не хватаются: сверхорганизм под ними на диво слажен, прокачивает железнодорожные и денежные потоки как бы сам собой. Слава покойному генералиссимусу! Недаром покоится в Мавзолее, и поток глазеющих не спадает до закрытия на ночь. Может, тут пирамиду возвести, похлеще Хеопсовой? А что? Танковый клин, застопорившийся где-то в верховьях Голубого Нила, успешно, без единого залпа, захватил Долину Царей. Покойным фараонам, похоже, вся суетня до лампочки.

Короче, в ЦК КПСС свалилась бумага. Подписи — целая икебана маршалов: начальник Генштаба, первый замминистра обороны, еще один замминистра, командующий артиллерией, Председатель Военного Совета Министерства обороны, командующий ПВО, да еще и заместитель командующего тех же войск. На бумаге черным по белому: «Мы, такие-то, как специалисты и патриоты, обеспокоены наглостью и сущностью все еще недобитого империализма, который, по многократно проверенным данным, приступил к разработке баллистических ракет сверхбольшой дальности, способных доставить водородный заряд от континента до континента. Нижайше просим, чтобы вы — ЦК марксистской партии — поручили промышленным министерствам разработать средства борьбы с этими ракетами».

Ну, «хрущевы» с «бериями» это не досточтимый Вождь: принять решение все-таки трудновато, когда суть не доходит. Подвигали по столу бумагу друг от дружки подальше, Лаврентий даже намеревался скомкать, дабы Никите в лысину зафутболить, но сдержал национальную пылкость, все же уроки мудрости, преподанные ныне покоящимся в Мавзолее у Кремля вторым номером, даром не прошли. Разгладил листочек, расправил уголки. Пошла бумаженция по команде. Спустили, короче, вниз, от греха. Да и в самом деле, пусть Научный Совет, что водится при Третьем главном управлении Совета министров СССР, хоть чем-то займется. Проведет внеочередное заседание. Именно тут Большая Наука и попыталась встать в позу.

Не успели все рассесться в ложах, как на трибуне материализовался главный радиотехнический дракон Союза — лауреат двух госпремий Андрей Львович Минц. Пыхнул слюной с огнем так, что даже направленцы маршалов в четвертом ряду встрепенулись и заулыбались. Они ждали нечленораздельных формул в прозе, а здесь свое родное — армейско-матерное.

— Обращение умников-разумников от пехоты не имеет под собой никакого научного обоснования. Фантастики от «Детгиза» начитались, что ль? Мюнхгаузены, мать их так перемать вместе с ядром! Как можно попасть снарядом в снаряд?

В зале развеселились, уразумели внезапно, что основная фаза войны, когда все на волоске, давно уж миновала, и ныне об этих золотопогонников в сапогах можно ноги вытирать, а щелчки по носу вообще поощряются. Тему развил заслуженный ракетных дел мастер — Расплетин:

— Из-за указанной галиматьи, научно-исследовательские институты СССР будут отвлечены от плановых государственных заданий. У нас и так дел невпроворот, а тут еще эта чушь. Маршалам пригрезился в креслах сон Веры Павловны, а мы должны расхлебывать их фантасмагории? Тратить время на какие-то неразрешимые ребусы? Да у меня целое море правительственных заданий!

И, конечно, «мать их так перемать».

Народ в партере аж подпрыгивает. Кто-то катается по полу в истерике. Те, кто еще может справиться с пароксизмами хохота, организуются в очередь к трибуне. Маршалам, в тех самых золоченых креслах где-то вдалеке, видимо, икается вовсю. После пары-тройки новых похохатываний с трибуны и истерических аплодисментов в зале, на трибуну вне очереди пробирается член Совета и мэтр коротковолновой связи Александр Николаевич Щукин.

— Настрой и мнение ясно, товарищи, однако вы же должны понимать! Указанные маршалы — люди заслуженные, причем по делу. Да, может, будучи малость не компетентными по поводу сегодняшнего состояния науки, переоценили ее силы. Темпы развития советской ученой мысли поражают весь прогрессивный мир, а не то, что маршалов (хи-хи). Короче, вас тут не просто посмеяться собрали (хи-хи). Нам, понимаете ли, никак не отвертеться от этого обращения знаменитых заслугами в освобождении Восточной и Западной Европы, а также Азии подписантов. Требуется что-то сделать, но донельзя корректно. В общем, чтобы присутствовало и «да», и «нет» одновременно. Иначе никак, товарищи!

Зал хихикал уже по инерции. В этой всеобщей атмосфере веселья не сразу заметили вставшего с заднего ряда полковника в сверкающих новизной погонах, явно недавно врученных. Но он уже откашлялся и попытался говорить. Привлек первые ряды тем, что комично заикался. «Студебеккер» газует», — пояснил кто-то знающий выступающего, и привыкший к его манерам.

— Может, вы, товарищ Кисунько, пройдете на трибуну? — предложил тоже знающий всех и вся Щукин.

— Пожалуй, меня услышат и отсюда, — Григорий Васильевич уже «отгазовал», его речь стала ровной. — Значит, так, товарищи ученые, доценты с кандидатами. Обращение маршалов весьма и весьма своевременно. Его содержание более чем актуально. По разведданным, янки ведут широкомасштабные разработки ракетного вооружения различных классов. Головные части и последние ступени всех этих ракет станут головной болью наших вооруженных сил и всей страны в целом в самое ближайшее время. Следовательно…

Импульсивный и давно празднующий победу Минц, сидевший спиной, не выдержал — вскочил с места и развернулся к Кисунько:

— Полковник, что за бред вы несете! Кто вас надоумил! Межконтинентальных баллистических ракет не бывает!

Однако в этом зале все было не так просто.

— Очень и очень возражаю, товарищ член-корреспондент Академии наук. Вы совершенно не в курсе последних разработок. Замкнулись, видимо, исключительно в своих ускорителях, — сказал, не вставая, сидевший во втором ряду Сергей Павлович Королев. — А ведь у вас допуск. Вам дают рассылку по достижениям, — дополнил он со злой ухмылочкой. — В общем, через годик-другой пришлю вам приглашение. Будете лицезреть уже боевой, вовсе не экспериментальный пуск.