— Но в чем все-таки было дело? — не отступался Лука.

Фрейзе выразительно посмотрел на него и покачал головой, показывая, что ему следует помолчать.

— Лучше не трогать, — посоветовал он. — Как ослика, который наконец угомонился.

— И вообще все уже закончилось, — объявила Изольда, — и нам тоже пора ложиться спать.

Как только она встала, Лука открыл перед ней дверь и вышел вслед за ней в коридор.

— Ты на меня не обижена из-за чего-либо? — негромко спросил он у нее.

Она покачала головой.

— Я была очень не права по отношению к Ишрак. Она сказала, что обнимала тебя, чтобы утешить в горе, а я разозлилась на нее.

— С чего тебе было злиться? — спросил Лука, но сердце его колотилось в надежде, что он правильно угадал ее ответ.

Она подняла голову и прямо посмотрела на него: ее ярко-синие глаза встретились с его светло-карими.

— Увы, я ревновала, — ответила она просто. Он заметил ее слабую, грустную улыбку. — Ревновала, как дурочка, — призналась она.

— Ты ревновала из-за того, что она меня обняла? — спросил он еле слышно.

— Да.

— Потому что мы с тобой никогда не обнимались?

— Ну, нам же нельзя, — отреагировала она. — Ты дал обет стать священником, а я рождена аристократкой. Мне нельзя расхаживать, раздавая всем поцелуи. В отличие от Ишрак. Она вольна вести себя так, как пожелает.

— Но тебе хотелось бы, чтобы я тебя обнял?

Он шагнул ближе и прошептал свой вопрос ей в макушку, так что она ощутила его теплое дыхание.

Она не смогла произнести этого вслух, а просто наклонилась к нему.

Очень бережно и мягко, слово боясь ее спугнуть, Лука обвил одной рукой ее тонкую талию, а второй обнял за плечи и притянул ее к себе. Изольда положила голову ему на плечо и закрыла глаза, осознавая то острое наслаждение, которое прокатилось по ней, когда она ощутила близость его гибкого тела, силу сомкнувшихся вокруг нее рук.

— Она рассказала тебе, что я поцеловал ее в лоб? — прошептал Лука, наслаждаясь нежным ароматом роз и прикосновением этой юной женщины, которая стала ему желанна с первого взгляда.

Она подняла голову.

— Да, рассказала.

— И это тоже внушило тебе ревность?

В его глазах горели озорные искры. Она сразу это заметила и улыбнулась в ответ:

— К несчастью, да.

— Мне поцеловать тебя так же, как я целовал ее? Так будет справедливо?

В ответ она закрыла глаза и чуть подняла голову. Луке хотелось бы поцеловать ее теплые губы, но вместо этого, следуя собственному предложению, он нежно поцеловал ее в лоб и был вознагражден тем, что она чуть-чуть, едва заметно, качнулась в его объятиях, словно и ей хотелось большего.

В следующую секунду она уже открыла яркие синие глаза.

— Поцеловать тебя в губы? — спросил у нее Лука.

Он зашел слишком далеко. Она вздрогнула и посмотрела в его тепло улыбающееся лицо.

— Думаю, не стоит, — ответила она, но, вопреки словам, ее руки по-прежнему остались у него на поясе — она его не отпустила.

Он продолжал прижимать ее к себе, и она не стала отстраняться.

Очень медленно он наклонился к ней, и ее глаза так же медленно закрылись, а губы потянулись к его губам. Позади них открылась дверь, и Фрейзе вынес грязную посуду. Он остановился, когда увидел их, стоящих рядом в полутемном коридоре.

— Прошу прощения, — жизнерадостно произнес он и прошел мимо них на кухню.

Лука послушно отпустил Изольду, а та прижала ладони к горящим щекам.

— Мне пора идти спать, — тихо сказала она. — Прости меня.

— Но ты больше не сердишься на Ишрак и не ругаешь саму себя? — спросил он.

Она повернулась к лестнице, но он видел, что она смеется.

— Я ругала Ишрак, словно базарная торговка! — призналась она. — Я назвала ее распутной за то, что она позволила тебе поцелуй. И вот я!

— Она тебя простит, — сказал он. — И ты снова будешь счастлива.

Она поднялась по ступенькам, затем обернулась и улыбнулась ему. У него перехватило дыхание при виде ее сияющего милого лица.

— Я уже счастлива, — призналась она. — Кажется, я еще никогда в жизни не была такой счастливой.

* * *

Утром Фрейзе отправился покупать новые красивые плащи и шляпы, в которых им предстояло плыть в Венецию, а брат Пьетро с Лукой (придерживаясь легенды о том, что они братья-купцы), с Изольдой и Ишрак (в роли их сестры и ее компаньонки) отправились гулять по Равенне. Город был небольшой, окруженный плотным кольцом крепостных стен. На замковом холме высился громадный замок, царивший над жавшимися к нему неопрятными крышами. Утро выдалось ярким и солнечным, и ночная изморозь уже таяла на красной черепице. К голубому небу на каждом углу возносились колокольни величественных церквей. Самый центр города прорезал неглубокий канал, на каменной набережной которого раскинулся рынок, где торговали разным товаром. Город когда-то был столицей древнего королевства, и широкие мощеные дороги, идущие на север и юг, восток и запад Италии, пересекались в самом центре старинного города.

Девушки задержались у огромного храма, возвышавшегося над другими строениями, и с любопытством рассматривали его розовую кирпичную кладку.

— Храм приковывает взгляды к себе, но тот мавзолей, который я хотел увидеть, находится здесь, — объявил Лука и повел их к скромному строению сбоку.

— Это маленькое сооружение?

Изольде пришлось наклониться, чтобы пройти в низенькую дверь. Ишрак проследовала за ней, а последним шел брат Пьетро. Строение имело форму креста, и вошли они через северный вход. На секунду они задержались в дверях крошечной церкви, затем Изольда перекрестилась и преклонила колено, а Лука восхищенно вскрикнул при виде богатства красок, которое они увидели внутри этого скромного здания.

Каждый кусочек сводчатого помещения сверкал, словно только что покрашенный. Стены, пол, даже арочный свод были покрыты яркими мозаиками. Изольда осматривалась с восхищенным изумлением, а Ишрак не могла оторвать глаз от потолка густо-синего цвета, усеянного сотнями золотых звезд.

— Как красиво! — воскликнула Ишрак. Она подумала, насколько все это похоже на роскошные интерьеры арабского мира. — Что это? Личная капелла?

— Это вообще не храм, это — мавзолей, — объяснил ей брат Пьетро. — Его сотни лет назад построила великая дама-христианка для своего собственного погребения.

— Смотрите! — сказала Изольда, оборачиваясь к двери, через которую они вошли. На большой мозаике над дверью в теплых тонах изображался Добрый Пастырь, опирающийся на посох, с золотым нимбом и в окружении своих овец. — Как такое могли сделать сотни лет назад? Какая нежность в этой картине! Видите, как Он прикасается к овцам?

— А вот история христианина, готового отдать жизнь за Евангелие, — благоговейно произнес брат Пьетро, указывая на противоположную стену, где был изображен мужчина, бегущий мимо языков пламени, с крестом на плече и открытой книгой в руке. — Видите там Евангелие из библиотеки?

— Вижу, — кротко подтвердила Ишрак.

В этом чудесном и священном месте у нее не было желания поддразнивать брата Пьетро за его веру или выражать собственный скептицизм. Она росла в христианском доме отца Изольды, лорда Лукретили, но мать научила ее читать Коран. Дальнейшее образование выработало у Ишрак привычку все анализировать, так что она навсегда останется вопрошающей, а не верующей. Она обвела взглядом яркое помещение — и ее внимание привлекла цветная полоса на белых кусочках мозаики. Окна мавзолея застеклили, но один кусок стекла оказался разбитым. Утреннее солнце, падающее на выщербленный край, бросало разноцветные лучи на белые плитки, а также на белый головной платок Ишрак.

— Смотри, — подтолкнула Ишрак Изольду, — здесь даже солнечный свет разноцветный.

Ее слова услышал Лука — и, повернувшись, увидел яркий разноцветный мазок. Его поразила радуга, сияющая вокруг головы Ишрак.

— Дай мне твой шарф, — неожиданно потребовал он.

Не говоря ни слова и глядя прямо на Луку, она развязала платок, и ее темные густые волосы легли на плечи. Лука протянул ей один конец, а второй взял сам. Они растянули его так, чтобы поймать падающий из окна свет. Белый шелк моментально засиял всеми цветами радуги. Словно исполняя какой-то странный танец, они прошли к окну, наблюдая, как цвета становятся менее насыщенными и размытыми, тогда как полосы становятся шире, а потом снова отошли назад и увидели, что ярко окрашенный луч сужается и становится четче.

— Похоже, разбитое стекло делает солнечный свет многоцветным, — изумленно проговорил он, а потом снова повернулся к той мозаике, которую рассматривал. — И вот, посмотри, — сказал он Ишрак, — здесь мозаика тоже радужная.

У него над головой стена, переходящая в арку свода, тоже была искусно украшена всеми цветами радуги, составлявшими узор. Продолжая держать шарф Ишрак, Лука подбородком указал сначала на радужную мозаику, а потом — на радугу на ткани.

— Тут цвета те же, — сказал он. — Тысячу лет назад они воссоздали радугу из цветов, идущих именно в таком порядке.

— Что вы делаете? — спросила Изольда, недоуменно глядя на них. — На что вы смотрите?

— Это наталкивает на мысль о том, что радуга всегда состоит из одних и тех же цветов, — ответила ей Ишрак: Лука молчал, разглядывая шарф и мозаичную стену. — Это так? Цвета всегда те, которые здесь показаны? На этой мозаике? Не смотри на узор, смотри на цвета!