— А теперь старый лорд! — раздался чей-то возглас. — Что он натворил?

Ведущий с серьезным видом направил палец в сторону лорда Хью.

— Ты очень, очень виновен, и с каждым годом твоя вина растет, — изрек он.

Лорд Хью фыркнул, ожидая продолжения.

— Каждый год ты делаешь все меньше, а вина твоя растет и растет, — заявил ведущий.

— Загадка! — подыгрывали ему из зала. — Загадка! В чем его преступление?

— В чем мое преступление? — подхватил его светлость. — Почему я делаю все меньше, а вина моя растет?

— Стареешь! — ликуя, выкрикнул парень.

Лорд Хью расхохотался, за ним и другие. Он погрозил смельчаку кулаком и предупредил:

— Вот только попадись завтра утром мне на глаза. Узнаешь, стар ли я держать меч в руках.

Ведущий на стуле застучал тощими коленками одна о другую, как бы показывая: ой, как страшно.

— А теперь повелеваю: танцы!

Он высвободился из плаща лорда Хью, скинул головной убор, вывел перед всеми самую грязную и жалкую кухонную посудомойку и встал с ней рука об руку во главе танцующих. Остальные, продолжая хихикать и улыбаться, выстраивались за ними парами. Элис наклонилась к Элизе.

— Вы видели ее лицо?

Та кивнула и ответила:

— Он еще грубей, чем в прошлом году. Но и тогда был ой-ой-ой какой наглый. Однако это традиция, и от нее никому нет вреда. Старый лорд обожает древние обычаи, а Хьюго наплевать. Из Кэтрин всегда делают посмешище. Хьюго все любят, а вот ее не очень.

Тут один из актеров подошел к их столу и бесцеремонно положил на плечо Рут свою ручищу. Она негромко взвизгнула, отказываясь с ним танцевать, но он силой потащил ее в круг.

— Вот потеха началась, — весело прощебетала Элиза и побежала следом за Рут подыскивать себе партнера.

Элис в своем синем платье как тень прошла по залу и встала за стулом лорда Хью, а потом вместе с ним вернулась на помост, где он занял свое законное место.

— Ты не танцуешь, Элис? — спросил он, стараясь перекричать громкую музыку и грохот барабана.

— Нет, — коротко отозвалась девушка.

— Будь рядом, и никто не посмеет тебя пригласить, — посоветовал лорд. — Грубое веселье, конечно, но мне нравится наблюдать за ними. И Хьюго…

Он неожиданно замолчал. В дальнем конце зала его сын стоял на коленях перед какой-то служанкой, лицо которой скрывала полумаска в виде головы утки. Кэтрин с явной неохотой — лицо ее было бледным и неподвижным — танцевала в паре с одним из молодых рыцарей.

— Хьюго, конечно, проказник, — продолжил старый лорд. — Надо было женить его на девице, у которой пожар между ног.

Танцы затянулись до глубокой ночи; в перерыве какой-то юноша спел красивый мадригал, потом в зал прибежала молодая цыганка и сплясала странный, неистовый танец, щелкая деревянными трещотками, затем под аплодисменты и рев публики из кухни вышла процессия слуг с блюдами жареного мяса; сначала подали на главный стол, а потом и на остальные, по одному большому блюду на четверых. Это было последнее угощение праздника, самое великолепное. Лордам принесли жареного лебедя, вновь одетого в собственные белоснежные перья; он, как живой, гордо держал над блюдом голову. С другой стороны главного стола поставили блюдо с павлином, величаво колыхающим перьями хвоста. В общем зале на столы принесли куски жареного гуся, индейки, каплунов и дикой утки. У всех на этом празднике был лучший хлеб — белая французская булка с толстой золотистой корочкой и плотным мякишем. Оба лорда ели с удовольствием и никак не могли насытиться — так было вкусно. Сидящая рядом с ними Кэтрин тоже не отставала; подтерев тарелку ломтиком хлеба, она взяла еще кусочек дикого лебедя, однако лицо ее пылало злобой.

Затем подали кувшины с вином. Слуги не успевали подносить и уносить блюда. Элис, у которой от усталости кружилась голова, ела мало, зато пила терпкое красное вино, налитое из бочек в прохладном погребе. Была уже полночь, когда наконец подали засахаренные фрукты и сласти, на главный стол — целых два блюда. Перед старым лордом поставили сделанную из марципана точную копию замка, над круглой башней которого развевалось фамильное знамя. Дамы даже поднялись со своих мест и сгрудились вокруг десерта, любуясь его красотой.

— Ну как можно резать такую прелесть, — восхищенно произнесла Элиза.

А перед Хьюго поставили другой марципан: загородный дом на высоком берегу реки, окруженный густым парком, в котором виднелась сделанная из сахара фигурка оленя.

— Вот таким и должен быть наш новый дом! — воскликнул Хьюго. — Черт побери этих слуг, я и подумать не успел, а они уже сделали. Вы только посмотрите, сэр, что они сотворили!

Лорд Хью улыбнулся.

— Вот теперь оба дома рядышком, — заметил он. — И я знаю, в каком предпочел бы жить.

Молодой лорд опустил голову; он слишком много съел и выпил, чтобы спорить с отцом.

— Мне известны ваши предпочтения, сэр, — почтительно сказал он. — Это у меня так, просто фантазии.

— А ты сможешь его съесть? — спросил старый лорд с усмешкой.

Хьюго рассмеялся и вместо ответа вынул нож.

— Кому кусочек моего дома? — крикнул он. — Моего красивого домика, который я нарисовал от нечего делать, а эти кухонные собаки стащили бумагу и сляпали мою мечту из сахара?

— Мне, — кокетливо промолвила Элиза.

Хьюго одарил ее широкой улыбкой.

— Ну уж вы, сударыня, не откажетесь от любого кусочка из моей руки. Умолять будете, чтобы вам позволили хоть разок лизнуть, верно?

Элиза протестующее заохала и засмеялась. Хьюго улыбнулся ей еще раз, а потом перевел горящие глаза на знахарку.

— А ты, Элис? Попробуешь моей красивой игрушки?

Она покачала головой, отошла и села за дамский стол в конце помоста. Когда остальные дамы вернулись с тарелками, Элиза поставила перед ней кусок марципанового дома.

— Это от него, — сообщила она, кивая в сторону Хьюго, сидящего к ним спиной. — Этот кусочек он отрезал специально для тебя прямо под носом жены. Смотри, он подарил тебе парадный вход. Ты играешь в опасные игры, Элис.

Когда все насытились и на столах уже ничего не осталось, кроме сухофруктов и вина, сваренного с пряностями, Дэвид занял место за креслом своего господина и начал вызывать из зала на помост одного слугу за другим, а его светлость вручал им подарки или кошельки, полные монет. Хьюго сидел по правую руку от отца, время от времени он наклонялся к нему и что-то шептал. Леди Кэтрин находилась по левую руку от лорда Хьюго и улыбалась едва заметной, невыразительной улыбкой. На Новый год она уже обменялась подарками со своими дамами, а для слуг и солдат ничего не припасла. Вереница слуг и военных, казалось, никогда не кончится; их было полные четыре сотни. Элис из-за стола ничего не было видно, и она дремала — сказывалось шумное веселье рождественских праздников и две предшествующие недели, проведенные без сна.

— Как это скучно, — недовольно заявила Элиза. — Везде подарки раздают на Новый год, а наш лорд Хью такой жадный, не хочет устраивать зимой два праздника.

Элис машинально кивнула.

— Давайте-ка разопьем еще кувшинчик вина, — предложила Элиза.

Она хлопнула в ладоши, подзывая проходящую мимо служанку. Марджери нахмурилась.

— Будешь пьяная, — предупредила она. — А Элис уже и так носом клюет.

— Плевать, — отмахнулась Элиза. — Последний день праздника. И сегодня госпожа уже не позовет нас к себе. Наденет свою лучшую сорочку и будет всю ночь лежать на кровати с открытыми глазами, надеясь, что вино возбудит в Хьюго желание.

— Тихо ты, — зашипела всегда осторожная Рут.

Элиза захихикала и налила себе из полного кувшина.

— Лучшим рождественским подарком Кэтрин от мужа будет хорошая случка, — пошутила она.

Марджери и миссис Эллингем так и рассыпались в злорадном смехе. Рут оглянулась и бросила на леди Кэтрин испуганный взгляд. Элис слегка пригубила из бокала.

У вина был приятный аромат. В честь праздника стол для дам сервировали бокалами, и Элис с удовольствием прикасалась губами к прохладному стеклу. У Моры она пила из глиняной посуды или из рога, а в замке — из оловянных кружек. Девушка не прикасалась к стеклянной посуде с тех пор, как бежала из монастыря. В стекле вино не имело ощутимого привкуса плохо вычищенного металла, бокал был легок, с хрупкими стенками, и вино казалось необыкновенно вкусным. Элис отхлебнула еще. Невоздержное обжорство, пьянство и грубость праздничных дней никак не затронули ее. Никто не тискал ее в темном углу, не лез с поцелуями, она ни разу ни с кем не танцевала. Старый лорд был начеку, и когда какой-то офицер приблизился пригласить ее на танец, он нахмурился, а Дэвид замахал рукой, отгоняя беднягу. Леди Кэтрин улыбнулась едва заметной улыбкой, наклонилась к столу, где сидели дамы, и пропела медоточивым и вместе с тем ехидным голосом:

— Весной будем танцевать на твоей свадьбе, Элис. — Она посмотрела в спину юноши, который, несолоно хлебавши, возвращался на свое место. — Это Питер, побочный сын одного из офицеров лорда Хьюго. Он тоже в числе тех, кого я выбрала для тебя. Как думаешь, у меня хороший вкус?

Элис бросила взгляд в сторону офицера. Достаточно красив, юн, строен, с густой шапкой каштановых волос, кареглазый. Во время травли медведя она видела, как он вонзил острый нож в умирающую собаку. А в другой раз, во время петушиных боев, возбужденно кричал и подпрыгивал. «Интересно, — подумала Элис, — какова будет моя жизнь, если я стану его женой, связав на веки вечные судьбу с человеком, который так возбуждается от чужого страдания».

— Да, миледи, — ответила она и, скрывая истинные чувства, улыбнулась, глядя госпоже прямо в глаза. — Кажется, он неплохой человек. Его отец говорил с ним по поводу брака?

— Да, — отозвалась Кэтрин с довольным видом. — Мы должны убедить старого лорда, пусть найдет вместо тебя нового писаря, тогда и возьмемся за свадебку. Может, на Пасху.

— Хорошо, — тихо промолвила Элис и уставилась в тарелку — вдруг леди Кэтрин заметит, что в ее глазах горит полное нежелание повиноваться своей госпоже.

Она глотнула еще вина. Все дни праздников и пиров, все ночи пьяных игрищ и увеселений она чувствовала, что молодой лорд то и дело исподтишка на нее поглядывает. Но и леди Кэтрин зорко за ней следила. Элис прижала холодное стекло бокала к щеке. Надо разорвать сеть, которую лорды и эта мегера плетут вокруг нее. Надо собраться с силами, вдохнуть жизнь и энергию в восковые фигурки и заставить плясать их под свою дудку.

По случаю Рождества над столом зажгли канделябры, а на стол поставили серебряный подсвечник с бледными, как мед, свечами. Элис все смотрела на колеблющееся пламя, на чистый, полупрозрачный воск. В воздухе витал сладковатый, приятный запах. Все свечи были из чистейшего пчелиного воска. Вдруг Элис вздрогнула: она подумала, что эти свечи могли быть отлиты в ее аббатстве из воска, взятого на монастырской пасеке.

Элиза подлила ей вина, и Элис снова выпила.

В ее кошельке, подвязанном к поясу, лежали три восковые фигурки. Когда она двигалась, они мягко стукались друг о друга. У Элис было искушение выбросить их из окна в обрыв, чтоб, ударившись о твердую скалу, они разлетелись на кусочки и утонули в шумящей внизу реке. Если обнаружится, что она носит фигурки с собой, ее ждет неминуемая смерть, но и прятать их где-нибудь в замке она боялась. Ей пока не хватало мужества или, может, отчаяния использовать их по назначению. Она носила их как талисман, как последнее оружие, которое должно быть всегда под рукой.

Терпкое прохладное вино с привкусом муската глоток за глотком растекалось по ее телу. Голоса теперь звучали где-то очень далеко, лица подернулись мутной дымкой и расплылись, как в тумане.

— Хотелось бы мне… — еле ворочая языком, начала Элис.

Марджери и Элиза переглянулись и заулыбались.

— Хотелось бы мне быть леди Кэтрин, — невнятно пробормотала Элис.

Рут, самая осторожная, оглянулась: оба лорда и миледи все еще раздавали подарки.

— Зачем тебе? — спросила Рут.

— А затем, что… — медленно произнесла Элис. — Затем, что… — Она снова запнулась. — Я хочу собственную лошадь. И платье не с чужого плеча, а новое. И мужчину…

Элиза и Марджери так и прыснули от смеха. Даже Рут и миссис Эллингем, прикрыв ладошками рты, захихикали.

— И мужчину, который ко мне не пристает, — продолжала Элис. — Мужчину, который со мной живет, который женат на мне, но не пристает… который оставит меня в покое…

— Что ж это за жена такая! — смеясь, воскликнула Элиза. — Не повезло Питеру, будет сидеть у тебя на голодном пайке.

Однако Элис не слушала ее.

— Мне нужно больше, чем обыкновенной женщине, — грустно рассуждала она. — Мне нужно так много…

Дамы уже хохотали открыто, не таясь. Элис с бледным серьезным лицом, с тяжелым остроконечным головным убором, который то и дело соскальзывал назад на покрытой растрепанными вьющимися локонами голове, — все это казалось им очень смешным. Бездонные синие глаза рассеянно уставились на горящие свечи. Молодой лорд Хьюго, который непостижимым образом почувствовал, что происходит, обернулся и мгновенно оценил обстановку.

— Ваша юная помощница что-то увлеклась… уже совсем хмельная, — тихо доложил он отцу.

Старый лорд тоже оглянулся. Однако Дэвид отвлек его внимание, указывая на очередного солдата, который подошел за подарком.

— Пусть отведут ее к себе, — быстро велел сыну старый лорд. — Не дай бог, наблюет на платье и опозорится.

Хьюго кивнул и отодвинул стул. Леди Кэтрин не слышала их слов и удивленно вскинула голову.

— Отец дал мне одно поручение, я ненадолго, — прошептал Хьюго жене, после чего повернулся к дамам и строго сказал: — Пойдем, Элис.

Девушка подняла на него глаза. Яркие свечи горели у него за спиной, оставляя лицо в тени; она видела только сияющую улыбку. Между дамами поднялся негромкий переполох, словно в курятнике при появлении на пороге лисицы.

— Я провожу тебя в комнату миледи, — твердо произнес лорд, затем указал на Элизу. — Ты тоже пойдешь с нами.

Элис медленно встала на ноги. Пол под ее ногами завертелся, как по волшебству, и вдруг совсем исчез. Лорд Хьюго едва успел подхватить ее. Он поднял девушку на руки и кивнул Элизе; та отдернула декоративную штору и открыла дверцу позади помоста. Они вышли в коридор и двинулись по пологим каменным ступеням наверх, в комнату леди Кэтрин. Элиза распахнула дверь, и Хьюго с Элис на руках шагнул в галерею.

— Если посторожишь и будешь держать язык за зубами, дам тебе шиллинг, — пообещал он Элизе.

Ее карие глаза превратились в блестящие блюдца.

— Да, милорд, — прощебетала она.

— А если станешь болтать языком, прикажу его отрезать, — весело добавил он.

От его улыбки у Элизы подкосились коленки.

— Клянусь вам, милорд! — с жаром воскликнула она. — Для вас я сделаю все, что угодно.

Кивком он приказал открыть дверь; Элиза засеменила вперед и распахнула дверь настежь. С легкостью неся Элис на руках, он миновал галерею. Девушка открыла глаза и увидела, как лунный свет из окна на секунду осветил его лицо, потом они снова погрузились в тень. Оказавшись в дамской спальне, Хьюго положил Элис на соломенный тюфяк.

Не торопясь, он вытащил булавки, крепящие ее головной убор, и снял его. Элис упала на подушку, лицо ее было бледным, глаза закрыты.

— Меня тошнит, — тихо пожаловалась она.

Хьюго повернул ее на бок, сноровисто распустил сначала шнуровку корсажа, а потом платья под ним, снова перевернул ее на спину и кое-как стащил платье; на девушке осталась одна только нижняя рубашка. Она снова упала на кровать, раскинув руки; золотистые волосы в беспорядке разметались по подушке. Лорд Хьюго отошел и оглядел ее всю, от маленьких грязных ступней до тонких изящных рук. Элис слегка посапывала.

Лорд Хьюго вздохнул, стащил с себя штаны и лег на нее сверху.

Почувствовав вес его тела, Элис широко распахнула глаза, и он приготовился закрыть ей ладонью рот на случай, если она закричит; но затуманенный блуждающий взгляд ее был приветлив и светился радостью, а губы улыбались.

— Ах это ты, любовь моя, — промолвила она так легко, словно они уже двадцать лет были женаты. — Давай не сейчас, я такая сонная… Давай лучше утром.

— Элис?

Она тихо засмеялась, это был теплый, доверительный смех женщины, которой известно, что ее любят от всего сердца.

— Давай не сейчас, — повторила она. — Я смертельно устала, вы с сыном совсем меня замучили. Позволь мне немного поспать.

Веки ее затрепетали и закрылись, длинные ресницы легли на щеки.

— Ты хоть знаешь, кто я такой? — уточнил Хьюго, совершенно сбитый с толку.

— А как же, — с улыбкой ответила девушка.

Она повернулась на бок, спиной к лорду, и протянула к нему руку. Привычным движением, тем более что оно было бессознательным, она нащупала его ладонь и сунула в горячий и такой уютный уголок между своих бедер. Хьюго, повинуясь требовательности ее маленьких ручек, повернулся и прижался к ней, повторив изгибы ее тела. Его охватило желание, которое он мог бы удовлетворить, как всегда, быстро и грубо, не обращая внимания на ее согласие. Но в спящей и хмельной Элис было что-то такое, что остановило его.

— Элис, сколько тебе лет? — вдруг спросил он. — Какой сейчас год?

— Скоро восемнадцать, — пробормотала она сонным голосом. — Сейчас тысяча пятьсот тридцать восьмой. А ты думал какой?

Молодой лорд молчал, его охватило смятение. Элис снилось будущее, которое случится через два года.

— А отец, как он сейчас? — задал он новый вопрос.

— Он же умер, почти год прошел, — отозвалась Элис все тем же голосом. — Спи, Хьюго.

Она назвала его по имени, и от неожиданности он вздрогнул.

— А леди Кэтрин?

— О, замолчи! Не надо никого винить. Она наконец упокоилась. И все ее земли достанутся маленькому Хьюго. Ну а теперь спи.

— У меня есть сын? — допытывался лорд.

Девушка вздохнула и чуть-чуть отодвинулась. Молодой лорд поднялся на локте, заглянул ей в лицо и увидел, что она крепко спит. Он осторожно убрал лежащую у нее между ног руку и заметил, как по лицу ее пробежала легкая тень сожаления. Потом она еще глубже зарылась в подушку и окончательно погрузилась в сон.

Он сел на кровати и обхватил голову руками, стараясь мыслить трезво и осознать то, что услышал. Либо Элис напилась и потому ей привиделось черт знает что, девичьи грезы, либо вино высвободило в ней какие-то силы, позволяющие заглянуть в будущее, и тогда все ее слова — правда. Значит, через два года он будет хозяином Каслтона, Кэтрин умрет, а Элис станет его женой и матерью его ребенка. Хьюго наклонился и поправил дрова в камине; по стенам маленькой комнатки забегали отсветы пламени. Чистый, красивый профиль Элис светился в полутьме.

— Какой у нас был бы сын! — тихо воскликнул он. — Какой сын!

Хьюго вспомнил, как привычно и уверенно она сунула его ладонь себе между ног, как в ленивой дремоте пообещала любовь на утро, и снова его охватило жгучее желание. Он подумал было взять ее силой, пока она спит, без позволения, но что-то снова остановило его.

Такого с ним еще не было: Хьюго любил получать удовольствие сразу. Благодаря Элис он мельком заглянул в будущее, и это будущее ему очень понравилось. Он вдруг увидел равную себе женщину, которая желала его не меньше, чем он ее. Женщину, которая разделяет его труды и планы, которая подарила ему сына и подарит еще детей. Он был бы рад, если бы сон Элис осуществился. Был бы рад этой близости с ней, этой нежности. Но больше всего на свете он мечтал теперь о сыне, которого она подарит.