Гил был ростом 190 сантиметров и весом 125 килограммов, с густой шевелюрой блестящих черных волос и всегда готовой соскользнуть с губ обаятельной улыбкой, удивительной для полицейского, занимающегося расследованием убийств. В свои тридцать четыре года Каррильо был самым молодым детективом в отделе по расследованию убийств департамента шерифа, состоявшем из пяти подразделений, от двенадцати до шестнадцати детективов в каждом, плюс лейтенант и пять сержантов. Они отвечали за раскрытие всех убийств в 64 из 96 общин, составлявших комплекс округа Лос-Анджелес. Работали они посменно, и Каррильо «поймал» вооруженное нападение на Эрнандес/Окадзаки.

Каррильо быстро оделся, поцеловал жену Перл и сказал, что они увидятся, когда он вернется. Он никогда не знал, когда вернется домой, и уже не сообщал ей о времени. У Гила и Перл было трое детей: две дочери, Рене и Тиффани, и самый младший — сын, Гил-джуниор, которого звали Джей Ар. Гил вырос в Пико Ривера  [Город на юго-востоке округа Лос-Анджелес.], у него было шесть сестер, с которыми он был очень близок. Он воевал во Вьетнаме в разгар Тетского наступления, где был удостоен «Медали за доблесть» и «Бронзовой звезды». В отделе Гил успел поработать над более чем 300 делами об убийствах.

Каррильо жил в десяти минутах от Розмида  [Также один из городов округа Лос-Анджелес.] и приехал к кондоминиуму чуть за полночь. Пауэлл и Даллас ввели его в курс дела. Он хотел поговорить с Марией, но ему сообщили, что она в больнице.

Сначала он обошел задний двор, повторив путь убийцы. Когда он подошел к открытому гаражу, первое, что он увидел, была лежащая на полу темно-синяя бейсболка AC/DC. Ее не трогал — этим займутся уже вызванные криминалисты.

Он вошел в гараж и осторожно подошел к стене с входной дверью. Заметил кровь на стене, ключи Марии и коричневый кожаный клатч на полу. У северной стены стояли стиральная машина, сушилка и корзина. Он осматривал все очень внимательно, и взгляд его темных глаз исполнился предельной серьезностью и неотступной пытливостью хорошего копа из отдела убийств. Сделав долгий медленный вдох, Каррильо тяжелым, неловким шагом вернулся к переднему фасаду — всегда, когда он шел, казалось, за ним дрожит земля.

Он последовал за полицейским Пауэллом на кухню, посмотрел на пулевое отверстие во лбу Дейл и понял, что смерть, скорее всего, наступила мгновенно: пуля была небольшого калибра и разворотила мозг. Напарник Каррильо, сержант Джим Мерсер, крупный суровый мужчина, прибыл в сопровождении сотрудников криминалистической лаборатории. Их работа заключалась в том, чтобы должным образом систематизировать и сохранить для суда все обнаруженные улики. Начались фотографирование и попытки снятия отпечатков пальцев с дверей гаража, стен лестничной клетки, где проходил убийца, кухонной стойки и входной двери. Кроме отпечатков двух женщин, криминалисты ничего не нашли.

В этот момент Каррильо подумал, что убийство связано с каким-то любовным треугольником. Объяснение казалось единственно возможным. Ограбление отпадало, потому что ни у Марии, ни у Дейл ничего не украли. Детективы опросили всех соседей, которых смогли найти. Никто ничего не видел и не слышал — 22-й калибр не очень шумный.

Прибыл Уильям Рэйни из службы коронера, осмотрел Дейл, официально констатировал смерть и забрал тело для вскрытия.

В три часа ночи Каррильо стоял в вестибюле у входной двери. В квартире горел весь свет, а технические специалисты принесли прожекторы. Несколько соседей все еще стояли и смотрели на ограждение из ленты, сокрушаясь, как опасен стал мир и какой хорошей женщиной была Дейл Окадзаки.

К одному из заместителей подошла невысокая сдержанная женщина, которая тихо плакала. Она представилась матерью Марии Эрнандес и хотела зайти в дом взять кое-какие вещи своей дочери. Полицейский сказал ей, что ему надо спросить разрешения у одного из детективов отдела убийств, и подошел к Каррильо, передав ему просьбу, и тот ответил, что подойдет, как только освободится. Огромное тело Каррильо силуэтом вырисовывалось в дверном проеме. Заместитель вернулся к миссис Эрнандес и попросил ее подождать, но в этот момент она увидела Каррильо и крикнула:

— Гилберт… Гилберт, это ты?

Каррильо остановился и медленно пошел к миссис Эрнандес, гадая, кто, черт возьми, называет его Гилбертом. Все звали его Гил. Он подошел к миссис Эрнандес.

— Ты Гилберт Каррильо? — спросила она.

Она показалась ему знакомой, но он не мог вспомнить откуда. Извинившись, он сказал ей, что ее не знает.

— Гилберт, я — Милашка, подруга твоей сестры Роуз, помнишь? Я — мать Марии.

— О, конечно. Сочувствую вам, — сказал Каррильо и отвел миссис Эрнандес в сторону, подальше от суеты расследования. Эрнандесы были соседями родителей Каррильо в Пико Ривера и хорошими их друзьями. Мать Гила была крестной Марии.

Миссис Эрнандес пересказала ему все, что узнала от дочери о нападении и травме: пуля сломала средний сустав указательного пальца, и потребуется операция. Рассказала, что дочери стреляли прямо в лицо, и жизнь Марии спасли ключи. И миссис Эрнандес, и Марию Каррильо не видел двадцать один год. Он согласился, что Марии действительно повезло, и спросил, знает ли она нападавшего.

— Нет. Она никогда его раньше не видела. Он просто внезапно оказался там, в гараже, и пошел прямо на нее.

— Пожалуйста, скажите ей, что позже я приду в больницу с ней поговорить.

— Скажу. И, пожалуйста, передай своей семье мои наилучшие пожелания.

Каррильо пообещал передать. Он пошел и забрал из дома вещи, которые просила миссис Эрнандес, отдал ей и вернулся к работе.

Каррильо очень хотел поговорить с Марией. Он знал, что Эрнандесы — прекрасные работящие люди, и Мария скажет ему правду. Умение убедить людей сказать правду было его коньком: он общался мягко и уважительно, но в то же время серьезно. Часто люди бывали застигнуты врасплох его ласковыми манерами, которые так отличались от его серьезного лица и крупного, сильного тела. Благодаря участливому выражению лица и искреннему взгляду ему часто удавалось добиться от подозреваемых признания.

В пять часов утра, обсудив разные версии и гипотезу «любовного треугольника», Джим Мерсер и Каррильо прекратили работу на месте преступления. Когда тем утром Каррильо ехал домой, жаркий, пламенный рассвет уже окрашивал небо. Он устал и с нетерпением ждал пары часов отдыха перед возвращением к работе. Ловить убийц ему часто приходилось, не выспавшись.

В тот же день Каррильо пошел в больницу Беверли навестить Марию и нашел ее на блестящей белой больничной койке с большой повязкой на правой руке и в очень подавленном настроении. Он обнял и поцеловал ее, выразив искренние соболезнования в связи с потерей подруги. Пододвинув стул к кровати, он усадил свое огромное тело, скрестил ноги, наклонился вперед и попросил Марию рассказать ему, что, черт возьми, вообще произошло.

Немногословная, Мария неторопливо рассказывала ему о том, что видела. На вопрос, кто, по ее мнению, мог быть убийцей, она ответила, что понятия не имеет. У нее и Дейл не было «ни врагов, ни брошенных парней, ни странных телефонных звонков, ничего такого».

— Почему, — спросил он, — этот мужчина просто пошел за тобой в гараж и выстрелил в тебя?

Глядя прямо ему в глаза, Мария повторила, что для нее это полная загадка, и Каррильо ей поверил. Он хорошо разбирался в людях и знал, что она сказала правду. Он спросил, была ли у кого-то и девушек бейсболка с логотипом AC/DC. Она сказала, что нет. Он снова попросил ее описать мужчину, которого она видела в гараже.

— Ростом 177–178 сантиметров, худощавый, с черными волосами и мрачными, очень страшными глазами. Я открывала дверь в дом, когда услышал шум, — может, он шаркнул ногой. Я повернулась и увидела, что он идет прямо на меня.

— Он шел быстро?

— Нет, шел спокойно, и пистолет направил прямо мне в лицо.

— Он что-нибудь говорил?

— Ни слова.

Каррильо сообщил ей, что клатч и ключи хранятся у них как вещдоки, пообещав вернуть их как можно скорее. Она поблагодарила его, и он спросил:

— Когда ты с этим справишься, я бы хотел, чтобы ты объяснила мне, что произошло у тебя дома, хорошо?

— Конечно… я помогу всем, чем смогу.

— Ты точно никогда раньше не видела этого парня?

— Точно никогда.

— Говоришь, что хорошо разглядела его в гараже?

— Я ясно видела его лицо.

— Я бы хотел, чтобы ты поработала с полицейским художником, и вы как можно скорее составили фоторобот — пока воспоминания еще свежие, — попросил Каррильо.

— Конечно, присылайте его.

— Ты готова к этому?

— Я готова.

Поговорив еще немного, он встал, крепко обнял ее и ушел. Он знал, что Марии очень повезло. Не останови пулю ключ в ее поднятой руке, сейчас он, скорее всего, присутствовал бы на ее похоронах.

Практически полностью уверившись, что «любовный треугольник» тут ни при чем, Каррильо оказался в еще большем замешательстве. «Почему — непрестанно спрашивал он себя, — этот парень в черном стрелял в этих женщин?» У него было две дочери. Он представлял, как сейчас страдают родители и близкие Дейл. И знал, что, если он найдет убийцу их дочери, это облегчит их горе.