Самыми серьезными их соперниками были архиепископы, епископы и монастыри, и теперь епископы боролись не столько за богатства, сколько за свою жизнь. Старый лорд видел, как для его сына, а следовательно, и для еще не зачатого и не рожденного внука, а там и правнука, наступают добрые времена. Внук Хьюго станет богатым лордом, не хуже других властителей Англии, под его началом будет огромное количество людей. Он распространит свое влияние на Шотландию, а то и на всю Англию. У него будет собственное маленькое королевство. Кто знает, насколько поднимется его род, если они станут выжидать, полагаясь на осторожность и мудрость, как это было всегда.

Однако молодой лорд Хьюго не хотел ждать пять, а то и десять лет, пока обширные земли монастырей не перейдут в его руки. Не хотел ждать, когда овец постригут, когда вырастет арендная плата, когда поступят доходы с ежегодной ренты. Он жаждал власти и богатства прямо сейчас. У него были друзья, владельцы транспортных средств, у одного была целая флотилия барж, другой добывал уголь и железную руду, еще один постоянно твердил о кораблях, способных плавать в открытом океане, о наградах, которые ждут смельчаков в дальних странах, за пределами Европы, за пределами изученного мира. Он рассказывал о торговле, о коммерции, о займах и ссудах на новых выгодных условиях. Хьюго не злился на отца, но Элис боялась молодого лорда еще больше, видя столь нехарактерную для него сдержанность.

— Ваш сын мечтает уехать в Лондон, — предупредила она старого лорда.

— Знаю, — отозвался тот. — Я все удерживаю его, но он не сможет долго терпеть.

Элис кивнула.

— А еще что-нибудь слышала? — спросил его светлость. — Заговоры, планы? Как думаешь, он уже созрел отравить меня или запереть под замок?

Ноздри Элис зашевелились, словно в этом вопросе она почуяла запах опасности.

— Нет, ничего такого, — заверила она. — Однако, как мне кажется, молодому лорду не терпится идти в этом мире своей дорогой. Я ни в чем его не обвиняю.

— Ну-ну, — нетерпеливо ответил старый лорд. — Мне нужно, чтобы ты всегда была готова обвинить его, Элис. Ты сидишь в одной комнате с моей невесткой, слушаешь сплетни ее кумушек. Кэтрин прекрасно понимает, что, если в течение года не забеременеет, я найду способ избавиться от нее. И ей лучше избавиться от меня первой. А Хьюго помешался на новых идеях, королевский двор ему подавай, Лондон, я ему мешаю, если бы не я, он давно бы отправился на юг. Так что, Элис, наблюдай и слушай, ты мои глаза и уши. Ты везде бываешь, можешь все подметить. Не надо обвинять Хьюго или Кэтрин, просто делись своими подозрениями, пускай маленькими, самыми незначительными.

— У меня нет никаких подозрений, — твердо произнесла Элис. — Леди Кэтрин если и упоминает о вашей смерти, то только как об отдаленном будущем, не более того. При мне она никогда не жаловалась, что боится развода или аннулирования брака. Лорд Хьюго лишь изредка навещает ее, и я ни разу не видела его под дверью ваших комнат.

На несколько секунд повисла пауза.

— Значит, ты не видела Хьюго возле моих комнат? — уточнил лорд.

Элис отрицательно помотала головой.

— И он не подстерегает тебя?

— Нет, — промолвила Элис.

Она не лгала. То ли отвар Моры подействовал, то ли старый лорд довел до сына свои пожелания — неизвестно. Когда Элис навестила Мору и вернулась в замок, Хьюго подмигнул ей разок со значением, но больше не просил приходить к нему в спальню. Она старалась держаться от молодого лорда подальше, а если все-таки встречала его, то опускала глаза в пол. Но однажды холодным утром она сбегала по коротенькой лестнице в комнату для стражи, расположенную под покоями его светлости, а лорд Хьюго стоял внизу и ждал, когда она пройдет.

— Всегда-то ты торопишься, Элис, — оживленно обратился к ней Хьюго, двумя пальцами прихватив рукав ее платья. — Как здоровье отца?

— Хорошо, милорд, — сообщила девушка, не отрывая взгляда от каменных плит, попираемых его сапогами для верховой езды. — Спал спокойно. И кашель утих.

— Это все сырая погода, — заметил Хьюго. — Чувствуешь, как тянет туманом с реки? А тебя разве не пробирает до самых костей?

Элис быстро посмотрела на него исподлобья. Он наклонился, темное лицо его было совсем рядом, если бы она прошептала ответ, он бы услышал.

— Я ни на что не жалуюсь, милорд, — заверила Элис. — Да и весна уже совсем скоро.

— Что ты, весны ждать еще не один месяц. Впереди много морозных дней и темных долгих ночей.

Последние слова он проговорил таким тоном, словно приглашал ее к себе в светлую теплую комнату.

— Но я не боюсь холода, — монотонно отозвалась Элис.

— Я что, тебе не нравлюсь? — Хьюго отпустил ее рукав, сжал ее щеки ладонями и повернул лицо к себе. — Ты рассказала отцу, что я приглашал тебя в спальню и ты отказалась. Так я не нравлюсь тебе, да, Элис?

Она стояла неподвижно, уставившись на белоснежную кайму его воротника, словно та успокаивала ее. Наконец учтиво промолвила:

— Это не так, милорд.

— Но ты не пришла ко мне, — резонно возразил он. — И разболтала все моему отцу. Он велел тебя не трогать. Тебе это известно?

Хьюго все еще осторожно держал в руках ее лицо. Она быстро взглянула ему прямо в глаза: они смеялись.

— Нет, неизвестно.

— Стало быть, я все-таки тебе нравлюсь? — допытывался он, едва удерживаясь от смеха — беседа становилась нелепой.

Элис и сама готова была рассмеяться.

— Мне не подобает, милорд, иметь подобные чувства к вам, — строго произнесла она. — Вы не можете мне ни нравиться, ни не нравиться.

Ее щеки под его ладонями так и горели. Хьюго перестал смеяться, кончиком пальца он нежно повел от уголка ее глаза к уголку рта. Элис замерла и не двигалась, ласка почти парализовала ее. Он наклонился ближе. Девушка закрыла глаза, словно прячась от напряженного лица Хьюго. Он остановился, когда до губ ее было полдюйма, нет, даже четверть дюйма, и мягко произнес:

— А вот ты нравишься мне, Элис. И мой отец не вечный. Думаю, тебе будет очень сыро по ночам, если ты вернешься в свой Боуэс.

Девушка не проронила ни звука. Она ощущала на лице теплое дыхание лорда. Губы его были совсем рядом. Она не могла отодвинуться от его поцелуя, только покорно ждала с поднятым лицом и приоткрытыми глазами. Но тут руки Хьюго опустились, он выпрямился. Глаза Элис распахнулись, она удивленно на него посмотрела.

— Сообщи мне, когда придешь, Элис, — весело бросил он и помчался вверх по винтовой лестнице к комнате отца.

Ни одна живая душа ничего не видела и не слышала. Однако миледи узнала. Когда Элис позвали к дамам заниматься шитьем, Кэтрин жестом указала ей на табуретку подле ее стула и, пока остальные переговаривались, внимательно изучила лицо девушки.

— Какая-то ты у нас тихоня, — заявила она наконец.

С учтивой, самой почтительной улыбкой Элис взглянула на госпожу и ответила:

— Я предпочитаю слушать, миледи.

— Ты молчишь о своих родных, — продолжала леди Кэтрин. — У тебя есть еще родственники, кроме сумасшедшей старухи в пустоши?

— Нет, — отозвалась Элис. — Там нет, а в Пенрите есть, — поправилась она.

Леди Кэтрин кивнула.

— А какой-нибудь парень есть? Ты не обручена?

Остальные дамы замолчали, прислушиваясь к этому допросу. Элис слегка повела плечами и едва заметно склонила голову, как бы сожалея.

— Нет. Сейчас нет. Когда-то у меня был парень. — Она метнула взгляд на миссис Эллингем. — Возможно, вы знакомы с ним, миссис Эллингем. Это Том, у него ферма с овцами. Но у меня не было приданого, я уехала в Пенрит, а он женился на другой.

— А что, если мы справим тебе приданое и выдадим замуж? — весело прощебетала леди Кэтрин. — Тебе здесь, наверное, скучно, тебя не видит ни один мужчина, и ничего интересного не происходит. Для нас тут вполне сносно, мы все либо замужем, либо были замужем, а теперь вдовы или обручены, но такая девушка, как ты, должна обязательно создать семью и нарожать детишек.

Элис почувствовала, как перед ней раскрывается ловушка.

— Вы очень добры… миледи, — запинаясь, пробормотала она.

— Ну, значит, решено, — удовлетворенно заключила Кэтрин; ее голос был такой же мягкий, как алмаз, царапающий стекло. — Попрошу лорда Хьюго подыскать хорошего человека среди его солдат. А приданое дам тебе сама.

— Но мне нельзя замуж, — вдруг выпалила Элис. — Как я стану лечить, если выйду замуж? Я не смогу.

— Почему это? — удивилась леди Кэтрин, распахнув серые глаза. — Для лечения травами необязательно оставаться девственницей, если ты, конечно, не колдунья.

— Я не колдунья, — быстро заверила Элис. — Я действительно просто лечу травами. Но если выйду замуж, то не смогу этим заниматься. Лекарское дело требует много и времени, и сил. Моя родственница, например, живет одна.

— Но она вдова, — вмешалась миссис Эллингем.

Леди Кэтрин удостоила ее едва заметной улыбкой и торжествующе произнесла:

— Значит, можно создать семью и не потерять мастерства. Ты просто очень застенчивая, Элис, вот и все. Обещаю тебе, мы найдем подходящего молодого мужчину, он будет отлично с тобой обращаться.

Элиза Херринг и Марджери хихикнули, прикрыв рты ладошками. Рут, боявшаяся леди Кэтрин больше, чем они, не проронила ни звука и лишь быстрее заработала иглой, низко опустив голову.

— Так ты даже не поблагодаришь меня? — спросила леди Кэтрин. — Ты не поблагодаришь меня за то, что я предложила тебе приданое? За то, что решила выдать тебя за хорошего человека?

Голос ее звучал звонко и чисто, но подспудно — как подземная река — чувствовалась холодная угроза.

— Да, конечно, я благодарю вас, — Элис улыбнулась чистой, искренней улыбкой. — Я очень вам благодарна, миледи.

Госпожа отвернулась и перешла к последним лондонским сплетням. Она получила письмо от одного из дальних родственников на юге, в котором говорилось о растущей холодности короля к юной Анне Болейн, новой королеве, несмотря на то что она снова носила ребенка. Элис, которая во всех своих несчастьях винила короля и эту девку, мнимую королеву, тоже слушала с застывшей дежурной улыбкой; она очень надеялась, что леди Кэтрин просто забавлялась, мучая ее обещаниями выдать замуж.

— А кто такая эта новая королева? — бестактно заявила Элиза Херринг. — Всего лишь фрейлина прежней королевы, которая заморочила голову королю. Вы только подумайте! Служанка королевы — и на тебе, сама села на трон!

— А теперь он обратил внимание на другую, на леди Джейн Сеймур, — подхватила Марджери, — которая была служанкой у обеих. Прислуживала прежней королеве, то есть той, что была незаконной, а теперь служит королеве Анне.

— Быть фрейлиной при дворе — неплохое местечко, — заметила Элиза. — Только подумайте, как высоко можно подняться.

Леди Кэтрин кивнула, но лицо ее оставалось непроницаемым. Она внимательно посмотрела на Элис, словно предостерегая ее. Та низко склонила голову над шитьем.

— Это все лондонские нравы, — сказала миледи; в ее голосе снова послышалась скрытая угроза. — Что уместно для короля, не всегда должно служить примером для подданных.

— Разумеется! — вдруг засуетившись, воскликнула Марджери. — А кроме того, если у королевы Анны будет сын, король останется ей верен. Какой же король даст отставку супруге, подарившей сына. Так поступают только с бесплодными женами. То есть я имею в виду…

Марджери запнулась и умолкла. Кэтрин так и побелела от злости.

— Брак короля признали недействительным, потому что Екатерина Арагонская была женой его брата, — отчеканила она. — Это единственная причина аннулирования брака. Вы все дали клятву верности законному наследнику короля и признали законность его брака с королевой Анной.

Дамы закивали, не смея поднять глаза.

— Всякие намеки на развод по прихоти короля — это измена, — твердо говорила леди Кэтрин. — О разводе не шло и речи. Первый брак короля не имел законной силы, он противоречил заповедям Божьим. И тут не может быть никакого сравнения.

— С чем? — необдуманно брякнула Элиза.

Серые глаза Кэтрин остановились на ней, и девушка сразу смутилась.

— Не может быть никакого сравнения между вашим положением и положением придворных дам королевы, — ледяным тоном пояснила Кэтрин. — Ни одна из вас не стоит так высоко, чтобы носить алое платье, какие бы тряпки с чужого плеча ни напяливала на себя Элис. Полагаю, ни одна из вас не захочет нарушить естественный порядок, данный Богом. Если только Элис не мечтает когда-нибудь облачиться в платье пурпурного цвета. И выйти замуж за лорда.

Дамы поняли шутку и дружно рассмеялись.

— Кому принадлежал твой наряд прежде, а, Элис? — мстительно осведомилась леди Кэтрин.

Девушка откашлялась, подняла голову от шитья и тихим голосом ответила:

— Одной женщине, которую звали Мег.

— А ты знаешь, кем была эта женщина? — допытывалась миледи.

— Содержанкой лорда Хью, — пробормотала Элис.

Леди Кэтрин довольно кивнула.

— А вот я бы скорее надела коричневое платье, чем яркое, но с чужого плеча, — заявила она. — Лучше носить простую коричневую одежду, чем наряд девки, которая умерла от сифилиса.

Элис скрипнула зубами.

— Лорд Хью приказал мне надеть его, а другого у меня нет. — Она бросила быстрый взгляд на госпожу. — Надеюсь, я не рассердила вас, миледи. Я просто не осмелилась ослушаться лорда Хью.

Кэтрин милостиво наклонила голову.

— Вот и хорошо, — промолвила она. — Очень хорошо. Но мой тебе совет: носишь платье — носи, но не вздумай вести себя как его прежняя владелица.

Девушка посмотрела в злые, подозрительные глаза миледи.

— Я ведь не содержанка, — напомнила она. — Я девушка. И таковой останусь.

После этого разговора Элис еще старательней стала избегать мест, где могла столкнуться с молодым лордом. Когда он появлялся в комнате отца, она уходила куда-нибудь в темный угол, где он не мог ее заметить. Она перестала носить вишнево-красное платье, которое подарил старый лорд, и обратилась к нему с просьбой выбрать другой наряд. Девушка порылась в сундуке, нашла темно-синее, почти черное платье; она носила его с черным корсажем, затягивая его спереди так, что грудь казалась плоской как доска. Наряд был великоват, воротник подпирал подбородок, и крепко прижатые груди совсем не выделялись. Также она обнаружила в сундуке старомодный остроконечный чепец — такой фасон перестали носить, когда прежняя незаконная королева Екатерина лишилась трона. Элис запрятала свои отрастающие вьющиеся волосы под плотно сидящую черную шапочку, поверх натянула остроконечный чепец и закрепила его шпильками. Он был тяжелей, чем апостольник монахини с плотно прилегающим к лицу платком, которые она так долго носила прежде, из-за отросших волос в нем было теплее, но ощущения были схожие.

— Ты стала напоминать монашку, — заметил старый лорд и сразу поймал быстрый осторожный взгляд девушки. — Не бойся, милая моя, тебе пока ничто не угрожает. Ты как будто стараешься стать невидимкой. От кого прячешься, Элис? От леди Кэтрин? От Хьюго?

— То платье испачкалось, — ровным голосом произнесла Элис. — Я отдала его в стирку. И мне уже полагается носить чепец.

Лорд Хью вскинул седые брови.

— В этом сундуке смело бери любые платья, — разрешил он. — И пусть Дэвид покажет тебе еще один сундук. Пока ты с нами, можешь надевать все, что там есть. Однако когда уйдешь, вещи останутся здесь.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Элис. — Но разве мне позволительно облачаться в красную одежду, милорд? Я думала, красное прилично носить только жене землевладельца.

Старик усмехнулся.

— В своих владениях закон устанавливаю я. Здесь закон — мое слово. Впрочем, женщин это не касается.

Замок готовился встречать Рождество, и индейки с гусями, ничего не подозревая, с удовольствием поедали дополнительный корм. Старого лорда одолел кашель, из-за чего он плохо спал по ночам, утомлялся и становился раздражительным. Однажды на рассвете Элис вышла по морозцу на маленький огородик рядом с кухней собрать свежих трав и, возвращаясь, на пороге столкнулась с человеком, плотно закутанным в плащ.

Мужчина схватил ее за руку. По первому прикосновению она поняла — это Хьюго.

— Я испугал тебя.

В тени капюшона светилась его улыбка. Лорд потянул ее за собой в теплую кухню. На скамьях и на полу возле очага спали два слуги. Хьюго пнул их сапогом, и они, до конца не проснувшись, убрались с места. Он подтащил пару табуреток и силой усадил Элис возле пылающих углей.

— Ты совсем замерзла, — сказал он, беря ее за руку. Действительно, пальцы ее посинели от холода.

— Я собирала травы, а они покрыты инеем, — пояснила Элис. — Кашель у вашего отца усилился.

Молодой лорд зажал ее онемевшие ладони между своими. Когда они отогрелись, и к ним вернулась чувствительность, лицо Элис исказила гримаса боли, она отдернула руки и потрясла пальцами. Хьюго тихо засмеялся, он наклонился вперед и снова взял ее ладони.

— Меня всю ночь не было в замке. — Он почти шептал, ни один слуга, даже если и бодрствовал, не мог слышать его. — Не хочешь узнать, Элис, чем я занимался?

Девушка покачала головой и, избегая его настойчивого взгляда, отвернулась к огню.

— Я встречался с друзьями, со своими единомышленниками, — сообщил он. — Один из них — сын землевладельца, человек хоть и не знатный, но богатый. А другой — сын торговца. Все мы молоды и хотим найти свое место в меняющемся мире. И всем троим мешают отцы.

Элис сделала движение, будто собиралась встать. Хьюго удержал ее, потянув за накидку.

— Послушай, — тихо продолжил он. — Видишь теперь, как я доверяю тебе. Один из них намерен убрать отца с дороги, объявить его сумасшедшим и присвоить отцовские земли и богатство. Мать обещала поддержать его, жена тоже. Грешно так обращаться с отцом, как считаешь, Элис?

Она молчала; ее лицо раскраснелось от тепла очага, но кожа вокруг темно-синих глаз оставалась белой. Хьюго понял, что она боится.

— А я бы не стал так делать, слышишь, Элис, если только кто-нибудь меня не уговорит, — заявил молодой лорд. — Но мой отец стоит у меня на дороге — разве ты не понимаешь этого? Если бы не его приказ оставаться здесь, я бы давно был в Лондоне. Если бы не его желание сохранить за собой земли Кэтрин, я бы давно избавился от нее. Если бы не его стремление жить как можно более незаметно, не его страсть к покою, я давно был бы при дворе, я рискнул бы жизнью и богатством ради куда больших наград. Разве тебе не ясно, Элис, что я сгораю от нетерпения?

Девушка не размыкала губ. Хьюго сжимал в ладонях ее руки; если бы он не держал их так крепко, она выдернула бы их и зажала уши.

— Шанс выпадет вам, когда этого пожелает Господь, — промолвила Элис, поняв, что он ждет от нее ответа. — Вам надо набраться терпения, милорд.

Он наклонился еще ближе, их лица оказались совсем рядом.

— А если у меня не хватит терпения? — возразил он. — Если терпение лопнет и я найду себе верного помощника? Представь, если отец заболеет и никто не сможет его вылечить. Если он умрет. Тогда я прогнал бы жену, избавился бы от нее. Избавился бы от нее и нашел женщину, которой доверяю, которая будет крепко держать в узде замок, пока я в отъезде. Женщину, которая умеет читать и писать. Которая всецело на моей стороне, душой предана моим интересам и во всем от меня зависит. Которая стала бы моими ушами и глазами. Как ты для моего отца.