ГЛАВА 14

На следующий день Элис не сразу отправилась в конюшню. Леди Кэтрин пожаловалась на боль в спине и велела знахарке растереть ее маслом и экстрактами трав. Девушка трудилась над широкой мягкой спиной госпожи, и ее нетерпение все возрастало. Лежащая ничком леди Кэтрин вздыхала и постанывала от удовольствия и все никак не отпускала ее. Руки Элис были жесткими, в них не было больше той магической целебной силы, злость иссушила ее. Элис с отвращением касалась плоти этой женщины и едва сдерживала желание ее ударить. Закончив втирать масло, она увидела, что вся спина госпожи покрыта красными полосами.

— Очень хорошо, Элис, — похвалила миледи, совершенно довольная; такое с ней редко случалось.

Сделав реверанс, девушка собрала свои масла с благовониями в корзинку и быстро, как кошка, выскочила из комнаты. Она чуть ли не швырнула корзинку в руки Моры, побежала к лестнице, затопала вниз по каменным ступенькам, пересекла зал, распахнула кухонную дверь и припустила к конюшне. Но Хьюго там не было. Какой-то малый на конюшне улыбнулся ей придурковатой улыбкой.

— А где молодой лорд? — обратилась к нему Элис. — Он был здесь?

— Уехал, — сообщил рабочий. — Давно уже.

Задрожав от досады, Элис спрятала руки в рукава и щелкнула пальцами.

— Давно, очень давно, — добавил рабочий.

Девушка повернулась и поплелась обратно в замок.

Стойло любимой лошади Хьюго пустовало, видимо, ждал он недолго. Ей до боли стало обидно, что он так быстро уехал. Она знала, что при необходимости прождала бы его хоть сутки.

Встретились они уже за обедом, в полдень. Хьюго страдальчески улыбнулся и подмигнул ей, но они не обменялись ни словом. Ближе к вечеру, когда уже смеркалось, он сел на лошадь, свистнул своих борзых и во весь опор поскакал вдоль реки в долину. Увиделись они только за ужином. Элис сидела за небольшим столиком с другими дамами и созерцала затылок Хьюго, заросший черными кудрями. Она живо представляла себе эти мягкие, шелковистые волосы у себя в пальцах и мечтала, как гладит его затылок. Сжимает и трясет его голову, горя желанием… и гневом. Из-за стола они встали рано, и после ужина Хьюго заглянул в дамскую галерею.

— У меня опять болит спина, — слабым голосом пожаловалась леди Кэтрин.

Опершись о руку мужа, она медленно удалилась к себе в спальню. Дверь за ними захлопнулась, но острые глазки Элис успели заметить, что Хьюго нежно обнимал жену за талию. Девушка ждала, что он выйдет пожелать ей и остальным дамам, собравшимся вокруг камина, спокойной ночи, но дверь не открывалась. Элис чувствовала на себе насмешливый взгляд черных глаз Моры.

— Да, он вдруг стал с ней очень ласков, — заявила Элиза, держа во рту шелковую нитку вышивки. — Когда она забрюхатела, больше не слышно ни шлепков, ни криков, ни ругательств.

Элис снова посмотрела на плотно закрытую дверь и нехотя ответила:

— Он должен обращаться с ней бережно. Ему нужен наследник, и миледи надо блюсти себя, по крайней мере, в ранние сроки.

Мора отхаркнула и сплюнула в огонь.

— Он доволен, — презрительно бросила она. — И будет доволен еще больше, когда живот у нее растолстеет. Будет представлять, что в этом животе лежит его ребенок. И надувшиеся груди ему понравятся, и раздобревшее тело. Мужчины сами как дети. Будет сосать ей груди и елозить по круглому животу, сам уподобится младенцу. Он теперь не мужчина, он маленький мальчик, заполучивший новую игрушку.

Элиза захихикала. Элис промолчала. Дамы продолжали шить, то и дело поглядывая в сторону спальни и прислушиваясь, что там происходит.

Наконец дверь распахнулась, и показался Хьюго.

— Миледи устала, — сообщил он и посмотрел на Мору. — Ты или Элис приготовьте ей отвар, чтобы она уснула. Ей надо отдохнуть.

Старуха кивнула в сторону своей воспитанницы. Хьюго улыбнулся девушке открытой, доброй улыбкой и сказал:

— Спасибо, Элис. Подашь, когда будет готово.

Он повернулся на каблуках и скрылся в спальне жены.

Сделав отвар, Элис попросила Рут отнести его, а сама ждала у камина — не появится ли снова Хьюго. Но он так и не вышел. Той ночью впервые за все время этого брака без любви он оставался в постели жены до утра. Впервые в жизни леди Кэтрин спала, положив голову на плечо мужа; ее каштановые волосы разметались по его груди.

Сидя возле камина, Элис занималась шитьем с остальными дамами. Потом отправилась в кровать, вытянулась рядом с теплым телом Моры, но уснуть не могла. Медленно полз по стене лунный луч в форме серебристой бойницы, обозначая продвижение по небу равнодушного светила. Лежа на спине с открытыми глазами, Элис ничего не видела, ни о чем не думала. Ее терзала жгучая ревность, которую она стоически выносила, молча, как переживают приступ малярии. Однако на душе кошки скребли.

Теперь и погода была против нее, приходилось подолгу находиться в замке. Март выдался ненастный, часто лил дождь или падал мокрый, тяжелый снег, который заметал сугробами двери и задувал в окна восточной стены, оставляя на каменном полу лужи. Небо казалось ниже, чем обычно; дни, и без того короткие, были темны и мрачны. Замок, казалось, съежился и затаился, сдерживая осаду зимы.

Элис никак не удавалось побыть одной. Ночью приходилось спать рядом с Морой, днем леди Кэтрин частенько вызывала ее к себе или приказывала сидеть со всеми в галерее; в последнее время им составлял компанию старый лорд, поэтому у Элис не было возможности скрыться в его комнате в круглой башне. Хьюго ежедневно седлал лошадь и пропадал на охоте, каждый раз уезжая все дальше, беспокойный, как сокол, которого долго держали в клетке. До замка долетали разные слухи. Однажды Хьюго и его люди дотла сожгли пивную — гнездо браконьеров, которые охотились в их владениях, — а людей, как мужчин, так и женщин, выгнали на засыпанные снегами болота. Еще они устроили на большаке засаду каким-то бродягам, а потом буйствовали в публичном доме с маскарадом и переодеваниями и развратом прямо на улице.

— Каков разбойник! — гордо восклицал старый лорд, когда слышал, что его сын скор на расправу.

Элис не искала встреч с Хьюго, да и он больше не звал ее. Они не общались уже очень давно. Она не подстерегала его на лестнице и даже не пыталась поймать его взгляд, когда он сидел с Кэтрин и дамами. Элис выжидала — так речная вода, скованная льдом, ждет прихода весны. С женой Хьюго был галантен, и она, не жалуясь на аппетит и бессонницу, окруженная любовью свекра и дамами, готовыми услужить, так и сияла от удовольствия. Хьюго раз или два проводил ночь в ее постели, но как дамы ни внимали каждому звуку, они не слышали криков боли и наслаждения. В те две ночи Элис до утра просидела у бойниц, глядя на засыпанный снегом пейзаж на другом берегу реки; от холодного ветра, дувшего с болотистых пустошей, она продрогла до костей. Невидящим взором она смотрела на белоснежную пустыню, лицо ее было бледно, глаза широко распахнуты, как у совы. Утром даже Мора не удержалась от возгласа, притронувшись к ее ледяной руке и заметив синие тени у нее под глазами.

К концу марта Хьюго вернулся из очередной прогулки верхом, нашел отца в дамской галерее и попросил позволения навестить друзей в Ньюкасле. Элис замерла и, не отрываясь, уставилась на шитье. Кэтрин с интересом слушала и улыбалась.

— Конечно, ты должен к ним съездить, — вмешалась она. — С нами здесь ничего не случится. С нами твой отец, и Мора с Элис обо мне позаботятся.

Улыбаясь, Хьюго обвел глазами всех присутствующих. Элис почувствовала на себе его взгляд, но головы не подняла.

— Ну вот и хорошо, с чистой совестью съезжу и с легким сердцем вернусь обратно. Ну-ка, дамы, что привезти вам из города?

— Мне нужен шелк, — задумчиво промолвила леди Кэтрин. — А Дэвиду наверняка понадобятся чай и специи.

— Приеду как настоящий коробейник, — пошутил Хьюго. — Элис, а тебе что привезти?

Девушка подняла голову, лицо ее было равнодушным.

— Спасибо, милорд, — холодно произнесла она. — Мне ничего не надо.

Он кивнул. Остальные дамы просили о небольших подарках, цветных шелковых ленточках или пряностях. Хьюго с серьезным видом записал все пожелания и спрятал список под камзол.

— Уезжаю на рассвете, — сообщил он. — Поэтому давайте попрощаемся сейчас. — Он взял руку Кэтрин и поцеловал ее. — Счастливо оставаться, дорогая. Береги себя ради нашего сына и ради меня.

Никто не остался глух к тому, с какой нежностью прозвучали его слова. Элис тихо поднялась с места и покинула комнату. Она постояла за дверью, слушая, как Хьюго прощается с остальными, потом спустилась в коридор между лестницей и входом в круглую башню, где он должен был пройти.

Что-то насвистывая, Хьюго легко сбежал вниз по ступенькам.

— Элис! — воскликнул он, когда девушка выступила из тени. — Как я рад, что ты подождала меня.

Возникла короткая пауза, во время которой Хьюго разглядывал ее окаменевшее лицо.

— Ты уж прости, — искренне сказал он. — Понимаю, тебе будет нелегко в эти дни. Да и мне тоже. Я же вижу, как ты побледнела и похудела в последнее время, и очень из-за этого расстраиваюсь. Мне необходимо сменить обстановку, Элис. Смертельно надоела эта зима, эти долгие вечера, которые я провожу с одними женщинами. Я понимаю, что тебе больно смотреть на Кэтрин. Понимаю, как тебе, должно быть, обидно.

Девушка невольно кивнула.

— Мне надо уехать куда-нибудь подальше, — горячо продолжал Хьюго. — Я разрываюсь между тобой и долгом перед женой, у меня такое чувство, будто меня тащат в разные стороны. Иногда хочется плюнуть на все и куда-нибудь сбежать!

— Тебе повезло — ты свободен, — сухо заметила Элис.

Хьюго улыбнулся.

— Ну не сердись на меня. В поездке у меня будет время на размышления. Когда я вернусь, то поставлю отца перед фактом, что мы с тобой должны иногда бывать вместе. Мы можем подготовиться, найти для тебя уютное местечко где-нибудь поблизости, где я смогу навещать тебя. Я уезжаю, чтобы продумать, как это все организовать. А ты жди.

Элис обернула к нему бледное лицо без тени улыбки.

— Ничего другого не остается, — нехотя отозвалась она. — Мне некуда идти. Я люблю тебя.

От этой фразы он просиял, но на ее лице и в ее голосе не было радости.

— Выходит, я такая же женщина, как и любая другая, — мрачно заключила она. — Ни твои клятвы, ни колдовство не уберегли меня от страданий.

— Любимая… — начал Хьюго, привлекая ее к себе.

Тут дверь наверху открылась, он отпустил ее руку и, ничего не добавив, повернулся и зашагал прочь. Элис смотрела ему вслед, и желание ее было таким острым, что походило на ненависть.

Его не было целый месяц, но каждую неделю он присылал отцу письмо, и именно Элис читала эти испещренные небрежным почерком листки бумаги. Хьюго рассказывал о торговой компании своего друга — «Ван Эсселин и сыновья», о планах друга по расширению дела, о сыне лорда Ньюкасла и о буйных ночах кутежей на берегу моря. Рассказывал он замечательно, и старый лорд вместе с Элис частенько хохотали, когда, например, речь шла о драке, которая закончилась в реке Тайн, или о бродячих музыкантах с пляшущим медведем. Элис живо представляла лицо Хьюго, ей очень хотелось слышать его голос, видеть, как его мрачное лицо вдруг озаряется теплой улыбкой. Она забыла о тех долгих неделях, когда, сгорая от страсти, искала с ним встреч, когда в бессонные ночи следила, как лунный луч медленно ползет по стене. Она забыла кислый вкус неутоленного желания, забыла о похоти, напоминавшей не любовь, а скорее ненависть. Она смеялась вместе с его отцом и невольно думала: «Если бы мы с Хьюго были мужем и женой, нам всегда было бы так весело».

А старый лорд вытирал слезы от смеха, просил прочесть это место еще раз и снова хохотал.

— Ах ты, негодяй! — радовался он. — Ну кто может устоять перед ним? Ну, Элис, разве я не прав?

И Элис кивала, сидя в башенной комнате с отцом своего любимого, прислонившись к спинке его кресла.

— Неотразим, — соглашалась она.

— Ты все еще по нему сохнешь? — спрашивал лорд Хью, цепляя пальцем ее выбившийся локон.

Девушка поворачивала к нему улыбающееся лицо и отвечала:

— Я люблю его, а он любит меня.

Лорд добродушно вздыхал.

— У Хьюго должен быть наследник, — мягко напоминал он.

— Да, конечно, — говорила Элис. — Но мы ведь и так можем любить друг друга.

Старый лорд, который всю жизнь бегал за юбками, распутничал и дрался, пожимал плечами.

— Наверное. Может быть, какое-то время.

Кэтрин тоже получала весточки от мужа. Каждую неделю он справлялся о ее здоровье и сообщал о событиях в Ньюкасле, которые считал достойными ее ушей.

«Я знаю настоящего Хьюго, — как-то подумала Элис, пока миледи читала дамам его письмо. — Мне известно, что он делал в ту ночь на самом деле; это вранье, что они отправились на прогулку под парусом, а вернувшись, рано легли спать. Правду он пишет отцу, понимая, что эти правдивые послания буду читать я. Кэтрин не знает Хьюго так, как знаю я».

В эти долгие холодные дни, пока Хьюго был в отъезде, Элис повеселела. По ночам она спала так крепко и сладко, что ей не хотелось просыпаться. Ей снилось, что Хьюго вернулся, что на ней розовое платье Кэтрин, что они с Хьюго гуляют по парку и она опирается на его руку, снилось, что на дворе самый разгар лета и солнышко в небе смотрит на них и улыбается. Снилось, что она ночует в большой кровати Кэтрин и ее властно обнимает сильная рука Хьюго. Снилось, как она плывет на торговом судне с высокими мачтами, плывет куда-то на край света, а за штурвалом стоит Хьюго и смеется, и она тоже смеется, и глаза его щурятся от бликов солнца, отражающегося в высоких волнах. Снилось, как в большом зале она подходит к главному столу и Хьюго встает и отодвигает для нее стул, потому что у нее выдается живот, в котором она носит ребенка. И все смотрят на нее и улыбаются. Все рады видеть ее, потому что она носит наследника. Просыпаясь, она еще слышала их приветствия: «Леди Элис!»

Кэтрин тоже была счастлива и не сидела без дела. Беременность благотворно сказывалась на жене молодого лорда. Она стала добрее, веселее, по утрам часто смеялась и пела. Щеки ее порозовели, она очень мило краснела, читая весточки от Хьюго, и, дойдя до конца, поясняла, что там есть одно место, которое она пропустила, как предназначенное только для нее. Потом убирала письмо в специальную сумочку на поясе и время от времени тянула к ней руку, словно проверяя, на месте ли оно.

Элис было неприятно, и она старалась не замечать этого. Когда она расчесывала госпоже волосы, та, развернув письмо на подушке, демонстративно читала его, как бы провоцируя подсмотреть, что там написано. Однако Элис оставалась холодна и безразлична, ей противно было нагибаться и заглядывать в чужое письмо; кроме того, она уже знала, что Хьюго легко разбрасывается нежными словами и обещаниями. Слова любви для него стоили мало.

«Это ничего не значит, — убеждала себя Элис. — Он надеется, что мы будем вместе, уже планирует наше совместное будущее, хочет жить со мной. Ему просто нужно время как следует все обдумать. А пока он старается ублажить миледи ничего не значащими фразами. И я не стану завидовать ей. Это как бессмысленные заклинания, пустые по сути».

— Боже мой, ты все киснешь, — весело произнесла Мора однажды вечером, когда они ложились спать. — Тоскуешь по молодому лорду?

Пожав худенькими плечами, Элис юркнула в постель и натянула одеяло до самых глаз.

— Тяжело небось, верно? — не отставала Мора. — Любовь зла… Тебе бы надо держаться от него подальше, а ты влюбилась как кошка и тут же потеряла его, даже не попользовалась. Ну почему бы тебе не забыть про обещание? Вернулась бы к колдовству. Он-то забыл про свое.

— Да не забыл он! — яростно возразила Элис. — Ничего ты не понимаешь, Мора. И никуда он не денется. Он попросил подождать, я и жду. Как вернется, все будет иначе. И я рада ждать его.

— Ну, тебе видней, — иронически заметила Мора. — А пока ты дурнеешь, посмотри на себя в зеркало, бледненькая вся, замученная. Сохнешь не по дням, а по часам. От груди ничего не осталось, живот плоский, как доска. Чего ждешь? Ожидание тебя в гроб сведет.

— Подбрось углей в камин и ложись, — холодно ответила Элис, отворачиваясь к стене. — Я спать хочу.

Мора и леди Кэтрин составили странный, неожиданный для всех альянс. Каждый день и вечер дамы сходились в жарко натопленной галерее поболтать и посплетничать. Элис старалась найти место подальше от огня и от Кэтрин, а ту, женщину по природе задиристую, забавляли стычки с Морой. Как-то старая знахарка вдруг потребовала, чтобы ее отпустили домой, и это несмотря на валивший мокрый снег и низкие тучи, плотно закрывшие небо.

— Нет, — отказала ей леди Кэтрин. — Отправишься завтра.

Старуха хмуро кивнула, скрылась в своей комнате и появилась в плаще и в шали на плечах.

— Я же сказала, отправишься завтра, — нетерпеливо повторила Кэтрин.

— Ага, — ядовито отозвалась Мора. — Съездишь завтра, или послезавтра, или через неделю. А я хочу сейчас!

Кэтрин пошевелила пальцами.

— Пора бы уже усвоить, Мора, что в этом замке все делается по моему желанию, ты обязана слушаться.

— Ничего подобного, миледи, — усмехнулась Мора. — Я вам не эти ваши дамы.

— А если я велю тебя высечь? — пригрозила Кэтрин.

Но Мора без страха смотрела ей прямо в глаза.

— Я бы вам этого не советовала, миледи, — отчеканила она.

Потом повернулась и пошла, словно Кэтрин не только позволила ей выйти, но еще и пожелала доброго пути. В галерее воцарилась мертвая тишина, все ошеломленно ждали, что будет, но миледи вдруг громко захохотала.

— Клянусь Богом, эту старуху когда-нибудь повесят! — воскликнула она, отдышавшись от смеха.

Дамы тоже захихикали, испуганно поглядывая друг на друга. Молчала только Элис. Мора вернулась вечером, видимо, у нее имелось какое-то таинственное дело, и Кэтрин обращалась с ней так, будто ничего не произошло.

Однажды в конце марта Хьюго прислал жене письмо, где сообщил, что через несколько дней вернется. Порозовев от удовольствия, Кэтрин объявила:

— Хьюго едет домой. Всего через несколько дней! Я так соскучилась по нему. — Она поправила платье в том месте, где вздымались округлившиеся груди. — Интересно, заметит он, как я изменилась? Как ты думаешь, Элис?

Девушка сидела, уставившись на пылающие поленья.

— Думаю, да, миледи, — вежливо произнесла она.

— А как по-твоему, он будет желать меня, как желал прежде? — не отставала госпожа. — Помнишь безумные ночи, когда был зачат наш сын? Как ты считаешь, он все так же будет сходить по мне с ума?

Элис вызывающе повернула к Кэтрин каменное лицо.

— Может быть, — кивнула она. — Но вам бы лучше поостеречься, миледи. Ваши безумные игры до добра не доведут, ребенка вытрясете, и все мечты закончатся печально.

Кэтрин бросила быстрый взгляд на Мору и вдруг испуганно спросила:

— Этого ведь не может случиться? Или может?

Старуха поджала губы.

— Смотря что и как делать, — важно изрекла она. — Мало ли что ему нравится.

Возбужденно рассмеявшись серебристым смехом, миледи наклонилась к Море и что-то заговорила ей на ухо.

— От этого ребенку вреда не будет, — громко заявила Мора и ухмыльнулась. — Ничего страшного, если вы получите удовольствие.