Старуха хрипло рассмеялась, откашлялась и сплюнула.

— Да ведь ты сама ему помешала! — воскликнула она. — Сразу же. Это ты сделала так, что он ожесточился и испортился и с женой обращался как изверг. Ты заставила их вытворять в спальне черт знает что. А теперь он любит ее.

Лицо Элис было измученным и злым. Она сощурилась и проговорила сквозь зубы:

— Знаю. Надо было рискнуть, раз уж он полюбил меня, и не связываться с колдовством. Надо было довериться ему, и он бы обо мне позаботился. Но я боялась за свою безопасность… и рисковать не стала.

— Все та же история, — усмехнулась Мора. — Бежишь, спасая собственную шкуру, а в результате теряешь единственное, что тебе по-настоящему дорого.

Элис вдруг натянула вожжи; ее пони остановился и шагнул в сторону.

— Да! Боже мой, да! — резко крикнула она, словно проницательность Моры была для нее как удар плетки.

На секунду повисла тишина.

— Лучше всего забыть про него, — наконец подала голос Мора. — Это еще один урок для тебя. Что прошло, то прошло. Даже если упускаешь что-то по трусости или по глупости. Ты потеряла матушку аббатису, потеряла Хьюго. Ну так отпусти их. Пусть уходят. Минувшего не вернешь. Найди другую любовь, Элис, но уж на этот раз держись за нее до конца. Возьми на себя такой риск.

— Мне нужен Хьюго, и больше никто, — настаивала Элис. — Слишком много мы успели наобещать друг другу. У меня было видение. Я могу подарить ему сына, и мне все еще кажется, что у Кэтрин ничего не выйдет. Хозяйкой замка должна стать я, Мора. Это мое место. Только об этом я и мечтаю. Даже если любовь прошла, даже если я испортила Хьюго, изменила его, даже если сама изменилась и испортилась. Я хочу владеть этим замком. Хочу быть там первой леди наравне с Хьюго и старым лордом. Пусть мои мечты исполнятся, даже если я больше не достойна их!

Понимая, что Элис совсем запуталась, Мора пожала плечами.

— Посоветуй, как достичь этого? — продолжала Элис. — Боже мой, Мора, ведь безнадежная любовь — твой конек. Как мне завладеть Хьюго и замком в придачу? Ведь наверняка есть такие заклинания!

Старуха коротко рассмеялась и ответила:

— Ничто не заставит мужчину полюбить тебя, ты это знаешь не хуже меня. Таких фокусов, чтобы любовь пришла и осталась навсегда, не бывает. Вся наша магия, все травы способны вызывать лишь похоть и страсть.

— От похоти никакого толку, — раздраженно бросила Элис. — Похоти в нем хоть отбавляй. На всех хватает. Но он должен хотеть одну только меня. Только меня.

— Тогда надо так его ублажить, что он никого другого не захочет и на сторону не побежит, — улыбнулась Мора. — И сойдет с ума от вожделения. Ты должна дать ему возможность покрыть богиню.

— Что? — не поняла Элис.

Туман впереди стоял серой влажной стеной.

— Вот и солнышко скрылось, — заметила Мора и натянула на плечи шаль.

Они въехали в полосу тумана, плотно окутавшего их со всех сторон. Мягкая грязь дороги заглушала топот лошадиных копыт. С листьев кустарника, росшего по обеим сторонам живой изгородью, капала влага. В темно-зеленых листах боярышника белели бутоны. Вдруг кустарник кончился, перед ними открылась плоская пустошь, и послышался отдаленный шум бурной реки.

— Что значит — покрыть богиню? — глухо переспросила Элис.

— Подсыпать кое-чего, — небрежно обронила Мора. — Есть такой гриб, маленький и серенький, земляной корень называется.

— Знаю, — кивнула Элис. — Надо высушить, растолочь и добавить в еду, он вызывает бредовые состояния и эротические видения.

— А если употребить в сыром виде, — подхватила Мора, — или в запеченном, когда он становится сладким, он вызовет горячку, да, и совершенно безумные сны. Если хочешь заполучить мужчину любой ценой, хитростью заставь его съесть земляной корень, а когда начнет действовать, нашептывай на ухо все, что на ум взбредет, самые безумные фантазии. Например, что танцуешь перед ним в обнаженном виде, что вылизываешь его, как сука щенка. В общем, все, что может доставить ему удовольствие.

Дыхание Элис участилось.

— А мужчина что делает в это время? — поинтересовалась она.

— Наслаждается видениями и снами, — пояснила Мора. — Может, например, принять тебя за богиню, или ему представится, что он летает по небу и испытывает влечение к звездам. Все твои слова он примет за собственное видение, прекрасное или кошмарное, это зависит только от тебя.

— А потом? — допытывалась Элис. — Когда он получит удовольствие и проснется?

Мора злобно захихикала.

— А потом используй свою женскую силу, — проскрипела она. — Тут уж не нужно никакого колдовства. Соврешь, что все, что он видел, было с ним на самом деле. Что ты ведьма и провела его по таким местам, которые знаешь только ты. Если он глуп, а у тебя хватает наглости и бесстыдства, то он никогда не оставит тебя. После такого все другие женщины будут казаться ему пресными, простушками, как земля под ногами. А ты для него будешь как огонь, как вода, как воздух.

Лицо Элис просветлело.

— Хьюго будет моим! Он попадется на эту штуку. Он ведь с самого начала хотел от меня этого. — Она минуту помолчала и вдруг насторожилась. — Но какой ценой? Чего мне это будет стоить, Мора?

Старуха громко рассмеялась.

— Тебе бы пойти в процентщицы, Элис, тебе не ведьмой быть, а ростовщицей. Еще не пощупала, а хочешь знать, сколько стоит. Боишься рискнуть. Никогда не ставишь на карту все! Как обычно, осторожничаешь, подсчитываешь, заботишься о своей шкуре.

— Какой ценой? — не отставала Элис.

— Ценой жизни, какой же еще, — с готовностью ответила Мора. — Жизни мужчины, разумеется.

Элис метнула на старуху яростный взгляд, та кивнула и продолжила:

— Не сразу, конечно, должно пройти время. От двух порций ничего страшного не будет, но если делать это раз в неделю в течение, допустим, полугода, он больше не сможет жить без зелья; оно будет нужно ему, как другим еда и питье. Даже больше, чем еда и питье. Он станет твоим рабом, послушным псом. Тебе не потребуется ложиться с ним в постель, если тебе самой не захочется, ему нужно будет только царство грез, с тобой или без тебя. Он будет ползать перед тобой, как голодная собака, ждущая миски с похлебкой. И проживет не дольше собаки, лет пять, от силы шесть.

— Ты сама когда-нибудь так делала? — полюбопытствовала Элис.

Мора скупо улыбнулась и холодно произнесла:

— Я делала все.

Какое-то время они молчали; шум реки все усиливался.

— Река разлилась? — наконец спросила Элис; голос ее звучал глухо, поскольку она закрывала лицо платком.

— Еще нет, — сказала Мора. — Но вода поднимается. Если в горах пройдут дожди, то вода хлынет из подземных пещер и затопит долину. В этом году зима была влажной.

— Интересно, можно ли проехать через мост? — засомневалась Элис, всматриваясь в даль.

— У нас еще несколько часов, — напомнила Мора. — Но если в горах случится гроза, у нас будет мало времени, придется быстро закапывать кукол и скорей возвращаться.

— Наше дело недолгое, — отозвалась Элис. Мешок с фигурками шевельнулся, словно опровергая ее слова.

— Сюда, — скомандовала старуха и свернула в сторону от грязной дороги.

Лошадки не сразу решились ступить на скользкую тропу на склоне холма. Мора присмотрелась к грязи, которую они месили копытами, обернулась к своей воспитаннице и сообщила:

— По этой тропке кто-то недавно ехал. Несколько всадников. И собаки.

— Это Хьюго, — догадалась Элис. — Вчера, наверное, здесь охотился. Какая разница, Мора? Сегодня он от нас далеко. Обычно он сидит с миледи до конца обеда.

— Лучше бы он был дома целый день, — пробурчала старуха, бросив на воспитанницу сердитый взгляд.

Она раздраженно пришпорила пони, и тот, скользя по тропке вниз, поспешил вперед. Элис не отставала.

— Мы закончим и поедем в замок до того, как он отправится на охоту, — заметила она. — И у нас ведь нет выбора. Крест жестянщика — единственное освященное место поблизости. Вряд ли удалось бы незаметно копать землю на церковном кладбище.

Лошадь Моры вздрогнула, получив еще один удар пятками в бока.

— Не нравится мне это, — забеспокоилась старуха. — Если он увидит нас с грязной лопатой, даже когда мы закончим, он обязательно поинтересуется, в чем дело.

— Лопату спрячем, — предложила Элис. — Вернуть ее на место так же трудно, как и стащить. Спрячем лопату, и эту дерюгу, и короб тоже, а домой вернемся с пучками трав и вереска. И никто ничего не заподозрит, все же знают, что для здоровья Кэтрин нужны травы. Никто и внимания не обратит, Мора.

— И где же мы все это спрячем? — не сдавалась старуха.

Элис пожала плечами.

— Не знаю. Чем ты недовольна? Что, на берегу мало пещер, где можно спрятать целую армию? Сунем в одну из них и закрепим чем-нибудь, чтоб рекой не вымыло. Вода-то поднимается, скоро все затопит. Только к концу лета, когда будет сухо, можно будет спуститься в пещеру.

Мора задрожала и сплюнула через левое плечо.

— Вот ты и будешь прятать, — заявила она. — А я к пещере даже не приближусь, да и к воде тоже. Как станем переходить через реку, посмотри внимательней и найди подходящее место.

— Я поеду впереди, — вызвалась Элис. — Лошади могут испугаться переходить через мост.

Это был естественный каменный мост вверх по течению от старого домика Моры, сформированный огромными плитами известняка, под которыми кипела и бурлила коричневатая вода. Во время весеннего паводка из трещин в русле здесь фонтанами били мощные струи, вырывались наружу подземные потоки, и в каждой пещере или углублении вдоль берега кипела эта смесь дождевой и талой воды, вытесняемой из подземного озера на поверхность реки. На берегах с обеих сторон, футах в шести от кромки воды, лежала полоса из веток, соломы и всякого мусора, обозначающая границы последнего разлива. Пони опустили головы, подозрительно фыркая, обнюхали каменные плиты и наконец двинулись, осторожно, как горные козы, переставляя ноги, развернув уши вперед и прислушиваясь к шуму воды внизу.

— Вон хорошее место, — сказала Элис.

Совсем недалеко от моста виднелся вход в пещеру. Девушка спрыгнула с лошади и бросила Море поводья. Оба животных наклонили головы и стали щипать чахлую травку. Элис вскарабкалась по невысокому склону и заглянула в пещеру.

— Очень глубокая, — доложила она, и на ее голос откликнулось эхо. — Конца не видно. Уходит куда-то глубоко под холм.

Она спустилась обратно и взяла у Моры уздечку. Лицо старухи было чем-то встревожено.

— Ты слышала, как прибывает вода? — спросила она. — Боюсь, что скоро она поднимется и нас отрежет от того берега.

— Слышала, но это далеко внизу, на самом дне пещеры, — успокоила Элис. — Мы успеем. Пойдем.

Пони побрели вверх, увязая в трясине и стараясь нащупать копытами сухие участки. Впереди на тропинке виднелись следы лошадиных копыт.

На вершине холма была выложена пирамида из камней, а вокруг открывались широкие просторы пустоши. Мора сняла с лица платок и огляделась.

— Уже лучше, — заметила она. — Крест жестянщика должен быть где-то там.

Она поехала первой, пустив лошадь рысью. Лошадка Элис трусила сзади, и короб громыхал при каждом шаге. На возвышении пустоши туман рассеялся, оставались только клочья, жавшиеся по краям долины. Впереди Элис увидела тонкий, устремленный в небо кельтский крест. Вокруг него из камней был выложен небольшой круг, обозначающий границу освященной земли. Когда Элис приблизилась к кресту, Мора уже спешилась и привязывала пони к кусту падуба.

— Давай сюда кукол, — велела она. — И копай им могилу.

Девушка отвязала от седла короб и, не открывая, передала Море. Та, вытащив мешочек и крепко зажав его в руках, присела на корточки и стала тихо что-то напевать, обращаясь к куклам, пока Элис отвязывала лопату с другой стороны седла.

— Если еще помнишь какие-нибудь молитвы, прочти, — обронила старуха, не поднимая глаз. — Чем благочестивей обряд похорон, тем лучше.

— Помню, конечно, — ответила Элис. — Но в моих устах это все равно что чтение задом наперед. На мне больше нет милости Божьей, Мора. Думаю, ты ближе к Богу, чем я.

— Только не я, — возразила Мора, с сожалением пожав плечами. — Двадцать лет я не переступала порога церкви, да и раньше не понимала, о чем там говорят. Я давно сделала свой выбор и нисколько о нем не жалею. Но не стану больше связываться с темными силами, как ты. Слишком я слаба для этого.

Элис вонзила лопату в освященную землю и вывернула ком, обрывая крепкие корни трав.

— Я так глубоко завязла не по своей вине, — попыталась она оправдаться. — Это ты посоветовала. Ты сказала, что если я потеряла одного Бога, то должна поискать другого.

— Помолчи, — прервала ее Мора, озираясь по сторонам; мешочек у нее на коленях зашевелился, и она крепче его сжала. — Не так громко. Здесь действуют силы более древней магии, чем сила креста. Этот падуб посажен здесь, чтобы обозначить место, задолго до того, как поставили крест. Силы древней магии здесь очень мощные. Не вздумай их разбудить.

Послушавшись старуху, Элис понизила голос.

— Сама предложила, — прошептала она, глубже погружая лопату. — Я только решила воспользоваться, но ведь заклинание было твое.

Подняв голову, Мора горящими глазами посмотрела на свою воспитанницу и заявила:

— Мы ведь с тобой все обсудили.

Элис молча копала и дошла до каменистого слоя почвы; могилка для кукол была уже глубиной в штык лопаты.

— Ты отдавала им приказы, ты взяла на себя ответственность, — продолжала Мора. — Это теперь твои куклы. Ты обещала в любом случае не обвинять меня в том, что я дала тебе этих кукол, как бы они себя ни вели.

Девушка продолжала молча копать; рядом с ямой уже выросла куча влажной земли.

— По справедливости, я вообще не должна была ехать с тобой, — не успокаивалась Мора. — Это твои куклы, ты колдовала с ними, и твоя злая воля их оживила.

Опершись на рукоятку лопаты, Элис запачканной рукой откинула со лба прядь волос.

— Готово, — сообщила она. — Глубины достаточно?

Мора посмотрела в яму и сказала:

— Еще немного. Надо, чтобы эти красавчики крепко уснули.

Элис еще раз вонзила лопату и вдруг резко подняла голову.

— Что это? Ты слышала?

— Что? — быстро спросила Мора. — Что слышала? На землю снова опускался туман, клубясь вокруг них.

Элис отошла от ямки и пояснила:

— Мне показалось, я что-то слышала.

— Что слышала? — уточнила Мора. — Что ты слышала, Элис?

— Топот копыт, — тихо промолвила девушка. — Что будем делать, а, Мора? Что делать, если сюда кто-нибудь придет?

— Я тоже слышу, — встревоженно пробормотала Мора. — Трубят в рог.

Вдруг совсем близко раздалось громкое пение охотничьего рога, прямо из тумана выскочили две огромные охотничьи собаки. Они промчались мимо Моры, чуть не сбив ее с ног, и злобно залаяли на испуганную Элис. Та отпрянула и почувствовала, что спина ее упирается в холодный камень креста. Она прижалась к нему, а собаки, ощетинив на загривках шерсть и разинув страшные, как у львов, пасти, грозно на нее зарычали.

— Хьюго! — крикнула Элис. — Хьюго! На помощь! Прогони собак! Спаси меня!

Снова раздалось громкое пение рога, перед ними предстал огромный чалый жеребец и застыл как вкопанный. Не выпуская из руки хлыста, Хьюго спрыгнул на землю и отогнал собак.

Девушка бросилась к нему, и Хьюго обнял ее обеими руками.

— Элис?! — изумленно воскликнул он.

Из тумана появились и другие охотники; один из них прикрепил к собачьим ошейникам поводки.

— Элис, что ты здесь делаешь?

Хьюго огляделся по сторонам и увидел Мору; с серым лицом она поднялась на ноги, держа в руке мешочек, в котором что-то брыкалось и корчилось.

— Что это у тебя там? — отрывисто произнес Хьюго.

Мора еще крепче вцепилась в мешок и покачала головой. Казалось, от страха она потеряла дар речи. Голова ее тряслась все сильней, как у ребенка, который не способен разговаривать.

— Что у тебя там? — прогромыхал Хьюго; он и сам испугался; его голос звенел металлом. — Отвечай! Отвечай немедленно! Что это ты прячешь?

Старуха молчала, но в мешочке вдруг все успокоилось.

И тут громко и пронзительно завизжала Элис, указывая пальцем на мешок: тот расползался сверху донизу, как лопается кожура гнилого персика. Из образовавшейся дыры, дружно, как покалеченные солдаты, выскочили три восковые куклы. Сухопарый, большеносый старый лорд, кукла, изображающая беременную с огромным животом, и фигурка Хьюго, лишенная глаз, рта, ушей и пальцев.

— Это она их сделала! — закричала Элис, слова хлынули у нее изо рта, как река в половодье. — Это она их сделала! Она слепила их! Она заколдовала! Это все Мора! Мора!

Словно не веря своим ушам, старуха секунду смотрела на свою воспитанницу, потом круто повернулась, подхватила юбки и бросилась наутек, как зверь, которого хотят затравить. Ее фигура исчезла в тумане.

— Эй-эй! — завопил Хьюго. — Ведьма! Ведьма!

Он прыгнул в седло, подхватил Элис и втащил к себе за спину. Лошадь заплясала и сорвалась с места, знахарка отчаянно вцепилась Хьюго в плечи. Егерь спустил собак, и те с лаем окружили охотников, вертясь на месте, словно никак не могли взять след. Одна из них, жарко дыша широко открытой пастью, прыгнула на Элис, но Хьюго, крепко выругавшись, отогнал ее ногой.

— Эй-эй! Эй-эй! Ведьма! Ищите ведьму! Ведьму!

Огромный пес снова залаял и кинулся на Элис, но тут егерь дунул в рог, из него раздался громкий противный звук, и собаки скрылись в тумане. Огромный жеребец Хьюго крутанулся и бросился вслед за ними. Элис прижалась лицом к спине Хьюго и крепко обняла его за пояс; от страха из ее глаз покатились слезы.

Мора была где-то впереди, она с трудом пробиралась вниз по склону, скользила в грязи, переползала через валуны и опять вскакивала на ноги, спасая свою жизнь. Заметив ее, собаки зашлись громким лаем. Она услышала и обернулась, все увидели, как мелькнуло ее белое лицо; потом упала на четвереньки и на секунду пропала из поля зрения.

— Заяц! — воскликнул какой-то молодой охотник. — Смотрите, она сейчас превратится в зайца!

Вдруг откуда ни возьмись выскочил большой заяц и, закинув голову назад и прижав к спине уши с черными кончиками, помчался вниз по склону к реке.

Собаки почуяли новый запах и кинулись следом, тявкая, как обезумевшие щенки, и видя, что заяц уходит.

— Он сейчас сделает петлю! Отрезайте его! — скомандовал молодой лорд. — Заставьте его повернуть назад!

Лошадь под ними неслась галопом, и Элис держалась за молодого лорда что было сил.

— Нет! Нет! Нет! — громко повторяла она, но Хьюго ее не слышал.

Егерь трубил в рог, собаки визжали, а бурый заяц бежал по склону, выбрасывая длинные лапы, его глаза с белой каемкой были наполнены ужасом.

— Он идет к реке! — крикнул егерь. — Удерет в пещеру на берегу, и его оттуда будет не выкурить!

Постепенно всадники настигали свою жертву, но недостаточно быстро.

— Скорей! — торопил Хьюго. — Отрезай его! Отрезай от берега!

Собаки рванули вперед, но заяц тоже прибавил ходу, сделал огромный прыжок и оторвался от преследователей. Лошади на крутом склоне скользили и спотыкались, всадники яростно их пришпоривали. Заяц направлялся к каменному мосту, они ясно видели, как он скачет по серым каменным плитам, а за ним, отстав всего на несколько метров, несутся собаки. Вдруг заяц сделал гигантский прыжок с моста влево, оставив собак беспомощно хватать острыми зубами воздух, и нырнул в глубокую пещеру, которую еще раньше обнаружила Элис. Яростно лая, собаки заплясали перед входом.