Глава шестая

Мотор икнул, машина дернулась. Озановец, сидящий с правой стороны заднего сиденья, повернулся и что-то крикнул.

Хэл Ярроу обернулся к нему:

— Что? — И повторил по-сиддски: — Абхудаи’акху?

Фобо, сидевший позади Хэла, приблизил рот к уху землянина и перевел слова Зугу, хотя по-американски говорил с причудливым пронзительно-гулким акцентом:

— Зугу говорит и подчеркивает, что есть необходимо качать этот маленький рычаг от человека справа. Он будет давать… карбюратору… больше спирта.

Антенны на черепной коробке Фобо щекотали Хэлу уши. Он произнес слово-предложение из тридцати слогов, означавшее «Я тебе благодарен». В основе его лежал глагол, поставленный в настоящее мужское одушевленное время единственного числа первого лица. К глаголу присоединен был слог, указывающий свободу от обязательств со стороны как говорящего, так и слушающего, инфлектированное местоимение первого лица, еще один слог, указывающий, что говорящий признает слушающего более компетентным, нежели он сам, третьего лица мужское одушевленное местоимение единственного числа, и еще два слога, которые в порядке своего расположения классифицировали сложившуюся ситуацию как полуюмористическую. Будучи составленными в обратном порядке, они бы представили ситуацию в серьезном ключе.

— Что ты говорил? — крикнул Фобо, и Хэл пожал плечами.

До него дошло, что он забыл издать особый нёбный щелчок, отсутствие которого либо меняло смысл фразы, либо вообще делало ее бессмысленной. В любом случае у него не было ни времени, ни желания все повторять.

Он просто дернул дроссель, как велел Фобо. Для этого ему пришлось потянуться через своего гаппта, сидящего справа.

— Тысяча извинений! — рявкнул Хэл.

Порнсен не смотрел на него. Он сжал руками колени, да так, что костяшки пальцев побелели. Он, как и его подопечный, впервые имел дело с двигателем внутреннего сгорания. Его, в отличие от Хэла, изрядно пугал шум, дым, толчки и грохот, да и сама идея ехать на управляемом вручную наземном экипаже.

Хэл усмехнулся. Ему самому эта чудна́я машина нравилась — напоминала картинки земных автомобилей в исторических книгах, повествующих о втором десятилетии двадцатого века. Интересно было крутить неподатливый руль и ощущать, как тяжелое тело машины подчиняется его мышцам. Стук четырех цилиндров и вонь сгоревшего спирта вызывали в нем радостное ощущение. А тряская поездка развлекала — это было романтично, как выход в море на парусной лодке — что он тоже надеялся пережить до отлета с Озанова.

А еще, хотя в этом он себе не признался, ему приятно было все, что пугало Порнсена.

И тут вдруг приятное кончилось. Цилиндры задергались, разразились отрывистыми плевками, машина подпрыгнула и остановилась. Двое кувыркунов спрыгнули с бортов машины (дверей не было) и подняли капот. Хэл вышел за ними, Порнсен остался сидеть. Он вытащил из нагрудного кармана «Милостивого серафима» (если бы ангелы курили, они бы наверняка выбрали марку «Милостивый серафим»), клацнул зажигалкой и жадно затянулся сигаретой. Руки у него дрожали.

Хэл про себя отметил, что это у Порнсена уже четвертая после утренних молитв. Если Порнсен не поостережется, то превысит квоту, разрешенную даже гапптам первого класса. А это значит, что когда Хэл влипнет в очередные неприятности, он попросит гаппта помочь, напомнив ему… Нет! Таких мыслей, даже не высказанных вслух, следует стыдиться. Они определенно нереальны и относятся только к псевдобудущему. Он любит гаппта не меньше, чем гаппт любит его, и не должен планировать такое бессигменое поведение.

И все же, подумал он, если судить по тем затруднениям, в которые он с такой легкостью влипал, помощь от Порнсена не будет лишней.

Хэл встряхнул головой, избавляясь от подобных мыслей, и перегнулся через двигатель посмотреть, что там делает Зугу. А Зугу явно знал, что делать. И конечно, кому как не ему знать это — ему, изобретателю единственного — насколько было известно землянам — на Озанове экипажа, приводимого в действие двигателем внутреннего сгорания.

Зугу гаечным ключом открутил длинную узкую трубу от круглого стеклянного кожуха. Хэл вспомнил, что это гравитационная система подачи горючего. Из бака топливо подавалось в стеклянный кожух, служащий отстойником, откуда по топливопроводу спирт поступал уже на карбюратор.

— Возлюбленный сын, мы что же, целый день будем здесь торчать? — сурово спросил Порнсен.

Хотя на нем была маска и очки, выданные ему озановцами для защиты от ветра, губы кривились в недовольной гримасе. Очевидно было, что, если события не переменятся в лучшую сторону, гаппт подаст рапорт, неблагоприятный для подопечного.

Гаппт хотел подождать два дня, по истечении которых он сможет затребовать лодку. Путешествие к руинам заняло бы пятнадцать минут беззвучного и комфортабельного полета. Хэл возражал ему, что поездка окажется куда как ценнее с точки зрения шпионажа: в такой заросшей лесом местности наблюдение с воздуха почти ничего не даст. То, что начальство Порнсена с этим согласилось, настроения гаппта тоже не улучшило: куда направлялся его подопечный, неизбежно должен был следовать и он.

Поэтому гаппт весь день дулся, пока Хэл под руководством Зугу крутил руль драндулета, скачущего по лесным дорогам. Единственный раз, когда Порнсен заговорил, он напомнил Хэлу о святости человеческой личности и велел ехать медленнее.

Хэл тогда ответил:

— Простите меня, великодушный опекун, — и ослабил давление на газ. Но постепенно вернулся к прежнему ходу, и машина, рыча и подпрыгивая, неслась по неровной грунтовой дороге.

Зугу открутил оба конца трубки, вставил один в свой V-образный рот и с силой дунул. С другого конца, увы, ничего не вылетело. Зугу зажмурил большие синие глаза, снова надул щеки. И вновь ничего не случилось, только слегка зеленоватое лицо кувыркуна стало темно-оливковым. Он постучал медной трубкой по капоту и еще дунул — с тем же результатом.

Фобо сунул руку во вместительную кожаную суму, висящую на поясе, охватывающем его округлый живот. Показались большой и указательный пальцы, держащие крошечное синее насекомое. Он осторожно сунул это создание в конец трубки. И через пять секунд из другого конца поспешно выпало другое насекомое, красной расцветки. За ним с голодным щелканьем мандибул показалось синее. Фобо проворно поймал своего приятеля и сунул его обратно в суму, а Зугу раздавил красное подошвой сандалии.

— Зри! — сказал Фобо. — Пожиратель спирта! Живет в топливном баке и насасывается свободно и безопасно. А выделяет углеводы. Пловец в золотых морях алкоголя. Что за жизнь! Но время от времени становится слишком предприимчивым, заплывает в отстойник, ест и переваривает фильтр и попадает в топливопровод. Видишь? Зугу уже меняет фильтр, и сейчас поедем дальше.

Дыхание Фобо отдавало необычным и тошнотворным запахом. Хэл подумал, не пил ли спирт сам кувыркун — он раньше ни в чьем дыхании его не чуял — и вообще не имел подобного опыта. Эта мысль заставила Хэла нервничать. Если гаппт узнает, что на заднем сиденье передают друг другу бутылку, он ни на минуту не выпустит Хэла из виду.

Кувыркуны вернулись в машину.

— Итак, отбудем и поедем! — провозгласил Фобо.

— Минутку, — тихо сказал Порнсен Хэлу. — Я думаю, лучше, чтобы эту штуку вел Зугу.

— Если вы попросите кувыркуна вести машину, он будет знать, что вам не хватает уверенности во мне, своем соплеменнике, — ответил Хэл. — Вы же не хотите, чтобы он решил, будто вы ставите кувыркуна выше человека?

Порнсен закашлялся, будто ответ Хэла встал ему поперек горла, потом выговорил, задыхаясь:

— Ко-ко-конечно, нет! Сигмен меня упаси! У меня на уме было лишь твое благо. Я думал, что ты мог устать от такого напряжения — весь день пилотировать эту примитивную и опасную конструкцию.

— Благодарю за вашу любовь ко мне, — сказал Хэл, улыбнулся и добавил: — До чего же утешительно знание, что вы всегда рядом со мною, всегда готовы отвести меня от опасностей любого псевдобудущего.

— Я поклялся «Западным Талмудом» вести тебя по этой жизни, — сказал Порнсен.

Пристыженный упоминанием священной книги, Хэл запустил машину. Сперва он ехал достаточно медленно, — так, как устраивало гаппта. Но минут через пять нога стала тяжелой, и деревья понеслись назад. Он глянул на Порнсена. Напряженная спина и стиснутые зубы гаппта говорили, что он вновь подумывает о докладе главному уззиту на звездолете. Судя по его виду, он разозлился так, что готов был для своего подопечного потребовать Измерителя.

Хэл Ярроу глубоко вдыхал бьющий в лицевую маску воздух. К Ч Порнсена! К Ч Измеритель! Кровь колотилась и бурлила в жилах. Воздух этой планеты был не то что спертый воздух Земли. Легкие впивали его счастливыми вдохами. Хэл чувствовал в эту минуту, что готов щелкнуть пальцами под носом самого Архиуриэлита!

— Берегись! — крикнул вдруг Порнсен.

Хэл краем глаза увидел выпрыгивающего справа из леса на дорогу зверя, похожего на антилопу, внезапно оказавшегося прямо перед машиной. Тут же рванул руль, чтобы уйти от столкновения, машину занесло, корма вылетела вперед. Хэлу не хватало опыта понять, что колеса нужно поворачивать в сторону заноса.